C появлением в городе еще одного федерального маршала, мелким мафиозным группировкам Сент-Луиса стало совсем не сладко. Один дьявол знает, каким образом Хантеру Ганди удалось стать таким успешным, но факт остается фактом - многих, связанных с бандами, он уже успел упрятать за решетку. Кого-то подстрелил, кого-то просто выследил, и самое главное - врагов нажил он себе немерено. Впрочем, как и любой коп. А полицейские за милую душу начали привлекать этого ублюдка к своим делам, будто бы сами не могли справиться.

Рей Родригес. Так звали одного из банды латиносов из южного Сент-Луиса. Важная шишка, но не достаточно, чтобы тягаться с мафиозной элитой штата. И, как и любая другая сошка, возомнившая себя пупом Земли, Рей взбесился, подобно быку на корриде, когда его усадили за железные прутья. Более двух сотен грамм кокаина было при нем в момент задержания. И хоть Родригес до последнего твердил, что его подставили - копы даже слушать не стали. А еще Хантер прострелил ему колено, когда тот попытался сбежать и безуспешно выпустил всю обойму в своих преследователей. Прострелил он его четко, быстро и аккуратно, словно всю жизнь только этому и учился - тормозить бегущих с помощью пушки и при этом не позволить тем захлебнуться в собственной крови. Тогда он получил за Родригеса хороший гонорар, и слух об этом облетел почти весь город.

Рей орал благим матом и заплевал все стекло, отделяющее его от посетителя в комнате для встреч. Этим посетителем была Кассандра Симс, его любовница и в некотором роде партнер по бизнесу. Подсевшая когда-то давно, как и он, на кокс, разлуку с Родригесом она переносила куда легче него. Свою ломку ей было чем унять, а вот ему...

Через месяц отсидки Родригеса чуть убили прямо посреди тюремной столовой, и тогда его терпению настал конец. Он возжелал мести и использовал все свои связи, чтобы найти Хантера Ганди и прибить к хренам подальше. За дело взялся брат Рея - Тони Родригес, сутенер одного из публичных домов. Нелегальных, разумеется. И как раз-таки от своих девочек он и узнал, что некто похожий на Ганди периодически снимает шлюх в более приличной конторке. Одна девчонка шепнула другой, другая - третьей, как это обычно бывает. И вот, уже через неделю Кассанда под видом элитной шлюхи устроилась к конкурентам, чтобы проверить подлинность слухов. Проверила.

Она дождалась своего часа и буквально сама вызвалась на внезапный заказ. Остальные были не против, хотя косые взгляды она и заработала. Она многим рисковала, но гнев любовника ее пугал куда больше, чем какие-то подозрения в убийстве. И вот, проходя в темную незнакомую квартиру, что-то внутри Кассандры опустилось от груди в самый низ живота. Это был страх. Тут же вспомнились былые времена бурной молодости, когда после одного такого приключения к незнакомцу она провела на больничной койке пару недель. Но тушеваться уже было слишком поздно, да и сама Кассандра ощущала себя достаточно привлекательной, чтобы заинтересовать любого мужика, особенно какого-то маршала, которому, наверняка, никто не даёт по собственной воле.

Она осторожно положила сумку на полку около входной двери, ведь именно это велел ей сделать заказчик. Не стоило вызывать недовольство у мужчины сразу - мало ли, что он мог подумать, да и... ей нужно было убедиться. Виляющей походкой она, намеренно вызывающе стуча каблуками, направилась к дальней комнате, следуя за весьма приятным голосом. Мужчина сидел в кресле, и девушка сумела распознать в нем Хантера. Сначала голос с характерным британским акцентом, потом телосложение, прическа. И пусть лица она не видела - это уже не играло никакого значения. Все остальное же совпало.

Она встала в проходе, заигрывающе склонив голову набок. Мелкие кудряшки упали на лицо, и Кассандра сдула их, сложив губы в трубочку. Она улыбалась и почему-то была уверена, что ее улыбку мужчина из тени прекрасно видит. Плавным движением, насколько позволяло воспитание и образование, она стянула с себя свитер через голову, оголяя пышную грудь, обтянутую тканью топа, и загорелый живот.

- Где у тебя ванная, красавчик? - дождавшись ответа, девушка развернулась спиной к сидящему и наклонилась, не сгибая ног. Медленно расстегнув молнию на сапогах, она стянула их с ног и откинула в сторону. А потом выпрямилась и кокетливо одернула задравшуюся юбку. Ей не нужна была ванная, и обувь сняла она лишь для того, чтобы незаметно добраться до оставленной в коридоре сумки, к которой и поспешила.

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*

Девушки все еще стояли напротив и молчаливо изучали друг дружку такими разными взглядами, когда София скорее даже почувствовала, чем услышала и заметила приближение еще одного действующего лица. Отпущенная ею дверь безвольно вернулась на положенное место и с щелчком захлопнулась, вероятно от какого-нибудь сквозняка, но девушка на ту даже не посмотрела. Догадываясь, что в коридоре вот-вот появится Роджер, вампиресса расплылась в хитрой и подстегивающей улыбочке, способной поддеть даже самых черствых, собираясь извлечь из этой ситуации как можно больше забавы для себя. На самом деле, этот Зверь Зова ее отца не был тем, над кем ей хотелось издеваться. Он никогда не обижал ее и не давал поводов к неприязни. Да и если кто-то считал, что Софию Риччи можно смутить проституткой… Вампиров данной линии крови вообще трудно смутить чем-либо связанным с сексом. Так что, подшучивание обещало быть безобидным, и синий взгляд, перескочивший туда, откуда исходил звук шагов, был совершенно дружелюбным.

Мужчина вышел из темноты, подставляя оголенный торс на обзор под хорошим освещением и что-то было в самой его фигуре, манере держаться. Чем-то очень подозрительным был отягощен его светлый взгляд, заставляя задорное выражение на лице итальянки превратиться в застывшую и фальшивую маску. Еще до того, как вервольф проронил хоть слово, гостья уже знала, что к ним вышел не Роджер. Почему? Жан-Клод ведь не мог нарочно дать ей адрес не того из братьев? Может, он что-то спутал? Хотя, а она чему удивляется? Как будто Хъюго не может оказаться в квартире своего брата близнеца. Не смотря на стремительной волной нахлынувшее раздражение, дочь Принца была склонна поскорее разрешить эту глупую ситуацию и уйти, но она не могла называть имена и разговаривать о документах и судах при проститутке. Предвкушение и желание подтрунивать насчет такого пикантного случая вмиг пропало, когда брат оказался не тем. Травить пикантные шуточки с Хъюго? Что за ересь. У него и чувство юмора-то поди отсутствует.

Сапфировый взгляд, обрамленный длинными ресницами, вернулся к вызывающе одетой девушке даже с определенной долей жалости. Близнецы конечно были очень хороши собой и если бы это был все-таки Роджер, вероятно хозяйка леопардов позволила бы себе засмотреться подольше на широкие плечи или сильные мышцы. Вот и проститутке повезло бы намного больше, если бы это был не Хъюго. Подстрекаемая озлобленностью, которая будто бы дремала все это время с тех пор, как Ганди на нее наорал, а теперь решила снова выползти наружу, вампиресса смотрела на ночную бабочку, решая, что стоило бы ответить в подобной ситуации, чтобы поддаваясь раздражению и разочарованию не выпалить чего-либо лишнего. Ситуация ведь итак не была из лучших. Если девчонка узнает с лица и Ганди и Риччи, то дочь Принца посреди ночи расхаживающая в гости к маршалу, занимающемуся делами инкуба…

"Да что там такого важного у нее в этой сумке?!" - окончательно нахмурившись, итальянка гипнотизировала женскую руку, застрявшую в сумочке. Подозрительно. "И держит ее за спиной, как будто прячет ее, как будто там..." - вторя ее идиотски-пророческим мыслям, незнакома начала вытягивать руку и уже по гладкой черной рукояти София догадалась, что у той в руке пистолет. С обычного деления на часы, минуты и секунды, время в тесном помещении перескочило на сверхскоростное и в данном счете, равных итальянке в этой квартире не имелось. Действовала дочь Принца молниеносно, значительно превышая способности обычных человеческих глаз. Кем бы эта тварь не была, какими бы ни были ее мотивы, пришла она убить Ганди и собиралась сделать это не смотря на появление свидетеля. Еще бы. Риччи ведь выглядит как избалованная и выхоженная дочь богача. Она и сама бы сочла айсберг по ту сторону коридора намного более опасным. Но шлюха очень сильно ошиблась. Сейчас, ничего не подозревающий, не обладающий рентгеновским зрением маршал, никак не думал, что в него будут стрелять, а вот настоящий монстр, агрессия в котором теплилась уже долгое время, был как раз-таки позади.

Вампиресса просто будто бы исчезла, испарилась прямо со своего тихого места, оставляя лишь медленным листопадом кружить по воздуху документы, вылетевшие из брошенной ею папки. В следующее мгновенье София уже стояла между Хъюго и Кассандрой, со взвившимися от слишком быстрых движений легкими тканями юбки и длинными волосами. Ведь чтобы нацелить пистолет на вервольфа, проститутке нужно было время, а оного у итальянки было намного больше. Еще до того, как горе-убийца успела занести пистолет на достаточную высоту, появившаяся перед ней чертовка кинулась на нее подобно фурии, надавив руками на сгибы локтей, чтобы та потеряла прицел и сшибая с ног. Как будто страха от внезапного появления и неожиданной силы от девушки-подростка было еще недостаточно, падая поверх проститутки и встречаясь своим потемневшим от злобы взглядом с ее запуганными глазами, настоящая убийца зашипела как хищная кошка, демонстрирующая пугающие клыки.

Страх, с осознанием того что теперь случится перетекающий в животный ужас, расширил черные глаза жертвы, всколыхнул пульс до неимоверных частот и отбил обоняние слишком обильными запахами. Но останавливаться на этом так испугавшая ее красавица даже не думала. Прошли всего пара секунд, за которые итальянка повалила шлюху с ног, болезненно дернув за волосы заставила ее отогнуть голову назад и без всяких облегчающих участь игр с разумом впилась острыми зубами хрупкую шею. Та когда-то действительно была очень красивой и стройной, но сейчас, как будто даже это еще больше злило Софи. Ее терпение постоянно кто-то испытывал. Тот же Хъюго, что орал на нее вместо благодарности, все эти люди, которые постоянно выставляют их монстрами, обвиняют ее отца в убийстве, а между тем, пожалуйста, человек пришел застрелить маршала… и снова Хъюго, который как остолоп почти позволил какой-то глупой девке его пристрелить, да и сам факт, что ей в который раз должно быть дело до жизни этого хамоватого волка.

Под натиском подобных мыслей, Риччи все сильнее вгрызалась в девичью плоть. Она не пила осторожненько и вовсе не была голодна, а тем не менее, уродовала загорелую шею, беспощадно раздирая ее клыками и раз за разом заглатывая живительную кровь, ничуть не умоляющую ее злости. Если сначала Кассандра еще успела что-то вскрикнуть, то постепенно она окончательно ослабла и вампиресса уже чувствовала, как тело под ней начинает сковывать холод. Наконец, покончив с убийцей-неудачницей тем, что одним легким движением свернула ей итак изуродованную шею, София выпустила ее из тисков своих рук и подалась назад, сначала просто осев поверх девчонки. Черные волосы волнистым водопадом укрыли всю ее спину и даже лежали на ногах уже мертвой проститутки. Никто не мог этого видеть, но синие глаза по-прежнему были закрыты, когда язык прошелся по губам убийцы, собирая ароматную жидкость. Блаженство. Сытость, вкус чужой крови, ее тепло по небу, адреналин от убийства и… что-то еще. Чего сейчас не должно быть.

Итальянка осторожно встала и это странное ощущение, не дающее ей покоя, в комбинации с высокими каблуками, заставило ее покачнуться, всколыхнув юбку насыщенного бардового оттенка. При этом дочь Принца глянула вниз чтобы переставить ногу не споткнувшись… и застыла. Зачем-то очень осторожно подняла теперь теплую руку к своей груди и постояла так еще немного. На самом деле почти нисколько, но совершенная тишина, повисшая до того момента, как она решила обернуться, могла показаться вечностью. Очень медленно и неловко, словно бы спотыкаясь на ровном месте, София развернулась лицом, скрытым под спадающими волосами, к Хъюго, все еще глядя на свою руку, прижатую чуть выше правой груди. Наконец, она отвела руку в сторону, чтобы посмотреть на свою окровавленную ладошку. По белой блузке уже во всю разрасталось алое, так сильно подходящее к тону юбки пятно.

