*Сент-Луис: Цирк Проклятых*
C того самого момента, как Жан-Клод узнал об исчезновении Софи, места себе он уже не находил. Накручивал круги по кабинету наедине с собой, но стоило кому-то показаться в дверях, как он в миг замирал каменным и крайне молчаливым изваянием. Странно было признавать, но за дочь он переживал куда сильнее, чем за своего собственного Зверя Зова, от которого не много не мало, а зависела его собственная жизнь. И разгадка крылась даже не в личном отношении вампира к двум своим приемным детям, а в его метафизической связи с Хъюго. Какие бы силы не отрезали его от Мастера, инкуб все равно ощутил бы смерть волка. И знал это. А так же знал, что его порой совсем невыносимый Хъюго все еще жив. Чего определенно не мог сказать о Софи. И его его очень сильно беспокоило.
Время близилось к рассвету, а новостей как не было, так и не появилось. Все силы Цирка были брошены на поиски пропавших, но из кабинета Жан-Клод не выходил. Он отменил все свои встречи, отложил даже самые важные дела... ведь ничего важнее дочери для него в этом мире не существовало. И ему нужно было... найти Софи. Найти Хъюго. И, признаться, в этом деле он больше доверял Роджеру, чем всем остальным своим оборотням, хотя, те же веркрысы работали безупречно. И Принц отметил неискаженным переживаниями краешком сознания, что не зря договорился с Рафаэлем о взаимной помощи в любой экстренной ситуации.
А потом случилось это... В "Запретный плод" принесли подарочную коробку с одной лишь надписью: "Принцу Сент-Луиса". Когда же ее доставили в Цирк, Жан-Клод был белее мела. Совсем недавно он уже получал подобный презент, в котором оказался локон его принцессы и серебряные ножницы. Тогда это было угроза, и вампир не сомневался - в этой коробке тоже не безобидная открытка.
Он не помнил, как открыл ее, как распечатался лежавший внутри конверт. Осознал себя Принц уже читающим красиво выведенные слова. "Это шутка?" - первая мысль, сподвигшая мужчину перечитать послание еще раз. Кто-то определенно над ним издевался, играл с ним, как с глупой мышью, запертой в клетку.
"Давай сыграем в игру, Жан-Клод?"... и дальше в шутливой форме пояснения о том, что случится с его драгоценной Софи, если он не найдет ее вовремя. И самое сражающее наповал - отсутствие выбора. Или он находит свою дочь до рассвета, или она сгорает под солнечными лучами. "Все зависит от тебя, недальновидный Принц".
- Merde! - cмятая записка полетела прочь, и вампир едва-едва удержал себя от порыва перевернуть стол. Он ругался редко. Очень редко, но ситуация вынудила его оголить свою хорошо контролируемую натуру. Нельзя... ох, нельзя всегда настолько хорошо себя контролировать, не срываться, и при этом никогда не давать эмоциям возможностей выплеснуться. А сейчас его злила трусость и подлость индивидов, похитивших Софию. Все они, раз за разом, стараются влиять на него через его же дочь. Неужели боятся взглянуть в глаза Принцу? "Froussards!"
После такого послания Жан-Клод не хотел, чтобы солнце поднималось. Если бы он только мог управлять светилом - весь мир бы утонул во всепоглощающей ужасной тьме!.. до момента возвращения Софи. Но, увы... у него не было такой власти, не было таких возможностей. И "засыпать" пришлось с тяжелым грузом на плечах и обливающимся кровью сердцем.
Когда магия нового дня пробудила вампира, первое, что он ощутил - рокочущую силу Зверя его Зова. К нему вернулась метафизика, связывающая его с Хъюго, и мир инкуба снова стал цельным, без дыр и без глупых заглушек. И он наконец узнал, что Софи жива... Ну как жива. В данный момент она пребывала в мертвом сне под тяжелым телом огромного волка, который закрыл ее от губительных лучей солнца, но с рассветом все изменится.
Улыбка окрасила осунувшееся за какие-то сутки лицо вампира, и он позволил жизни наполнить собственное тело. Она не пострадала... И это главное. Потому, чтобы сохранить все именно в таком виде, инкуб успокаивал Хъюго, разговаривал со своим невыносимым волком, который уже перестал раздражаться на все вокруг. Он ощущался усталым, сонным, голодным... потому Принц и поделился с ним своей силой для успешного завершения его тяжкого пути.
Жан-Клод видит Софию чужими волчьими глазами, видит боль, страх и ужас в ее синих, как сапфиры, глазах. Он видит ее слезы... кровавые дорожки на некогда румяных щеках и не может коснуться, не может утешить! Может быть лишь сторонним глухим и немым наблюдателем событий прошлого. Неприятное чувство сдавило грудь и ушло в низ живота... и это был страх. Страх за нее, ее жизнь, которой в действительности уже ничего не грозило. Он говорит с Хъюго о чем-то отвлеченном, а тот продолжает сыпать свои картинки, показывать то, что видел. Делает это специально, но злиться на него Жан-Клод не может. А потом щиты захлопнулись... и Принц потянулся к Роджеру. Должен был узнать, все ли в порядке, хотя... что там еще может быть не в порядке? Он почувствовал пробуждение Софи еще до того, как она очнулась, а теперь, спустя какие-то незначительные часы он вышел на улицу. С заднего хода Цирка, где парковались служебные автомобили. Он ждал ее появления, как иссохший вампир - глотка горячей крови после проведенной в тесном гробу вечности.
И вот фары осветили парковку, дверь распахнулась, и из все еще движущейся машины выскочила Софи... в этом легком фиолетовом платье, с перепутанными волосами она бежала к нему, едва касаясь земли и такая похожая на ту самую девочку, которую ему удалось увести от смертной казни, которая последовала за ним в вечность. Жан-Клод поймал ее тоненькую фигурку и сжал в своих объятиях, и это мгновение показалось ему едва ли не самым радостным за всю бессмертную жизнь. Он гладил ее волосы, проводил ладонью по спине с выступающими лопатками и говорил по французски о том, как он безумно рад ее видеть. Он прижимал ее к своей груди и губами касался точно таки же как и у него самого волос. Он чуть отстранился и осторожно коснулся холодными пальцами девичьей щеки, того самого места, где кровавые слезы оставили свои розовые дорожки.
- Пойдем, ma puce, я приготовлю тебе ванну, - это подразумевало отсутствие кого бы то ни было при этом. Он хотел побыть с дочерью наедине. А потом синий взгляд скользнул за нее спину на выходящих из машины волков и леопарда. Особого колкого внимания удостоился Хъюго, выглядел который мрачнее тучи. Жан-Клод знал, что перед Софи прошлой ночью раскрылись все волчьи тайны, и теперь им предстоит много что обсудить, но содеянном он нисколько не жалел. Что было бы, расскажи Жан-Клод ей о волках Ганди, которые пытались ее убить? Она бы их к себе на километр не подпустила, а инкуб не смог бы ей возразить. И прошлой ночью она бы погибла в той клетке... Все было просто, ровно так же, как и невероятно сложно, но... что бы не происходило и как бы абсурдно не звучало... Жан-Клод никогда не ошибался.