Симс выстрелила в вампирессу скорее инстинктивно, чем нарочно, еще, когда та ударила ее по рукам и девушки начали падать. Возможно, она нажала даже случайно. Из-за удара по рукам, выстрел пришелся довольно низко, но кривая траектория, почти снизу-вверх, не дала пуле пройти на вылет. Маленькая леди просто не заметила этого в ажиотаже, предвкушая убийство и легкий пир, одержимая жаждой и злостью. К тому же, до этого в нее еще никогда не стреляли. Точнее, не попадали. Это-то и было то самое, новое и неуместное ощущение.

Переставая гипнотизировать собственную руку, итальянка испустила что-то среднее между хриплым стоном или вздохом и движением, в очередной раз казавшимся для нее невероятно медленным, подняла свой синий взгляд на вервольфа, подставляя лицо свету. Наивное, испуганное и даже оскорбленное лицо, совершенно не подходящее той, что только что убила человека. Той, нижняя губа, подбородок и шея которой все еще перепачканы чужой кровью настолько, что один черный локон прилип к устам странной завитушкой. Разве эти бездонно-большие, изумленные и уже хранящие в себе пару слезинок лазуриты могут быть глазами убийцы? Маленькая красная капля, сорвалась с ее все еще неестественно застывшей в воздухе руки, и звук с которым она встретилась с полом, будто бы напугал Софию настолько, что она вздрогнула, сделав полшага назад.

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*

То ли от вида собственной крови, то ли от до сели не известных ей болевых ощущений, София провалилась в пучину шокового состояния и выглядела словно совершенно опустошенная кукла. Она как будто отключилась, упала в моральный обморок, физически продолжая функционировать, но совершенно ничего не соображая. Синий взгляд не хотел выпускать из своего цепкого внимания вроде бы знакомую окровавленную руку, но один раз отскочивший к какому-то лицу, никак не мог от него отделаться.  Кто этот человек? Если он вообще человек. Смотрит на нее хмурым, самоуверенным взглядом, будто знает в этом мире все про всех. Что-то с тихим треском отлетело на пол, и хотя девушка смотрела на пару раз отскочившие бледно-золотистые пуговицы, то, что они были от ее испорченной блузки, осознать никак не могла.

Повинуясь тяжелой руке на своем плече, вампиресса как заблудившийся ребенок, боязливо, а все-таки позволила отвести себя в неизвестность, шагая ватными заплетающимися ногами, и даже не поняла, что оказалась на кухне. Порой ей казалось, что губы этого мужчины двигались, но в ушах гулял такой вибрирующий грохот, что практически отвыкшая от головных болей дочь Принца, просто не могла сосредоточиться и расслышать слова. По странному знакомое лицо куда-то исчезло, хотя она и могла замечать какое-то недалекое движение периферийным зрением. Будто лишившись с этим точки достаточно важной, дабы сконцентрировать на ней свое внимание, Риччи снова вернулась к созерцанию все так же застывшей перед глазами окровавленной руки. Что она делает в этом месте? Для оборотня время шло в ритме настоящей гонки за каждой секундой, когда для девушки оно вообще стояло на месте. Единственное, что не давало ей потеряться в болях и попытке сознания отрицать происходящее, это самая настоящая кровь, которая не смотря на то, что была ее собственная, вероятно только еще больше будоражила сознание.

Изучая разводы на своей ладошке, итальянка гипнотизировала ту с таким усердием, что казалось ее не отвлек бы и атомный взрыв по соседству – весь мир клином сошелся на этом красном пятне. Не отвлеклась она от него даже когда сильные руки подняли ее в воздух как совершенно невесомую пылинку и усадили на стол. Очень медленно и постепенно, пялясь на свои пальцы, София начинала приходить в себя. Когда же вервольф отвлек ее от созерцания, заняв руки чистым полотенцем, она вроде бы слегка вздернула голову, потихоньку отгоняя это мутное состояние и подняла на него свои сапфировые глаза. Их взгляды встретились и в этот раз она уже помнила, кто стоит перед ней. Или думала, что помнила, поскольку направленные на нее глаза с голубой радужкой, показались ей странными. Где злость и раздражение? Один раз, она пугалась уже подобного взгляда. И был это не один из тех раз, когда скрестив почерневшие от ураганов эмоций взгляды будто шпаги, они с Хъюго готовы были порвать друг друга на месте. Нет, испугалась она его взгляда тогда, в клетке. Ганди так обычно на людей не смотрит. А если посмотрел, значит, дело ее совершенная дрянь. Только сейчас было что-то еще другое. Дела еще хуже? Она что, умирает?

- ...Это будет больно, - вампиресса пару раз моргнула, наконец полноценно осознавая смысл сказанного. Лазурит в ее глазах наполнился свойственной ему осмысленностью и шок постепенно отступил, к сожалению, уступая место болевым ощущениям.

- Ч-что? – тихо и хрипло переспросила девушка и нужда набрать в легкие воздуха дабы говорить, уже отозвалась режущей болью. Полностью опомнившись, черноволосая окинула себя беглым взглядом, ныряя в нынешнюю ситуацию, как в ледяную воду. "Пуля," - она практически чувствовала инородную паразитку у себя в груди, даже без всякого лишнего движения вызывающую отвратительно-ноющую и ни на миг не прекращающуюся боль, словно там кто-то живой пытается прогрызть путь к самому ее сердцу.  А Хъюго говорит, будет еще больнее?

– Н-нет… Нет-нет! – сухим, растерянным голосом заявила София и подалась назад, пытаясь перевернуться, чтобы уползти прямо по столу и сбежать от вервольфа спрыгнув с противоположной стороны стола. Каково же было ее разочарование, когда терзающая боль прострелила грудную клетку при каждом из этих движений, но вместо пути отступления она увидела только надежную стену! – Оно… Оно же заживет! – шоковое состояние прошло и началась стадия отрицания. Пачкая стол собственной кровью, совершенно не думая ни о порванной блузке, ни о том, что она в юбке, девушка будто желая забиться в несуществующий угол, снова обернулась к Ганди, вжимаясь своей спиной в стену так, что того и гляди собиралась выработать способность перемещения сквозь стены. Пытаясь скукожиться у стены и стать как можно меньше (что получалось не особо хорошо, ведь те же шпильки с легкостью скользили по столешнице), синеглазая смотрела на мужчину как загнанный зверь на хищника, закрывая руками пока еще не затянувшуюся рану и веяло от нее настоящим страхом.

Когда же Хъюго как положено суровому медику, игнорируя все бредни раненной предпринял все необходимое чтобы вернуть ее на место, дочь Принца сначала вскрикнула, цепляясь уже обеими перепачканными в крови руками за сильные руки оборотня и без какого-либо расчета силы впиваясь ногтями в напряженные мышцы.

- Ладно! – более адекватно и властно прикрикнула Риччи, чтобы маршал понял, что ей нужно решиться. Весь этот психологический спектакль требовал времени, которого у стремительно регенерирующей после кормежки вампирши особо много не было, но учитывая то, что ей предстояло стерпеть, итальянка считала, что лишняя секунда уже ничего не изменит в ее боли. – Ладно, - прикрыв глаза и как следует вздохнув, не смотря на всю боль при этом, Софи снова посмотрела на Ганди уже совершенно изменившимся взглядом. Повернувшись она дотянулась до полотенца, которое оставила у стены и намотала один его край на свою руку. – Хорошо, давай.

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*

Оказалось, что ее насыщенного оттенка юбка была не только крайне привлекающей мужское внимание, но и очень практичной. Особенно если какой-нибудь злобный вервольф собирается таскать вас по своему кухонному столу вашей же привлекательной попой. София практически ожидала услышать этот звук кожи прожигаемой о лакированную поверхность, но вместо этого легкая шелковая ткань только немного поднялась. Удлиненный, волнистый подол очень удачно повис со стола, открывая стройные ноги в туфлях и задравшийся край юбки при ее миниатюрном путешествии по столу Хъюго, очень сильно угрожал девушке возможностью засветить ее дорогое нижнее белье. Другую его часть. Не ту, что каким-то чудодейственным образом тоже оставалась прикрытой под когда-то еще белоснежной блузкой с дорогими пуговицами.

К счастью, ни одному из присутствующих на данный момент никакого дела не было до нижнего белья вампирессы. Более того, усиливающаяся от резких и необдуманных движений боль, заставила бы черноволосую итальянку скорее добровольно показать все свои кружева, только бы это все прекратилось. А еще и характер нависшего над ней грозного оборотня, который почему-то психовал не меньше самой пациентки, ничуть не способствовал атмосфере. А ведь она еще и умудрилась удариться коленкой прямо о его локоть, когда попыталась перекинуть ногу и в очередной раз ринуться со стола. И честно говоря, совершенно не сожалела бы узнай, что попала ему по нервам, вызвав хоть и короткое, а неприятное ощущение. Риччи просто не могла в таком состоянии понять, с какой такой радости этот амбал на нее наезжает!  Скажи ей сейчас кто, что эта глыба из мышц способна делать что-то для ее же блага, да она бы рассмеялась как последняя истеричка, размазывая слезы смеха с кровью несчастной проститутки, которой все еще была перепачкана. Спасибо тому, кто придумал, что человеческие заразы и заболевания вампирам не страшны.

Стоило дочери Принца поверить, что его разумный зверь Зова понял ее попытку собраться с духом и немного расслабиться, как этот исключительного вида, "особо-одаренный", как говорят культурные люди про ущербных детей, волк, вместо того чтобы дать ей минутку передышки, наоборот воспользовался этой слабостью чтобы с профессиональной ловкостью ее скрутить. Молниеносно реагируя, София снова попыталась включить фурию, вскрикнув и упираясь всем чем могла, пытаясь выхватить свою руку из цепкой хватки Ганди, пнуть его ногой, отползти назад, в конце-то концов, но к сожалению (хотя своему хоть и неосознанному, но благу), она и в идеально-здоровом-то состоянии не могла с ним соперничать по силе, а в нынешнем положении глупым было даже пытаться. Только кто на этой кухне думал-то? Явно не она сейчас. Даже Хъюго был под вопросом.

- Да какого… - итальянка еще раз попыталась вырваться, но вервольф уже скрутил ее так надежно, что она только лишний раз сделала больно сама себе. Из глубин ее грудной клетки вырвался очень двусмысленного звучания хриплый стон, при котором девушка очень больно прикусила губу, поранив ее одним из убийственно острых клыков. Наступило временное затишье, во время которого Софи справлялась с появившимися перед глазами белыми пятнами, не способная из-за казавшейся ей сейчас огромной руки Ганди посмотреть вниз.  Даже при очень большом желании и рискуя заработать косоглазие, она не могла видеть, что происходит, вынужденная смотреть куда-нибудь вверх. Поэтому, Риччи просто сомкнула свои сапфировые озера и попыталась не шевелиться.

Повисшая тишина не сделала лучше ни на йоту. Лишенная возможности двигаться, она наконец обратила внимание на витавшие в воздухе запахи. Только для нее самым напрягающим было не это. Сердцебиение. И не Хъюго, а свое собственное. Учащенный ритм, с которым преданная мышца разгоняла по ее страдающему телу кровь. Она была практически под пулевым отверстием и воспаленному воображению раненой вдруг почудилось, что она сидит перед волком совершенно беззащитной, с настежь распахнутой грудной клеткой, что он может увидеть ее работающее сердце как звезду из распахнутого окна. Совершенно не правдиво, но по костру боли в грудной клетке ей казалось все именно таким. Не могла ведь одна малюсенькая зарастающая дырочка вызывать такие болезненные ощущения! Уж лучше бы она сидела перед ним голой, потому что сейчас, если бы она верила в то, что у вампиров есть душа, ее собственная оказалась бы полностью уязвимой. И это дочь инкуба еще не видела, почему именно повисла эта самая тишь.  Не видела, как Ганди смотрит на эту самую рану будто баран на новые ворота, как его светлый взгляд борется с совершенно животными желаниями уже знакомого ей волка. В какой-то миг, София потерялась, не способная отличить свое сердцебиение от чужого, потому что ей показалось, что они оба эхом соперничают в ее перепонках.

"Я не могу так сидеть…" - и даже мысленный голос показался ей каким-то подозрительно плаксивым, что заставило девушку начинать злиться. В первую очередь на саму себя, потом, безусловно на Хъюго. Кто вообще просил ее кидаться между ним и этой несчастной проституткой? Может она бы даже не попала! Конечно, если бы кто-то ее спросил, Риччи и глазом не моргнув сообщила бы, что в первую очередь думала о своем отце. Но даже эти чертовы остатки металла между ребер, противным и язвительным голосом, назойливо намекали, что она на самом деле не думала ни о чем. Какой-то идиотский инстинкт. Знать бы откуда он еще взялся. И с каких это пор она вдруг стала такая благородная? Нет, эта тишина начинает ее бесить. Как будто затишье перед ужасной бурей.

- С каких пор ты в хирурги записался? – она просто не могла не нарушить это напрягающее ее молчание, заставляющее прислушиваться к звукам, которые казались ей даже хлюпающими. Нельзя было молчать. Тогда она начинала думать и пускала в ход воображение. А у оного сила была настолько велика, что можно было сделать все только хуже. – Пытался закадрить несчастную медсестру?

Толи раздраженный еще больше от ее слов, толи от всей ситуации в целом, но Ганди сильнее сжал ее несчастное плечо и Софи снова временно заткнулась. Она поняла, что сейчас наконец-то что-то произойдет. Прекрасно. Она справится. Подумаешь, всунуть какую-то странную штуку в рану и достать из нее пулю. А потом все быстренько и красивенько заживет, даже шрама не останется.  Она же София Риччи – сильная и волевая девушка. Пережила голод, холод, удары плетьми, разные зверства и пытки, насилие и даже чуму. Что есть какая-то дыра в груди, по сравнению с ужасами грязных камер для приговоренных к смерти злодеев и насильников, да еще и тех времен? Это сейчас дамочки прикидываются особо целомудренными и невинными, а монстрами считаются вампиры и оборотни, вместо людей, которые до сих пор ничуть не изменились. Так что, все это мелочи, а Хъюго про боль ляпнул просто потому, что он засранец, который не мог лишний раз не поиздеваться, даже когда ему снова спасли жизнь. Итальянка даже припомнила как именно он "отблагодарил" ее в прошлый раз, что аж побелка с потолка посыпалась и попыталась только подкрепить вскипевшую злобу чтобы перебить боль. Она справится. Она пережила все то дерьмо и без проблем справится с этим тоже. Она…

Она вообще ничего не может! Ганди только начал искать пулю, а по хрупкому телу девушки прострелила такая болезненная судорога, что дочь Принца, и сама не поняла, как у нее получился этот дикий полу-визг, полу-стон. Конечно то, что она не видела происходящего, было чем-то полезно, но вот тем, что она не знала, когда и что будет происходить, сделало режущую боль еще и неожиданной. Ощущение было такое, как будто вервольф очень медленно и с особо издевательской тщательностью продирает ее плоть на пути к пуле.

- Cazzo! * – ее более-менее свободная левая рука пару раз постучала по столешнице, попыталась царапать ту ногтями, но в итоге просто уцепилась пальцами за край стола как будто собиралась отодрать какую-нибудь доску. Если бы вампиресса только могла, она бы как минимум выгнулась или попыталась снова убежать, но при первой же попытке лишний раз дернутся она поняла, что это не на руку ее же грудной клетке, в которой Хъюго ковырялся пинцетом.

Боль становилась только сильнее и скрипя зубами девушка очень уж быстро позабыла все моральные установки которые успела дать себе до этого. С виду нежные и округлые коленки Софи, без осознания хозяйки, сжимали оборотня в болезненные тиски как будто норовили отомстить за страдания их обладательницы. Чем дольше все это затягивалось, тем больше Риччи начинала ругаться и кричать, от обычных ругательств на любимом итальянском переходя на самые непристойные и перебирая даже множество проклятий, особенно в пожеланиях для brutta vacca**, или как она повторяла еще чаще – bagascia ***. Удивительным было то, что ругательства в адрес самого Ганди, бросались хоть и с появившимся горячим акцентом итальянки, а все же на английском. Естественно, какой толк пытаться кого-то обидеть, если он этого не поймет?

Черноволосую грозу проституток могло спасти только то, что ей не нужно было дышать и это могло бы облегчить задачу наемнику, лишая ее надобности лишний раз шевелиться причиняя боль себе же. Но в своей боли она ведь никак не могла заткнуться, каждый раз дергаясь и вдыхая все больше воздуха для новых ругательств. Если бы она могла, она попыталась бы заткнуть себе рот тем самым полотенцем и кусать его чтобы было легче, но вовремя она этого не сделала, а мускулистая рука садиста никак не позволила бы ей добраться до собственного рта.

- Отпусти меня! Не могу больше! Хъюго, отпусти… - вдруг неожиданно для самой себя поменяла тактику вампиресса, в очень редком порядке исключения называя вервольфа по имени. И какой бы злобной и агрессивной она не казалась при всех своих ругательствах, постепенно ее нижние густые реснички заалели под проступившими кровавыми слезами.

* Блядь! (ит.)
** Страшной коровы = суки (ит.)
*** Шлюха (ит.)

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*

Пинцет наконец-то звякнул о застрявший в ее груди кусок обычно смертоносного металла и вампиресса никак не могла не дернуться в очередной раз, что естественно выбесило Ганди еще больше. Но разве Софи хоть немного волновали его настроения? Да если бы она не кинулась на ту девчонку, у него очень даже вероятно никаких настроений уже и не было бы! И вот чем ее за это благодарят? Действительно, хоть бы спасибо сказал, что ли. Нет, только еще рявкает на нее как будто это она во всем виновата. Она вообще, между прочим, ехала к Роджеру! И если бы в обычное время, дочь Принца не была крайне воспитанной девушкой, ее набор ругательств так быстро не истощился бы. Тогда она обязательно плюнула бы в лицо наемника и этой информацией, как будто бы подобные новости хоть чем-то могли его задеть. Только вот многословный способ отвлечься от боли ничем себя не оправдал. Вместо этого выругался вервольф и девушка даже замолчала, почему-то ожидая похожей тирады ругательств в ответ.

Лучше бы именно она и последовала. Но разве этот засранец ведет себя хоть когда-нибудь как адекватные люди? Своими сапфировыми глазами, вампиресса повидала очень большое количество разных мужчин и все равно рано или поздно в ней появлялась безошибочная уверенность, что она раскусила каждого из них, отныне способна предсказывать их мысли, предугадывать их действия и провоцировать те, что были выгодны ей. И только мистер тестостерон никак не поддавался ни одной стандартной системе. Впрочем, чему именно она удивляется? Сама же считает его психом практически с первой встречи. Это не эти вот кривые, непредсказуемые обстоятельства и события заставляют ее сомневаться, а те редкие случаи, когда ей приходится понять и признать, что на самом деле Хъюго, вероятно намного правдивее и рациональнее многих существ (в данной ситуации подобными ею считались и люди). Именно такие моменты всегда раздражали, если не вовсе бесили Риччи.

Обычно она можно сказать даже нарочно признавала и выхваливала столь прекрасные качества мужчин, за что обязательно получала что-то ей полезное, как минимум симпатию, но от этого вервольфа ей ничего не было нужно. Не надо было стараться его очаровывать и восхищать, быть загадочной леди в его присутствии и добиваться его расположения. Забавно, но почему-то практически сразу, они с Ганди увидели друг друга именно такими, какие они есть на самом деле, без всякой фальши на которую никто из них бы итак не купился. Что уже говорить о многочисленных близких к смерти ситуациях, которые тоже открыли не мало того, что до этого еще можно было пытаться скрыть. Кто-то сказал бы, что между ними образовалась какая-то связь ввиду всего этого, но Софи это только еще больше выводило из себя. Признать, что из всех в мире именно этот бешеный волк раскусил ее, пустив крахом все занятия с отцом? Ну уж нет. Он совсем ее не знает и просто не может понимать, а пара каких-то случайно выпавших ситуаций ничего не значат. Он слишком упертый и эгоцентричный чтобы замечать что-то дальше собственного носа. Психи часто очень хорошо маскируются под адекватных людей. А этот так просто король придурков.

Король придурков, который уложил ее на стол. Если бы Риччи дышала, из ее легких, наверное, выбило бы весь воздух. Но вместо этого она просто так резко и неожиданно оказалась в лежачем положении, что даже не сразу смогла понять своим воспаленным сознанием, как именно и почему произошло ее смещение в пространстве. Встретившись спиной со столешницей, девушка дернулась и вовсе не от неожиданности. Ей пришлось поднять ноги выше, выискивая мужские бедра, просто потому, что… ну не доставала она до пола, что ж теперь! Не зарабатывать же еще и сломанный о край стола позвоночник, который очень даже мог бы хрустнуть, учитывая с какой силой на нее навалился Хъюго. Подняв ноги София не только ничем не помешала задумке оборотня, даже наоборот в чем-то ему помогла, очень великодушно не всадив никуда острой шпильки, когда обхватывала тонкими ногами не собираясь все это время еще и их держать в воздухе, хотя будучи вампиршей вполне могла бы так сделать и очень надолго. Это только помогло вервольфу наклониться вперед и если он прекрасно ощутил, как низ его живота соприкоснулся с линией ее приоткрывшихся кружев, то чего он наверняка не осознал, так это как металлическая бляха ремня неожиданно обожгла своей прохладой намного более чувствительные части женского тела. 

Именно это заставило девушку встрепенуться одновременно и от физических ощущений, и от возмущения, будто по всему телу проскочил электрический разряд. Не смотря на то, что Ганди снова взялся за пинцет, не считая тихого болезненного стона, дочь инкуба притихла и больше особо не дергалась, сама еще пока не понимая, прошел ли ее запал итальянской вспыльчивости или просто переключился на что-то другое. Вместо этого, она посмотрела вниз, так как наконец-то могла это сделать. Но почему-то вместо того чтобы обеспокоится тем, как там выглядит ее продырявленная грудная клетка, лазуриты зацепились за взгляд хорошо им знакомый в любом из обличий вжавшего ее в стол мужчины. Она следила за тем, как его голубые глаза передвигаются по ее испачканному кровью лицу и могла бы поклясться, что чувствовала вес этого взгляда каждым миллиметром своей гладкой кожи. Между ними повисло напряжение несколько отличающееся от предыдущего и дыхание волка, прочувствовать которое София могла всей нижней частью тела, что должна была быть прикрытой ее яркой юбкой, ничуть не способствовало хотя бы напускному расслаблению.

- Не шевелись, - прорычал Хъюго, и от чего-то при этом взгляд девушки крайне недобро потемнел. Она уже прошла через шок, фазы отрицания, чрезмерную вспыльчивость и сейчас на смену всему этому, волной накатывали иные, терпкие и опасные эмоции вперемешку с самым опасным видом ярости – тихой и неконтролируемой злобой. А еще эта проклятая вибрация, которая словно из самых горячих глубин такого живого и мощного тела оборотня перекочевала и в его предупреждающий голос… Взгляд с виду шестнадцатилетней итальянки повзрослел силой своей выразительности до ее настоящего возраста, ведь она одной своей мимикой сполна компенсировала отсутствие собственного дыхания и способность лежать совершенно неподвижной куклой. Сейчас, счесть Софию оной было просто невозможным. Только не с таким лицом, не с этими глазами.

- Будто я могу, - крайне озлобленно, сквозь зубы практически процедила вампиресса, и даже в тональности ее голоса не осталось ничего из тех высоких нот, которыми она выкрикивала ругательства. Однако, она не дала вервольфу возможности вникать в суть подобных изменений в интонациях, решив подтвердить правдивость слов минимальным, еле ощутимым и тем не менее, особенно вызывающим движением бедрами. Ничего она этим безусловно не добилась, такого детину пошевелить с места трудно даже кровопийце, но ведь именно это она и хотела ему доказать.

Только вот все это не улучшало ее положения. В иной ситуации, все могло бы стать крайне пикантным – поза, такие горячие соприкосновения его кожи с ее бельем и контрастно-прохладное касание ремня совсем рядом, низкий рокочущий голос и даже ограничение в возможности действовать могло бы сыграть свою возбуждающую роль. Когда ты не валяешься на столе под Хъюго Ганди, все эти же самые нюансы тебя только злят и раздражают, ты с пулей около сердца, заглатываешь непрекращающуюся боль, от которой очередная кровавая слезинка скатывается к твоим растрепавшимся волосам. И он это видит. Снова видит ее слезы.

Сжав губы в тонкую алую линию, София слишком уж очевидно отвернула голову в сторону так, чтобы вервольф не мог больше видеть ее лицо. Хватит с них и физического контакта. Его слишком много. Слишком много раздражающих, будоражащих и болезненных ощущений одновременно. Кое как подняв более-менее свободную руку к собственному лицу, вампиресса вцепилась зубами в накрученное на ту полотенце, оставляя на нем яркий след от помады, чтобы больше не кричать. Почему-то ей показалось, что все, что она может закричать в последствии уже не будет так просто проигнорировано оборотнем.

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*

Как не странно, вампиресса смогла взять себя в руки и оставшуюся часть импровизированной операции в полевых условиях стерпела с просто идеальной выносливостью. Кусая несчастное полотенце, она больше не кричала, а значит, не дышала и за исключением особо-болезненных моментов практически не дергалась. Хъюго, наверное, имел полное право вызвериться на нее, мол «если можно было так, чего ты три часа ломалась», но на самом деле этот наезд был бы крайне неуместным, так как ангельское спокойствие было лишь внешним. Боль, кровь, адреналин, полученная подпитка, недавно совершенное убийство, массивное мужское тело сверху, запахи и ощущения… Так много всего таилось внутри ее хрупкого тела шестнадцатилетней девушки, будто сотнями диких зверей, которые дерутся между собой за право вырваться наружу раньше других. А она лежала совершенно апатично, словно боялась, что малейшее движение выпустит всех этих демонов одновременно и уже ничто не удержит ее на безопасном расстоянии от…а от чего?

Даруя остатки спокойствия своей выдержке, София потеряла счет времени и осознание происходящего. Незнакомая кухня расплылась во что-то смазанное и только два ощущения занимали девичье сознание. Пронизывающая боль в груди, которая уже казалось проходила и сквозь сердце и по всему телу, куда-то намного дальше, в неизвестно какой части ее плоского живота переплетаясь с давящей полоской дебильного ремня вервольфа. Так и подмывало спихнуть его с себя не почему-то, а чтобы посмотреть не отпечатался ли рисунок его пряжки на ее белоснежной коже.

Слегка оживиться ее заставил странный вздох Ганди, который был настолько горячим, что итальянке вдруг показалось будто она вновь человек и замерзает. Коченеет, на жесткой земле чужого сарая, в который она пробралась тайком чтобы переночевать. И сколько же таких проеденных ночей она провела, так ни разу и не позволив себе возжелать дабы смерть наконец забрала ее к себе. София дрогнула, совершенно покорно выпуская из хоть и маленьких, а мощных челюстей полотенце и возвращаясь из далеких чумных деревень в залитую кровью кухню, чтобы словно издалека услышать голос маршала.

Очень медленно ее кроткая голова повернулась обратно, чтобы большие глаза нашли мужское лицо. Вампиресса даже немного нахмурилась и прищурилась, словно ей было крайне трудно сосредоточиться на слишком светлых и чистых глазах вервольфа. Она злилась на него, это было практически самое очевидное и понятное чувство среди паутины других, которые синеглазая не могла обозначить так же легко и просто. Но вот причины… Их Риччи сразу найти не смогла. Каждый раз, когда в памяти всплывала раздражающая картинка, она готова была вспылить, но практически тут же, первую вытесняла вторая, заставляя девушку молчать в своем смятении.

А как же. Она чуть не встретила рассвет в клетке, потому что Хъюго не смог защитить ее от толпы хорошо подготовленных людей? Но он был там с ней. Не в его ли руках она плакала, собираясь встретить смерть. Да, он дал Мартину ее покалечить, но, опять-таки, она видела, что с тем стало, хоть и на записи. София практически снова ощутила осторожное касание пальцев у себя на щеке – это один из иссиня-черных локонов сполз с ее лица, открывая его волку. А когда она чуть не кинулась в пылающий дом, не те же самые ли руки не дали ей этого сделать, и не в его же спину летели балки и доски, вместо того чтобы калечить дочь Принца? И в то же время, это он же хотел ее убить, он треснул ей по лицу, он…Рука вампирессы сжала полотенце на ране в кулак и это вызвало волну отрезвляющей боли. Тихо «цыкнув», итальянка прикрыла один глаз.

- Зачем ты пришла сюда? – она молчала просто издевательски долго. Хотя могла сказать, что думала найти тут Роджера и весь инцидент был бы исчерпан… она молчала даже когда боль от перетянутого плеча стала привычной и оба сапфировых глаза были снова широко распахнуты. Да, она думала, что Жан-Клод дал ей адрес другого близнеца. А встретил ее опять Этот. Которого как не крути, она никак не могла расколоть и понять.

Всегда Он. Из целого Цирка, а то и города достаточно сильных и способных существ, рядом с ней всегда должен оказываться именно этот совершенно непредсказуемый, заносчивый и наглый засранец. София не знала, как так получилось, но она чувствовала, что Хъюго на самом деле ждал от нее не очевидного пояснения в сложившейся ситуации, а чего-то несколько иного. На мгновенье ей даже почудилось, что он спрашивал не о квартире, а зачем она пришла той чертовой ночью в тот самый лес, где они впервые встретились. И тут она все же вспылила. Синий взгляд умудрился одновременно потемнеть и загореться предупреждающим огнем, как будто у нее в глазах был самый чистый лазурит.

-И это твоя благодарность? – Да как он вообще смеет что-то у нее спрашивать! Это она должна спрашивать какого черта вместо Роджера тут оказался он! – Может еще снова на меня наорешь?! – злобно сказанное вслух тут же спроецировало полосу воспоминаний далеко не самого приятного характера, и София еще больше разозлилась. И опять Он. Снова, снова и снова. Она только что не раздумывая кинулась между ним и пистолетом. Почему? Не понятно. Близость Хъюго вдруг стала практически невыносимой. Не хватало только чтобы этот мистер я-круче-всех понял все раньше нее самой!

- Да тебя даже шлюхи убить хотят, - почти сквозь зубы процедила вампиресса, не зная наверняка, кому из них двоих данный комментарий был полезнее и сделала то, чего зажатой под диким зверем ожидающим повода, делать не стоило. Податливые губы с помадой насыщенного оттенка изогнулись в крайне темной улыбке, такой, за которую можно было бы убивать безостановочно. Но только на миг, ведь в следующий момент ноги черноволосой поднялись выше по мужскому торсу, из банальной инерции – София резко дернулась, вскидывая освобожденные руки, сама еще толком не решив спихнет ли она с себя вервольфа, ударит, или ударит и тогда спихнет. Пожалуй, последний вариант, но учитывая все положение, попасть она могла только по лицу – не колотить же оборотня по плечам. – Слезь! – рявкнула итальянка, собираясь отвесить Хъюго пощечину и пытаясь спихнуть его с себя уже одновременно, - Ненавижу! – не замечая, как в квартире повеяло еще одним, новым запахом. Ароматом лжи. Или наоборот, осознавая это и от того приходя в еще большую ярость?

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*

Наступило то самое время, когда любому разумному созданию пора было испугаться за собственную жизнь и сбавить обороты. София Риччи была очень мудрой личностью, однако, всего один злобный вервольф умудрился найти выключатель, подписывая им обоим приговор возможно хуже смертного. Он злил ее, выводил из себя, и она даже не задумываясь об этом реагировала на радость любому хищнику, с пылкой агрессией принимая опасный вызов вместо того чтобы стушеваться. Они словно затеяли мировую войну, в которой проиграет тот, запал злобы которого иссякнет раньше. Что ж, если Ганди думал, что в подобном ему не найдется равных, у вампирессы для него был сюрприз.

Хъюго снова придавил ее к столу, в этот раз менее осторожно, и итальянка даже не пыталась проглотить возглас возмущения, будто бы он один мог даровать ей свободу. Естественно не мог. Хотя ее такие хрупкие в сравнении с мужскими руки не расслаблялись ни на миг, они не смогли бы даже и чуточку приподняться со стола. Будь она человеком, на молочных запястьях проступили бы синие разводы в виде фингалов. Но человеком она не была, и рана в ее груди стремительно затягивалась, хоть и вызывала волны режущей боли при каждом более резком движении, практически заставляя Софи продемонстрировать собственные клыки в хищном оскале.

Слова наемника ее не просто бесили и возмущали, они подтрунивали и провоцировали, стирали все ограничения, срывали оковы здравомыслия. И все это отражалось на ее лице так же отчетливо, как лунный свет в ночном океане. Считает себя таким умным, разглагольствует, когда будет на нее орать, когда не будет, как будто кто-то давал ему на это право изначально. Будто это все вокруг ведут себя как упрямые идиоты, а он весь такой правильный и пушистый! Вовсе нет. В Хъюго мало чего есть от слова "правильный" и девушка это знала. Но это прекрасно знал и сам оборотень, выплескивая все на нее как нерушимую стену цунами. Чего он этим добивался? Проверял, может ли это ее сломать? Станет ли она с визгом убегать? Какой чертов ответ он ожидал от нее получить таким образом?!

Она еще не знала. Но Софи было далеко не шестнадцать лет. Даже не двадцать и не пятьдесят. Да, очень часто в угоду собственным интересам она примеряла маску маленькой избалованной принцессы и сначала это работало со всеми. Но Ганди все испортил. Все эти ситуации выживания, ящики, клетки, гнилые вампиры… они видели друг друга без столь безопасных и комфортных масок. Этого было достаточно чтобы рушить все иллюзии, чтобы осознать дикость положения, опасность всей ситуации. И пока Он кидал в нее своим осознанием, которое до нее самой еще возможно не дошло, она, в свою очередь, хотела его сломать. Пробить эту силу характера, взломать упрямую душу, зарыться по самые внутренности за этим чертовым колючим ремнем. Прогнуть ребра как независимый дух и засесть там триумфальной победительницей, как неизлечимый рак захватив все тело и воспаленный всего одной ею рассудок. Жестоко и эгоистично, но у монстров не бывает иначе, а она, не смотря на миловидное личико, рано или поздно станет одной из самых опасных чудищ – диким соблазном, - если не уже. Однако, стать вершительницей подобных вольностей, ей было уже не суждено, ведь это взаимное саморазрушение началось уже давно, не спрашивая ни одного из них, желают ли они этого, как один из неоспоримых животных инстинктов.

Руководствуясь именно ими, вервольф вдруг оказался так близко к ее тонкой шее. Звери не просто так всегда стараются как можно скорее перегрызть противнику глотку и подставив именно ее, выражают свою слабость. Чувствуя раскаты горячего дыхания опасно притихшего хищника на тонкой коже своей шеи, София увидела себя уязвимой как никогда. Намного меньше противоречивых чувств было бы будь она перед ним обнаженной, но это… ведь он действительно мог бы ее убить. Итальянка судорожно проглотила слюну, и сама испугалась того, как громко это для нее прозвучало. Нет, она не думала даже, что маршал мог бы ее убить, но тем только хуже! Тогда все было бы просто и понятно! Почему он все еще ее не отпустил? Почему ей кажется, что ее шея дрожит под одним его взглядом как у грациозной лани, если она даже не видит его лица? Дочь Принца ничего не должна его зверю Зова, так какого лешего он все еще вжимает ее в этот проклятый стол?!

- Не стоило подпускать меня так близко...

Ей нужно было услышать эти по смыслу предостерегающие, но звучащие без какого-либо сожаления слова, отпечатавшиеся его дыханием на ее мраморной коже, пробравшиеся прямо под ту чтобы волной жара разнести их смысл по ее скованному телу. И вампиресса вдруг будто только сейчас позволила себе увидеть совсем иные мотивы и причины поведения Хъюго. Многих это бы обескуражило и возможно столь банально размягчило, но только не уроженку колоритной Италии.

На миг было притихшая София утонула в волне свежей агрессии. Лупить такого монстра как Хъюго по спине было бессмысленно, но она и не собиралась. По его плечу, оставляя кровавый след, ее рука довольно быстро нашла мужское горло, хватая чуть ниже кадыка. Не для того чтобы душить, возможно даже не совсем искренне для того, чтобы мешать ему приближаться к ее шее, так как очевидно, сколько ногами не дави, оборотень мог себе позволить это игнорировать. Ее злость стала слишком ужесточенной и расчетливой. Все это время, нарочно или нет, но он ее провоцировал. "Бери все или беги пока не поздно". И ткнуть его носом в то, что никто не давал ей выбора, подпускать его или нет, или в то, что он сам подпустил ее точно так же – не имело смысла. Хъюго Ганди невозможно пристыдить или смутить. А отвечать на вопросы, вообще значило бы отдать ему победное очко в их войне. Этого черноволосая не собиралась допускать даже находясь уже в казалось бы безвыходном положении. Не на ту напали! На него по-прежнему можно было злиться. Что она и делала, теперь за то, как просто он пытался повесить все на нее.

-Потому что ты трус, - приглушенно-тягучими интонациями, опасно близкими к ardeur, закончила Софи за наемника, словно оскорбительно соглашаясь - не стоило. Ей следовало бы промолчать и не провоцировать его дальше, но ни разум, ни тело ее уже не слушались. Что он будет делать теперь? Согласится и отступится? Проиграет? Она лишь уперлась единственной свободной рукой, пытаясь оттолкнуть его от себя пока он будет переваривать данное заявление. Густая агрессия кипела в ней и вибрировала, подстрекая, коварно нашептывая, что ему нужно сделать больно, не позволяя держать язык за зубами. – Отпусти. Какого черта тебе еще нужно? – слишком холодно, слишком точно процежено, с предупреждающей в голосе дрожью, очень наглядно сообщающей, что это последняя капля самообладания.

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*

Ее метко брошенный вызов зацепил охотника именно так, как ей хотелось. Только если дочь Принца не забывала кем является сама, она точно не учла, что нависающий над ней грозовой тучей оборотень тоже не из сахарной ваты слеплен. Хотя София уже догадывалась обо всем, что-то внутри нее просто не позволяло девушке признать свою догадку как истину. Подобные чувства… скажем, у таких как она с этим все особенно сложно. Моральная самооборона многие годы выстраивалась ею как железобетонная стена, и чтобы ее пробить, было недостаточно просто делать то, что приказал Жан-Клод. Не хватит просто заставить ее поверить в собственные догадки, мало просто вести себя не так, как другие, не достаточно просто быть таким же монстром… или?..

Продолжая рычать, вервольф подался вперед, будто ее рука не пыталась удержать его на расстоянии с нечеловеческой силой. Если бы она только могла, она бы отклонила голову в сторону, лишь бы избежать любого физического контакта. Но пальцы Ганди были опутаны ее черными локонами будто нитями судьбы, позволявшими ему вершить с беззащитной девушкой все, что вздумается. Как не удивительно, его действия оказались менее ужасными чем-то, к чему уже подстреленную вампирессу готовило ее воображение. София даже удивилась чему-то столь осторожному, как будто Хъюго был на это не способен. Однако, осознать новые ощущения ей не позволило возмущение. С какой радости она так отчетливо припомнила касание этой же щетины к ее белоснежной ножке! Той самой, которая под влиянием воспоминания самостоятельно опустилась ниже по мужскому боку, даруя ничем не заслуженную ласку, пока не зацепилась за край брюк.

Лучше бы она и дальше цеплялась за свое возмущение, так как стоило вервольфу добраться до ее маленького ушка, как итальянка очень ощутимо под ним напряглась. И виной всему было даже не содержание его высокомерного и дерзкого заявления, а интонации, под которыми его голос скрывал меняющиеся настроения и намерения. Сама перемена, которую претерпел его и без того всегда низкий голос, не смотря на всевозможные угрозы пустила по телу Риччи волну опасного жара и вернула ее назад, заставляя сплетаться в единое целое с ardeur, где-то ниже пупка. Продолжавшая давить на него бледная ручка дрогнула, получив неожиданную прибавку к запасу сил. Дочери Принца внезапно прям очень понадобилось чтобы Ганди исчез, испарился. Все что угодно чтобы только он не ощутил прямо под собой, как ее фальшиво горячее от чужой крови тело, самостоятельно вдруг решило совсем иначе реагировать на него.

Естественно, после такого он бы ни за что не испарился. Убивающий за нее без раздумий, он бы ни за что не упустил возможность заставить ее поплатиться. За что? За то, что она додумалась оказаться… такой. Вот и не удивительно, что страдающая от каких-то мелочных мыслишек вампиресса никак не ожидала следующего хода мужчины, крайне неприятным образом сообщившего ей, что она еще ничего не выиграла, и опасная игра только начинается. Закричавшая от неожиданной боли и забившаяся в его руках как бабочка о горячую лампу, на какой-то миг София действительно решила, что он собирается ее съесть. Поэтому, когда оборотень отстранился, его встретил скорее даже обиженный и уязвленный, чем просто злой взгляд. Итальянка была настолько изумлена, что не сочла его достойным хотя бы порции ее родных ругательств. А может, их засунул обратно ей в горло его льдистый взгляд.

Эмоции каскадом разных красок перекрасили ее потерявшее маску апатии лицо. Хъюго видел, как обида уступила осознанию того, что именно он только что сделал, как молчаливая искусительница распознала совершенно собственнический жест и как ее аккуратные брови нахмурились скрывая назойливое самодовольство женского начала, которое жаждало принадлежать кому-нибудь достойному. Своевольной вампирессе не могли не нравится поступки кого-то, точно знающего чего он хочет, но будучи не менее эгоистичной, она не собиралась этого признавать.

Как только ее густые локоны получили свободу, дочь инкуба почти сразу попыталась сесть, не смотря на то, что одна ее рука все еще была прижата к столу. Этим она только лишний раз выдала в себе не менее опасного хищника, что дожидался малейшей оплошности со стороны противника, готовый обернуть ее в свою пользу. Но волк прекрасно знал с кем имеет дело. Можно сказать, он лучше многих знал ту, которую сейчас пожирал его обновленный массой эмоций взгляд. Сильная рука вернула ее на прежнее место удерживая за шею. Иссиня-черные волосы разметались по столу, а ярко окрашенные губы разомкнулись демонстрируя кончики клыков, будто Софи собиралась зарычать или зашипеть. И даже этот полу-оскал казался скорее провоцирующим приглашением – даже в таком положении она была соблазнительна. Особенно в таком.

-Но я возьму всё, - София вздрогнула опуская обрамленный густыми ресницами взгляд, и он напоролся на уверенный, обещающий ответ, сообщивший своей затягивающей тьмой, что Ганди уже все решил. И почему-то, вампиресса сделала вывод, что он имел ввиду намного большее чем одну победу. Он подразумевал не просто ароматы ее кожи и волос, ее взгляды, дар ее тела, ее вкус… Он действительно хотел получить Все.

Не прямо, не откровенно, но он дал ей ответы на все вопросы, на которые и для себя выудил нужную ему правду. Ткань ее дорогой блузки треснула с покорной легкостью и в сознании синеглазой итальянки почему-то очень отчетливо запечатлелся барабанный перестук разлетевшихся по всей кухне пуговиц. Но она не отвела взгляда и не шелохнулась. Два гипнотических сапфира с испытующей тяжестью смотрели на вервольфа. Они оба были монстрами, каждый со своим отвратительным багажом. И он хотел взять все? Только если она получит все взамен.

Холод металла сменился контрастно горячими касаниями руки, и обладательница дорогих кружев шумно вдохнула, не смотря на то, что в воздухе не нуждалась. Маршал издевательски не торопился разобраться с ремнем, каждым движением своих пальцев все больше распаляя животную жажду вампирессы, которая требовала отнюдь не крови. Оборотень старался казаться спокойным, но его темный взгляд выдавал ей самые извращенные и греховные желания, которые тут же расцветали бутонами столько месяцев непозволительного удовольствия под ее мраморной кожей.

София прекрасно видела, что именно так сильно заинтересовало голубой взгляд. Хрупкая рука, только осознавшая, что свободна, очень осторожно поползла вверх, указательным пальцем прорисовывая соблазнительную линию заканчивающейся алой юбки и начинающегося живота. Направилась она вверх к черным кружевам, лишь на миллиметр не касаясь подушечками пальцев атласной кожи. Но итальянка не собиралась ласкать себя дразня маршала. Это удел простых, не испорченных адреналином существ людей. Белоснежная рука, обогнув упругую грудь, добралась до заживающего ранения и в сладкой боли тонкие пальцы окрасились в алый, оставляя ароматный след до самой отметины на персиковом плече. Было в дочери Принца и что-то от мазохистки, но она отнюдь не наслаждалась лишним касанием к ранам только ради боли. София испачкала свою руку в свежей крови чтобы затем поднести ту к коралловым устам.

Будто ждавший этого, наемник потянул собственную руку вверх, даруя уместное касание самой горячей части ее тела, заставляя девушку невольно слегка прогнуться в пояснице, именно в тот момент, когда ее язык протяжным движением собирал кровь обагрившую ребро ее молочной ладони. И даже сильная рука, сжимающая ее шею не помешала зрительному контакту, позволяя Хъюго утопать в полу скрытых сапфирах этой сладчайшей энигмы.

- Попытайся, - это была не шутливая провокация, которую игривым голоском могла бросить любая девушка, желающая вообразить себя царицей и поймать мужчину на "слабо". Слово, брошенное ею с приглушенными томными интонациями рычанием, могло стать самым большим и язвительным оскорблением кому угодно, потому что таило в себе сомнение. Но Ганди не был кем угодно, и они оба это знали. Именно поэтому София вложила столько угрозы всего в одно слово. Она не боялась, что он попытается. Маленькая наследница прекрасной смерти предупреждала, что и она не упустит возможности получить свое от того, кто посмел пробить брешь в ее железобетонной стене самозащиты…

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*

Совершенно неожиданно и казалось бы неуместно, в залитой кровью кухне, повисла опасная тишина, будто особенно кровожадный и переполняемый жестокими желаниями зверь притаился за углом, готовясь к смертоносному прыжку. Это отсутствие звуков, разъяренных голосов, проклятий и брани, шума потасовки, все, что вдруг исчезло как по мановению властной руки, отяжелило сам воздух зловещей атмосферой. Самой по себе способной разбить остатки храбрости любого, кто еще мог бы решиться пройти дальше охладевшего трупа всеми забытой шлюхи. Она лежала там, каменеющим предупреждением, знаком отступить и повернуть обратно, бежать от этой тишины пока не поздно. В совершенно противоположной тишине чем та, в объятьях которой находилась София.

Девичьи рефлексы и ощущения опасно обострились и причиной тому была отнюдь не только кровь преданной смерти девушки. Лежа на широком столе, вампиресса горела вполне очевидными желаниями под одним лишь голодающим взглядом, который изучал впервые доставшееся ему тело словно не способный насытиться. Нельзя было сказать, что ей нравилось лежать совершенно спокойно, ведь и ей самой этой ночью доставался явно редкостный экземпляр. Ее собственный, совершенно не детский взгляд только бегло пробежался по обнаженному торсу, но даже этого было достаточно, чтобы поняла сколько может и главное хочет с ним сделать. Одни эти мысли сбили и так учащенный ритм ее пульса, заставляя тонкие ноги снова пошевелиться, выражая недовольство замедлившимся развитием событий.

И все же, она терпеливо ждала. Ждала зная, что это еще стократ окупится и ей предоставится такая возможность. Не предпринимая ничего и не поднимаясь со стола, чтобы доставить себе больше удовольствия от возможности получить на растерзание ласками мощное тело вервольфа. Соблазнительная итальянка была достаточно умной, чтобы позволить Ганди самостоятельно и постепенно, частица за частицей открывать для себя ее тело, лишь молчаливо наблюдая за его сосредоточенным лицом, на котором она видела именно то, что ей и хотелось увидеть. Этот импровизированный урок строения женского тела не только был попыткой заявить свои права обладания и полноценно познать свою новую «собственность», он превратился в терзающую ласку и с виду притихшая София, не задумываясь подарила Хъюго это удовольствие, способное польстить каждому мужчине – она не стала скрывать того, как ее тело реагирует на его касания, не сделала секретом то, как слабеют ее конечности под откровенным взглядом голубых глаз. Даже простое касание к ее когда-то очень смуглой коже находило чуткий отклик, и он был удостоен чести его заметить. Самой же девушке казалось, что закрой она свои сапфировые глаза, сделала бы себе только хуже, еще больше усиливая ощущения от и без того издевательски медленных, но настойчивых касаний. Они были чрезвычайно просты, и этим же необычайно опасны. Она слышала все это и даже то, чего не должна была: щелчок застежки ее дорогого белья, еле различимый в буйстве двух сердцебиений шорох, с которым мужские руки пробовали на ощупь ее гладкую кожу, шелест в очередной раз задранного подола.

София уронила голову на бок, отрывая жаждущий взгляд от решительного лица. Она знала, что стоит ей еще раз посмотреть в его глаза, и она будет потеряна. В этих обычно столь безразличных и светлых глазах сейчас всплыло столько запрещенного и сумасшедшего, совершенно не свойственного для таких как он или она, что прожившая достаточное время дочь инкуба, и уже прекрасно умеющая различать за обычными животными страстями что-то иное, к слову, намного более опасное и разрушительное, вампиресса поняла, что стоит ей снова посмотреть в эти зеркала его души, как он сразу же рассмотрит в ее собственных темно-синих озерах совершенно те же самые никогда в полной мере не поддающиеся словесному описанию истины.

И он, как любой мужчина, безусловно хотел их увидеть. Черноволосая итальянка не препятствовала порыву собственного, цветущего под чужими ласками тела, скользя тонкими руками вверх по гладкой столешнице и двигаясь бедрами в совершенно противоположную сторону, в ответ на движение Хъюго, встречая его с такой же чуткой и чувственной готовностью. Именно когда ее маленькие ладошки потерялись в густых локонах ее волос, девушка поняла, что чему-то удивлена и сделала то, чего ей делать так не хотелось. Кроткая девичья голова, только что под влиянием сладкой истомы, самостоятельно взмывшая подбородком вверх, снова опустилась, чтобы синий взгляд смог найти так усердно его вылавливающий мужской. Ее зрачки, как и сами глаза, стали намного больше и вероятно, на какой-то миг Ганди мог решить, что за ее удивлением был скрыт самый настоящий испуг. Возможно, часть правды в этом и присутствовала, однако, как бы он не считал, причина тому была совершенно другой.

Только с виду маленькая и юная чертовка, вдруг помимо очевидного и уже требовательного желания, запах которого скоро обещал перебить оттенки кровавых ароматов, посмотрела на вервольфа с неожиданной серьезностью. Она испытующе изучала его лицо, как бы желая удостоверится, что ее собственное открытие не было ошибочным. Хъюго Ганди думал о Ней. Казалось бы, внешне вообще никогда не способный думать о ком-либо кроме себя самого (ну, вероятно и своего брата) эгоистичный маршал, думал о Ней не просто когда-то, а даже сейчас. В момент, когда пути назад уже казалось бы не было, когда она собственным телом ощущала насколько он хочет обладать ею прямо здесь и сейчас, он засунул бы это желание ко всем чертям и отпустил ее, стоило ей решить, что она этого хочет. К таким же чертям и в этот раз уже скорее всего навсегда, но отпустил бы. Сапфировый взгляд молчаливо выражал ему вопрос хозяйки, ее изумление, но оборотень ждал. Ждал терпеливо, вероятно уже скрипя зубами, и она, как обладательница ardeur прекрасно знала, какими силами любому здоровому мужчине дается подобное самообладание, поэтому так и не смогла найти ничего, что заставило бы ее решить будто ей почудилось.

Тихо выдохнув, окропив кухню нотками ставшего соблазнительно-бархатным голоса, София осторожно подалась вперед, поднимаясь, облокачиваясь на одну руку, позволяя взлохмаченным кудрям съехать назад с ее тела, открывая маршалу еще больше ее бледной кожи. Ей не нужно было ничего чтобы удерживать равновесие, но ее ноги все равно обвили его с собственнической силой, заставляя оба тела прижаться еще плотнее и вызывая томное движение ярко накрашенных губ, будто с них сорвался потерявший весь воздух стон. Она хотела быть ближе. Оказаться еще ближе чем сейчас. Ее здоровая рука потянулась к его щеке, чтобы осторожным касанием горячих пальцев прочертить кровавой дорожкой правильную скулу. Разодранная, но при этом оставшаяся на ее руках рубашка впилась в кожу предплечья стесняя ее движения, но Риччи это не остановило. Маленькое неудобство, совершенно незначимая боль, они даже не отрезвили ее рассудка, пока синий взгляд как притянутый мощным магнитом следил за вырисовывающейся на мужской щеке полосу из крови. Только тогда, когда ее рука якобы невзначай пройдясь по щетине попыталась уйти ему за голову, вампиресса вернула взор к лицу оказавшемуся теперь намного ближе. Она начала тонуть в бездонных глазах наемника, и чтобы окончательно не потерять саму себя…улыбнулась. Той самой одновременно соблазняющей и вызывающей улыбкой искусительницы, которая удавалась только особо талантливым представителям Прекрасной Смерти.

- Переживаешь за стол? – еле уловимый, подначивающий вопрос, на самом деле совсем не такой простой. Конечно плевать он хотел на этот стол. Просто он, точно так же, как и она сама, никогда не говорил бы о том, о чем или точнее Ком он мог бы переживать. И сообразительная София, только что сообщила самоуверенному маршалу, что его, большого и страшного волка раскусили. Однако, прежде, чем он вызверился бы на подобную дерзость с ее стороны, она собиралась дать ему понять кое что еще. Что София Риччи не собирается никуда от него убегать. Он уже достаточно раз попытался заставить ее сделать это и у него не получилось. Только вот кто бы сказал ему такую глупость, что этого ей будет достаточно? Что она будет из раза в раз доказывать ему, что не боится, не требуя ничего взамен? Что он так просто и за один раз получит то самое Все, которого так жаждет? Только не в случае с ней. – Как будто ты способен его сломать, - с еще более дерзким сомнением добавила вампиресса, в фальшивом порыве подаваясь назад, как будто она собиралась лечь на стол чтобы потом перекинув одну ногу поспешить удалиться. На самом же деле, ее ноги не только не двинулись с места, но и не ослабили своего давления. Так и не запустив пальцы в густые волосы Хъюго, Софи расслабила руку, своими вызывающими улыбкой и взглядом давая вервольфу понять, что каждый раз, когда ей нужно будет доказывать, что она не убежит, ему придется доказывать, что он и не хочет ее отпускать. У него не получится скинуть это все всецело на нее и ее решения. Если он хотел что-то получить, это нужно брать самостоятельно.

Лишь обманчиво отодвинувшаяся назад итальянка, тем самым на мгновенье надеявшаяся лишний раз переполошить сознание маршала, воспользовалась силой все так же обвивающих его ног и гладкостью тканей ее дорогого подола, чтобы одним резким движением снова столкнуть их вибрирующие и пульсирующие от возбуждения тела, выдохнув при этом часть горячего воздуха почти прямо в мужское лицо, вместо приглушенного стона.

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*

Все решения были приняты и больше не осталось чего дожидаться. Они оба знали, что в хрупкой с виду Софи еще найдется предостаточно мощи и характера, чтобы продолжать издевательскую игру, подкидывая вызов за вызовом. Она могла бы продолжать так целую вечность, пока в итоге итак поразительно терпеливый Хъюго не сорвался бы взяв, что ему обещали силой, или просто не плюнул и ушел оставив ее одну сидеть на холодном столе. Очень даже может быть, будь она обычной девушкой, прожившей лишь те годы на которые выглядела, итальянка до сих пор не понимала бы истинной причины предыдущих поступков вспыльчивого вервольфа, и тогда, ее самолюбие безумно потешил бы тот самый вариант с его безрезультатным отступлением. Если бы Ганди отступил. Но вампиресса не была типичной юной девицей с примитивными взглядами на жизнь. Она прекрасно понимала все, что происходит и еще лучше знала, чего именно хочет сама.  Ни один из вышеперечисленных вариантов ее не интересовал.

Ей всегда нравилась эта откровенная игра в недостаток столь желанных прикосновений. Что-то от темного садизма таилось даже в очень тихих и безобидных людях, когда дело доходило до земных страстей, а на залитой кровью кухне, в тисках друг друга, были далеко не самые безобидные и наивные существа. Риччи умела растягивать это развлечение, удерживающее их обоих в обжигающем напряжении, заставляя и себя саму выжидать подходящего момента. Она знала, что чуть позже это садистское ограничение достигнет своего апогея и разольется приятной негой, обогревая утомленные и трепещущие от ожидания тела. Поэтому то, как удачно маршал, возможно даже неосознанно для себя, но разделял такого рода забавы, когда каждое недостаточное касание превращалось в маленькую пытку, только еще больше разжигало пламя предвкушения, вызывая далеко не детскую улыбку на ярко накрашенных губах.

- Назад, принцесса, - сапфировый взгляд обжег оказавшееся так близко к нему лицо, а мягкие и нежные уста, скрывающие за собой два опасных пика способных одновременно принести и блаженство, и безумие, сжались в плотную линию. София реагировала на все, что наемник делал и говорил, сразу же и не скрываясь. Можно было сказать – его удостоили чести увидеть кое-что большее, чем фарфоровую куклу, полностью принадлежащее лишь Принцу Сент-Луиса, но это было не совсем так. Понимал он это или нет, однако, Хъюго выбивал себе эту возможность раз за разом, подставляя собственную шкуру и отдавая то же самое взамен.

Рука Ганди снова надавила на нее, требуя поддаться и лечь обратно на стол, и итальянка не могла не отметить про себя с какой уверенной собственностью он уже к ней относился. Только именно между ними двоими этот обычно ничего подобного не означающий жест приобретал свой окрас с подтекстом, и только от этой черноволосой упрямицы с большими глазами он получил сопротивление. Тонкая шея напряглась под мощной рукой и пульс застучал быстрее под сильными пальцами. Вампиресса вполне могла позволить себе такое удушающее давление, ведь в воздухе как таковом она не нуждалась. На мгновенье, два опасных и напрягшихся взгляда скрестились, будто их хозяева вели безмолвный и не самый приятный диалог. Принцесса, которой запах крови, та же клокочущая по венам жидкость и недавнее убийство просто не позволяли отступиться от игр с огнем, даже подождала пару мгновений гипнотизируя Хъюго своим затягивающим взглядом, будто вопрошающим «или что?». Могло показаться, что сейчас она не отступит и испортит все, чего они только что добились, обламывая ту тягучую метафизическую связь, которая уже грозилась начать выворачивать вещи по всей кухне.

Но в самый опасный момент, вероятно за секунду до того, как наемник принял бы решение и сделал бы что-то еще, Риччи вдруг подалась еще больше вперед, в жестоком и чреватом для обычного человека движении, но крайне томном и соблазнительном жесте для монстров – усиливая давление непоколебимой руки на такую маленькую и бледную шею, которую оборотню ничего не стоило бы сломать. И сделала она это вовсе не потому, что вдруг решила состроить из себя недоступную вершину, требуя покорять оную еще три часа. Это был бы уже сплошной перебор. Не разрывая зрительного контакта, который с лихвой выдавал итальянке все, что ей хотелось знать, она лишь парой ловких, но осторожных движений, избегая лишних касаний к затягивающейся ране, избавилась от все равно испорченной и так неудачно стесняющей ее движения рубашки, заодно отправив вместе с нею куда-то на пол верхнюю часть своего кружевного белья.

И только тогда, удовлетворенная результатом, вампиресса опустилась своей обнаженной спиной обратно на ровную столешницу, готовая удивить наемника в очередной раз. Бойкая и волевая София, способная не хуже него самого влиять на температуру в помещении и самочувствие присутствующих одним только взглядом, оказывается, была еще и способна превратиться в невероятно кроткое и покорное создание, не только перед лицом Жан-Клода. Как будто на какие-то волшебные моменты слабости, дочь Принца подменили на действительно хрупкое и податливое создание, которое в этот миг уступчивости было лишь мифически защищено вьющимися иссиня-черными прядями и яркой тканью, не смотря на высокую цену все равно не способной соперничать в гладкости и нежности с бледной, местами перепачканной кровью и сейчас опасно мало прикрытой кожей.

Натерпевшиеся девичьи плечи опустились, практически насильно заставляя все стройное тело расслабляться, чтобы не усложнять маршалу итак непростую задачу, если они оба не хотели, чтобы итальянка упорхнула со стола визжа от боли. Она подняла выше свои стройные ноги и помогая себе руками подвинулась ближе, немного изменяя положение, тем самым в очередной раз напомнив, что не смотря на внешне крайне невинный вид, девушка была достаточно опытной и смелой чтобы не только дать желаемое мужчине, но и получить свое. Правда, Хъюго не был любым другим мужчиной. Причем во всех смыслах. И видеть его всего, было совершенно не то же самое, что понимать и уж тем более чувствовать. По сравнению с ней, он был просто огромным по любым параметрам и очевидно наученный горьким опытом, сейчас вервольф был крайне терпелив и осторожен. Но хотя вампиресса даже по собственным ощущениям понимала, что им очень повезло с разумной медлительностью Ганди, не будь которой и без помощи регенерации она скорее всего потом просто не смогла бы ровно ходить, в то же время… ей хотелось завыть будто она один из волков ее отца. Не осмысленно зарываясь тонкими руками в разметавшиеся по столу волосы, словно бы она лежит на мягчайшей перине и ищет руками подушку, в которую хочет вцепиться своими длинными и на удивление сильными пальцами, София осторожно прикусила левый краешек своей яркой нижней губы, по воле случая не поранив ту вызывающе показавшимся клыком, чтобы раньше времени не проиграть наемнику первый стон.

Тишину на кухне нарушил протяжный и глубокий вдох, который так и не получил своей обращенной в возглас свободы, хоть и предупредил наемника, что он почти сорвал с ее уст этот многообещающий звук. Итальянка, еще не утратившая окончательно смуглости своей кожи, хотела большего. Вызывающий и клокочущий ardeur, заставил ее нервы натянуться до предела, под натиском маршала требуя совершенного высвобождения. Итак плоский живот кажется стал еще более ровным, обостряя бедренные косточки и выделяя выступ ребер. Но София контролировала и себя, и ситуацию. Она не собиралась спускать с цепи свою тягучую способность. В жизни было место и для жажды несколько иного рода – настоящей, искренней, идущей от начала истинного желания и завязанной только на этом, а не подогретой и навязанной метафизикой. Девушка хотела утонуть в страстном безумии, с примесью обжигающих эмоций и сладко кусающей боли, но при этом зная, что всепоглощающий ardeur к этому не причастен. Более того, что-то тихо и назойливо нашептывало, что хотела она этого именно и только от…

Когда Хъюго наконец поднял свой темнеющий взгляд к ее лицу, его встретили бездонные океаны, в томных водах которых одновременно перекатывались волны постепенно нарастающего удовольствия, оттягиваемого наслаждения и вне гласная мольба поскорее дать ей еще больше. София таяла в этот момент совершенной слабости перед более сильным Ганди, позволяя ему обладать ею всей, в то же время с дрожью хрупкого тела принимая его в себя и собираясь точно так же получить все без остатка.

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*
Каким-то непостижимым и совершенно неожиданным образом, у этих двоих существ, давно позабывших что значит быть людьми, нашелся запас осторожности и нежности. Могло показаться, что они продемонстрировали друг другу свои особенно скрытые стороны, выдали самые драгоценные тайны и показали слабости. Могло показаться…но не для таких как они. Много лет порхающая по этому свету вампиресса и не менее горьким жизненным опытом обученный вервольф – оба они понимали, что вся эта натянутая и ласковая осторожность только эгоистичная мера тех, кто не хочет испортить себе всепоглощающее удовольствие, кто думает наперед, зная, что обязательно захочет еще, кто понимает, что столкнувшись единожды сделают это еще и еще. Своеобразный садизм над всеми вокруг и самими собой, растягивая нарастающее и вязкое чувство, в издевательской манере позволяя друг другу видеть, ощущать, предугадывать… знать, что может быть намного приятнее, может быть еще жарче и более пикантно, что можно нырнуть в совершенное безумие страсти и утопиться в нем как двое детей, затерявшихся среди плотских желаний… Но вместо скоротечного и ничем не особенного секса продолжая мучительно оттягивать этот пик наслаждения, вместо этого обдавая друг друга постепенно приближающими столь желанный результат волнами.

До невозможности соблазнительная итальянка без всяких на то усилий, с горячей подачи Ганди выглядела совершенно живой. Зашкаливающий пульс и учащенное дыхание, все чаще сбивающееся вторя движениям маршала, как заводной механизм, каждый раз будто обещающий продолжение, которого пока не следовало. И ведь вовсе не потому, что девушка уставала или напрягалась, вампирессе и в целом-то воздух не требовался. Этому всему виной он сам. Сам Хъюго, своими движениями, собственным дыханием, обжигающим но так откровенно выражающим все его далеко не безобидные мысли и жажду обладания взглядом, сильным телом, под гладкой кожей которого напрягаются мощные мышцы… всем этим и не счесть чем еще, он заставлял дыхание той, которой оно было не нужно сбиваться, бархатные щеки расцветать румянцем, стройные ноги напрягаться и предательски трепетать под властными ласками грубых рук военного, а тонкие и шелковые бледные ручки скользить по столу за кроткую голову, все пуще зарываясь в кудрявые локоны, черной ночью окутывающие бледную фигуру с виду хрупкой девы.

Идеальная картина на дорогом, но совершенно обычном кухонном столе, будто на льдистых глазах наемника оживала прямо из-под пера талантливого мастера, которым, как не странно, был сам мужчина. И страсть которой между этими двоими никогда не было суждено походить на невинную, оскверняла этот шедевр, опутывая иллюзию безобидного женского тела жестоким и пронизывающим холодом вампиризма, выпуская наружу тайную тьму, которой с первого взгляда просто не должно было быть в недрах такого создания. А все-таки ее там было предостаточно. На мраморной коже багровыми узорами продолжала засыхать чужая кровь, те самые такие маленькие в сравнении с маршалом руки и ноги давно могли бы переломать ему несколько костей, будь он сам обычным человеком, а сапфировый взгляд помимо прекрасного осознания происходящего пылал далеко не безобидной и трепетной любовью ласковой девушки, которую можно было бы рискнуть сравнить с нежным цветком. Горячий, но требовательный и жестокий, он с лихвой выдавал сам факт, что в душе этой девчонки еще можно было копаться и копаться вытягивая наружу вместо пестрых ленточек все самое мрачное, грязное и грешное. То самое, что каждый страстный мужчина, особенно давно уже не человек, тайно мечтает увидеть в одной единственной женщине, но одновременно и боится именно этого.

Фантомное сочетание двух противоборствующих сторон – Жизни и Смерти – и все это в одной маленькой, якобы капризной и избалованной Софи. Столь невероятно, что стоило бы подумать, а возможно ли? Реальна ли она? Происходит ли все на самом деле?.. Да какая к черту разница. Только идиот отказался бы от такого, будь это даже временным помутнением рассудка. А дочь Принца прекрасно понимала, что это более чем реально. Хотя мысли и рассуждения уже некоторое время перестали получать свою долю внимания в ее сознании, такого как Хъюго было просто невозможно посчитать несбыточным сном. Если уж она казалась подозрительно эфемерной, то мужчина, что был сейчас с ней, в ней, пробуждая весь этот колорит ее богатой натуры, был возможно даже слишком реальным. Не менее реальной была и его сила, окунувшая ее в лихорадочный жар, пригвоздившая к этому несчастному столу, заставляя вязкий и неугомонный ardeur переворачиваться внутри, напрягая пытающуюся обуздать его хозяйку еще больше, только усиливая нарастающее между двумя телами трение и как в замкнутом круге возвращаясь обратно еще большим удовольствием, соблазнительно нашептывающим мольбы о свободе.

Итальянка бросила на маршала неожиданно обозленный взгляд и как будто из-за этого ее возмущения, часть совершенно противоположной метафизической силы хлынула от нее самой, пронизывая контрастным и остужающим холодом, пускающим мурашки по коже, казалось еще немного и с их разгоряченных тел в вареве метафизики сейчас начнет подниматься самый настоящий пар. София конечно вовремя спохватилась чтобы ускользающая из-под ее контроля метафизика не обрела самую опасную форму голода, но и этого стало достаточно чтобы сорвать остатки самоконтроля, за который и вампиресса и вервольф так отчаянно цеплялись каждый раз оказываясь в компании друг друга. Точно так же, как и движения оборотня ожесточились в его нетерпении, аура кроткой податливости схлынула с бойкой девушки, в очередной раз вместе с противоположной метафизикой сталкивая и их упрямые характеры подобно двоим цунами.

Ганди не упустил свой момент, а София под его натиском провозгласила в и без того плавящейся кухне окончание всего, что являлось и навсегда останется тем, что было «до» - окрасила тихое и ничем не приметное помещение протяжным, вязким и трепещущим стоном, сорвавшимся с ярко накрашенных и вымазанных кровью губ. И эта обнаженная эмоция, прозвучавшая в сто раз более интимно чем самые возбуждающие слова, в сочетании с ее кутающим в бархат голосом, была именно такой, какую в самых потаенных снах и мечтах пытается создать для себя каждый, но никак не может достигнуть этого совершенства чтобы наконец превратиться в настоящего безумца и кинуться бежать по улицам выкрикивая «Вот оно! Вот то, что я мечтал услышать всю жизнь!». Это мелодичное признание было последним чего не хватало чтобы сорвать все печати, являя собой и благословение, и проклятье тому, кто посмел его услышать и никогда уже не сможет забыть.

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*
Можно было подумать, что завязавшаяся между ними той роковой ночью первой встречи неведомая борьба пестрой лентой пролегла вдоль всего полотна, на котором кто-то жестокой рукой провидца витиеватым шрифтом выводил историю их судеб. Однажды споткнувшиеся за эту ленту, они сталкивались снова и снова, как будто их своеобразные и одинаково сильные характеры были связаны воедино тем самым творцом-невеждой, посмевшим сделать это не спрашивая разрешения. Поэтому, ни один из них не собирался проигрывать, идти на уступки даже в такой тонкой и нещадной науке как секс, окончательно отбрасывая разумные нежности в пользу неистового буйства. Издеваясь друг над другом, вымучивая разгоряченные тела болезненными и неконтролируемыми ласками, перешагивая все барьеры, желая получить больше возможного, они не просто подбрасывали пару досок в безобидный костер, они будто сами обливались маслом и прыгали в уже бушующее пламя с разбегу, готовые бросить вызов даже законам физики.

Изначально безжалостно прижатая к столу вампиресса, внезапно получила свою долю свободы, когда одним и ничего ему не стоившим движением, Хъюго подхватил ее на руки с такой легкостью, будто просто разгонял пыль. Но какие-то там частицы не могли вызвать столь поглощающего эффекта, который произвело подобное смещение. Ведь он не просто поднял ее со стола, он прижал ее к своей широкой груди и площадь соприкосновения в разы увеличилась, пуская по женскому телу мощный импульс, который скатился до самых кончиков ее пальцев в дорогих туфлях и поднявшись обратно по соблазнительной линии позвоночника вырвался на свободу с мелодичным вздохом как раз ошпарившим оказавшееся в такой манящей близости лицо наемника. Вьющиеся кудри черным водопадом сокрыли молочную спину девушки, ни одним непокорным локоном не решаясь мешать маршалу ощущать каждый миллиметр желанного тела попавшего в его мощные руки. Даже бардовая юбка сейчас была только незначительным продолжением кровавых узоров украсивших гладкий шелк девичьей кожи уже практически до того самого места где ее жаркая плоть с  извращенной готовностью принимала в себя все больше и больше мужского начала, которому казалось не будет конца.

В коротенький миг фальшивой свободы, София изголодавшимся движением облизала свою пухлую нижнюю губу, оставляя на вишневой помаде влажную полоску и улыбнулась маршалу самой грязной и похотливой улыбкой, показав острые кончики белоснежных  клыков, что как не странно совершенно не умолило ее вызывающей весь мир на поединок красоты. Неужели упрямому и независимому мистеру Ганди захотелось примитивной и романтичной близости?  Вампиресса уже практически готова была расстроиться. Но нет, если бы он был совершенно обычным оборотнем предложившим подкормить ее извращенный голод, она никогда не оказалась бы во власти его рук. Впрочем, будь и она кем-то другим, оборотень вел бы себя совсем иначе. Ну да, ведь его бы тогда подстрелили. Но это все-таки были именно они, и то, чего так хотел Хъюго, то,  что пылало в его безумном от желания взгляде, вибрировало в каждой напряженной мышце  заставляя трепетать ее собственные, было намного важнее,  намного горячее,  больнее и лучше.  Больше! 

София могла воспользоваться моментом, чтобы нещадно испачкать оказавшиеся так близко страстные мужские губы яркой помадой,  но еще было не время.  Поцелуй,  даже самый дикий и ненасытный был просто неуместен, так как в мощных руках вервольфа,  ощущая, как стремительно и беспощадно он все дальше пробивается в нее,  у девушки просто не оставалось времени на такие глупости.  Шквал ощущений накапливался в ней, начиная с низа напряженного живота, и не оставляющими возможности передохнуть волнами расплывался по ее телу как раскаты грома после пронзающей тело молнии.  Но будто и этого было еще недостаточно,  мужчина вжал ее миниатюрное тело в стену с такой силой,  что будь она человеком - не смогла бы даже вдохнуть, а податливые ребра оказались бы в серьезной опасности. Он хотел подвергнуть ее сладострастному безумию,  заставить кричать и о....  У него это получалось. Не запечатанные жадным поцелуем уста щедро награждали наемника изысканными и выворачивающими наизнанку всю душу звуками ее пленительного голоса,  за каждый его жестокий и отчаянный порыв.  В то же время превращаясь во взаимную пытку для него же, так как в своем совершенстве обнаженной и не скрываемой напускной скромностью как у многих девиц похотью, эти возгласы никогда не исчерпают лимит эмоций и чувств,  что вызывают.  Закрадываясь в потаенные уголки памяти,  искореняя все предыдущее и обосновываясь там на целую вечность чтобы после заставлять его каждый раз неустанно бороться только лишь бы снова их услышать.

С чужой кровью пульсирующей в висках и сердцем сжавшимся крепче чем кулак, будто оно никогда уже не получит свою отдушину и не вырвется из этого маскарада кровавой похоти, маленькая итальянка оплела оборотня, которого маленьким нельзя было назвать даже в качестве засранца, с требовательной и жадной силой, присущей скорее женщине с развращенным и смертоносным опытом, чем ангельскому чаду. Обнимая Хъюго за сильную шею и опуская руки за его широкие плечи, София впилась ногтями, а после вцепилась пальцами в его тут же стремительно заживающую плоть, готовая исполосовать всю спину вервольфа. И если некоторые дамы умудрялись делать это нарочно, чтобы доставить особое удовольствие партнерам в качестве наигранного и фальшивого комплимента, то вампиресса делала это совершенно не осознавая что творит. Наемник сам был в этом повинен. Чем более резко и глубоко он в нее входил, тем сильнее напрягались мышцы девушки, даже там, где их выносливые тела сплетались в единое целое, заставляя витающие вокруг них метафизические ауры клокотать в противоборстве с такой силой, что даже стены несчастного дома рисковали оказаться в опасности. Именно поэтому с каждым очередным его рывком вперед, Риччи все сильнее раздирала смуглую в сравнении с ее белоснежными руками плоть.

Но она могла его укусить. Могла вознести это всепоглощающее безумие на совсем иной уровень, снова испив  его горячей крови. Тот проклятый момент, когда ей пришлось избавлять его живучий организм от гнили… отвратность этих воспоминаний притеснила в ее памяти другой, совершенно иной момент, когда алая жидкость с его индивидуальным привкусом практически вернула ее из уже вечной и беспробудной Тьмы. И ей захотелось снова попробовать его на вкус. Предаваясь этой  хищной мысли, вампиресса не почувствовала подвоха, с легким но ощутимым нажимом пальцев поднимая левую руку аккурат по позвоночнику Хъюго, пока та не добралась до его густых волос, будто ее вжимал в стену не мужчина а самый настоящий волк. Он был так близко, помимо давления его тела и обжигающей силы, итальянку затягивали звуки его живых и скоротечных пульса с дыханием, а запахи…сладкое и сводящее с ума мужское желание, которое фактически било в лоб своей близостью…поднятые к несуществующему для нее сейчас потолку сапфировые глаза спрятались под томно сомкнувшимися густыми ресницами и когда губы Ганди нашли тонкую жилку на ее чувствительной шее, маленькая леди сглотнула в предвкушении совсем не того, что последовало.

Собственная эгоистичная жажда большего ослепила ее и завладела до такой степени, что София стала слишком небрежной. Чего делать рядом с таким мощным и до вибрации в напряженных мышцах возбужденным хищником кардинально не стоило. Уже оплавивший несчастную кухню стон, подозрительно плавно но стремительно перетек в агрессивное шипение, с которым зарывшиеся в густые кудри девичьи пальцы властно оттянули вервольфа от ее беззащитной шеи. Резким движением с нечеловеческой силой, будто она была готова отодрать его, даже если он выдерет часть ее сладкой плоти. Вторая рука при этом соскочила с мужского плеча на напряженный бицепс, как будто девушка собиралась оттолкнуть его и вовсе. Только вот… Вампиресса обладала неземной красотой, но при этом была чудовищем ничуть не менее испорченным чем волк и просто так даровать свою грациозную шею на его жестокие игры она не собиралась. Возможно, он планировал победить, но никто ему не обещал, что это будет так же легко и просто как с другими. Ведь эта маленькая итальянка подходила ему лучше кого-либо именно потому, что являлась стойким противником в этом противостоянии, способным подкинуть новых вызовов. Да еще каких.

За волосы, оттягивая Хъюго от своей  кровоточащей шеи и обжигая его долей только еще больше подстегивающей злобы во взгляде, Софи одновременно сжала бока оборотня с неисчерпаемой силой, заставляя его, все еще рычащего, пронзить ее еще более глубоким и жестким движением, чем  до этого, уже даже слишком. Если этот монстр собирался отправиться в ад, то синеглазая дьяволица была его достойным ключом. Она позаботилась о том, чтобы при этих движениях, как только их взгляды снова встретятся, вервольф наглядно считал с ее выразительного лица и лихорадочного взгляда все те ощущения, заставившие ее вздрогнуть под слишком мощным и болезненным толчком, тем не менее, очевидно даже с болью оказавшимся ей особенно приятным, судя по вибрирующему и переливающемуся красками прыгающих интонаций стону, который итальянка целенаправленно испустила практически в рот маршалу. Тот самый, из которого на нее веяло головокружительно-медным запахом крови.

Все еще не ослабив хватки своих пальцев, вампиресса уступила желанию явно отразившемуся в ее бездонных глазах и жадным, собственническим движением изголодавшегося монстра провела языком по небритому подбородку оборотня, собирая драгоценную и нагло украденную у нее же кровь, наслаждаясь касанием к уже так много стоившей ей щетине. Вишневые уста с все еще не испорченной помадой растянулись в хищной и самодовольной улыбке от пьянящего привкуса на кончике ее языка.

*Центральный Сент-Луис: квартира Хъюго*
Вампирам вроде нее, века своего существования предстояло проводить в роли искусных и талантливых любовников, что получив дар подминать под себя любого посредством их собственной похоти, одновременно страдали от него же. Они умеют распалять чудовищные и грязные от возбуждения страсти даже в самых целомудренных сердцах, превращая попавшихся к ним несчастных, или наоборот, счастливых, в извращенных предающихся грешной любви людей, таких, какими быть они впоследствии возможно устыдятся, но таких, о каких они будут вспоминать снова и снова, уже никогда не способные повторить содеянное и ощутить теперь им до боли известное, без щедрой помощи соблазнительных детей ночи. Только вот им самим, искусителям, мастерам любовных утех, повелителям страстей… что делать им? Со временем, человеческие тела становятся для них совершенно одинаковой серой массой, типичное поведение многих смертных превращается в скучную и ежедневную рутину, не способную вызывать никаких чувств и эмоций. Обычное насыщение собственного голода, после которого они пойдут дальше и даже не вспомнят о тех кратковременных счастливчиках которым подарили фальшивое блаженство в угоду собственной жажды.

София могла претворяться самой удовлетворенной леди на свете рядом с мужчиной, который даже не успел ее коснуться. Она могла довести до исступления одним своим тихим стоном, при этом не чувствуя истинного желания даровать кому-то искренние нотки своего прелестного голоса. Вампиресса знала где стоит касаться, куда крайне соблазнительно целовать и когда горячее всего кусаться и царапать. Растягивать удовольствие партнера, постепенно наращивая тем самым свое собственное, она умела уже очень много лет, и могла незаметно для любого направлять любовные утехи именно в то русло и тем темпом которых ей хотелось. Так было всегда, так было привычно и….чертовски скучно.

Тем значительнее, весомее и опаснее для нее же было то, что с Хъюго Ганди ничего из подобного не требовалось. Вжатая в стену до боли в податливых ребрах, итальянка даже не думала и не пыталась вспоминать о том, что она что-то там умеет, что она может что-то там предпринять чтобы добавить или убавить ощущений. Ни мыслей, ни идей, ни планов… Затянутые в животное буйство тела, с идеально диким сочетанием настоящей боли и еще более реальной неги, которая все больше и больше охватывала ее тело. Резкие, требовательные и властные движения, выхватывающие из ее алого рта самые искренние и способные устыдить своей откровенностью стоны. И больше ничего. Довольно просто, но посему совершенно необычно именно для нее, избалованной принцессы в таких делах. Они ведут себя грубо, нагло, но…  По-настоящему!

Когда хрупкое тело вампирессы жаждало прогнуться в линии позвоночника, но вервольф не оставлял ей места этого сделать, она в очередной раз стонала бросая на него обозленный взгляд, своей обжигающей темнотой провоцирующий его только на еще более радикальные действия. Когда ее ноги сжимали его туже, или его пальцы пытались продавить на ее ягодицах синяки будто даже через все вампирские качества. Это все было искренней и инстинктивной импровизацией, не оставляя места ничему большему в просторном мире. Понимал ли маршал, что даже самодовольная улыбка, перепачканная ее кровью, чертовски нравилась Софи? Настолько, что была практически опасной, загоняя в маленькое тело стройной вампирессы не менее собственнические и требовательные желания. О, выкрикивая раз за разом очередной комплимент его стойкому характеру, она еще не знала, что возможно поймет впоследствии. Что если кому-то будет позволено называть ее своей, это непременно будет только тот, кто сможет оценить такое сполна, кто будет называть ее таковой с гордостью и непреодолимой жаждой, кто будет всегда бороться за то, чтобы она таковой и оставалась. И главное, что этот кто-то уже нашелся.

Всего от маленького глотка собственной же крови, но в таком антураже, София готова была окунуться в кровавую ванну с головой. Ее кудрявые волосы местами стали прилипать к их перемазанным эликсиром жизни телам, как будто насквозь прожигающих ощущений где-то там, внизу, где она не могла даже увидеть, было недостаточно чтобы сплести их воедино. Лавина ощущений начала перекатывать через предел терпимости такого обычно выносливого тела вампирессы и она постепенно стала очень очевидно затихать, как если бы пыталась задержать дыхание чтобы не спугнуть грандиозный и до боли в костях предвкушаемый момент, ведь стремительная сила с которой не собиравшийся сжалиться и остановиться наемник приближал ее тело к блаженным моментам беспамятства, обещала перевернуть весь мир с ног на голову и добраться до самых потаенных уголочков ее напряженного в ожидании тела, не оставляя ни малейшего шанса на спасение.

И вот она добралась. Мощная и бесповоротная кульминация как будто предупреждающе взяла разбег, чтобы окутанные искрящей метафизикой тела ощутили ее приближение, прежде чем Софи одарила Хъюго самым горячим и одновременно болезненным, вибрирующим стоном, когда ее тело начало с удивительной для его визуальной хрупкости силой судорожно напрягаться и сжиматься даже там, где казалось бы и мышц быть не должно было, не оставляя наемнику иного выбора, кроме как последовать за ней. Сначала вытянувшееся и вибрирующее как струна только что затихшей виолончели девичье тело, будто внезапно ощутившее нестерпимую потребность в близости мужского вместо тесного контакта со стеной, потянулось к оборотню. Вампиресса плотнее обхватила его рукой за шею, снова запуская пальцы в волосы, обнимая Ганди и второй рукой чтобы прижаться как можно плотнее и касаться как можно больше его пылающей будто в лихорадке кожи. Сейчас, ей практически до зуда в клыках хотелось его укусить, но тогда ее другая опасная жажда точно вырвалась бы наружу.

Все же, как под влечением этого сдерживаемого желания, она позволила своему бессвязному стону затеряться и затихнуть на коже сильного плеча наемника, опасно уткнувшись в него лицом и оставляя яркий след от помады.