Шорох отвалившейся штукатурки под ногами, затхлый воздух, почти полный мрак – все это придавало невероятную атмосферу. Диана неспешно брела по коридорам заброшенного здания, оглядываясь по сторонам и заглядывая в дверные проемы. Настрой был в целом в норме, в основном потому что сейчас она была поглощена текущим моментом. Не было очередных мрачных измышлений, которые все равно никуда не ведут, не было никаких переживаний от бессмысленности собственного существования. Художница ничего конкретного не искала, просто разглядывала помещение, продолжая ступать к своей цели, которая была дальше по коридору.
А ведь все было все довольно мрачно с момента начала. Диана бродила по темным переулкам в поисках хоть каких-то развлечений на свою задницу. Но судьба была совершенно равнодушна к ее желаниям и вместо того, чтобы подкидывать трупы, встретила лишь хреновой погодой, с затянутыми тучами луной. Но потом она заметила вовремя какую-то машину и спряталась в тени. Как оказалось, люди были явно недоброжелательными, раз тащили какого-то связанную бедолагу в заброшенное здание неподалеку.  «У, разборки. А походу денек не такой уж и паршивый выйдет». Диана подметила, что она уже даже сама начала думать, как бы подобраться поближе к этим людям. Обычно на подобные дела ее подбивал Каин, но сейчас, видимо, настрой был такой, что прямо надо было что-то сделать самостоятельно, причем побыстрее. Потому, собственно, и пошла через другой вход, чтобы найти возможность понаблюдать за разборками между этими головорезами.
Почему, посреди мусора заброшенного офиса, с обваливающимися стенами и скрипящим полом Диана чувствовала себя в своей тарелке. Это место дышало порчей и разложением и было ясно, что судьба его состоит в том, чтобы дальше ржаветь и разлагаться пока какая-то сердобольная душа не снесет это здание до основания. И это место прекрасно отображало темную сторону человечества, которая превращала мир в ворох мусора. Это придавало ей в какой-то мере сил, возбуждало и пьянило не хуже хорошего наркотика. Диана прямо ощущала, что вот он, результат принятия человеческих ценностей, вот то, к чему в какой-то мере стремится общество. Это было мерзостью и Диана чувствовала, что выбрала правильный путь, не становясь как все винтиком в потребительской культуре.
Девушка прошла в очередной поворот и увидела то, что в каком-то смысле и искала – окна в здание цеха. Внизу что-то происходило, судя по тому, что там по разным углам стояли люди с оружием в руках. А центр комнаты был освещен и там сидел привязанный к стулу человек. «О, расправа. Или жестокая демонстрация. Не суть, выглядит очень театрально. В каждом бандите и криминальном авторитете живет тихий маленький романтик, склонный к драматическим сценкам».
Диана нашла то, окно, которое лучше всего подходит и начала втихомолку снимать. На участке света появились двое людей. Один из них что-то говорил, а второй время от времени аргументировал речь ударами и болевыми приемами. Художница подправляла фокус, снимая с некоторым увеличением. Хорошо хоть бандиты позаботились об освещении, в результате чего не требовалось даже менять настройки, чтобы все запечатлеть. Этим Диана и решила заняться, благо не производила никаких звуков, тихо наслаждаясь зрелищем медленной кровавой расправы и процессом фотографирования собственно убийства. Все-таки поймать момент, когда кулак только-только встретился с челюстью и брызги крови еще висели в воздухе – бесценно.

Диана упивалась моментом, ловя каждое движение. Особенно хорошо было то, что она в каком-то смысле предугадывала движение людей и начинала заставлять жать на кнопку чуть заранее, чтобы в кадре был именно нужный момент. В каком-то смысле она была вампиром. Только она упивалась чужими страданиями, которые придавали ей силы жить дальше. Момент, пока человек явно мучается, воет так, что прекрасно слышно даже ей, с ее-то увечным слухом, был в каком-то смысле прекрасен. Художница частично проецировала страдания на себя с мазохистическим упоением, частично упивалась психологически тем, что происходило с жертвой. В каком-то смысле все шло от того, что за всеми этими высокодуховными принципами, моралью и этичностью прячутся звери, гнусные алчные твари, которые слишком слабы, чтобы своими силами защитить свое добро и придумали правила. Которые, ко всему прочему, не работают. Во всяком случае, когда дело доходит до таких ситуаций, вся эта шелуха сползает и проявляется то, что можно назвать истинной сущностью человека.
- Не так уж и плохо все развивается. Смотри, кажется, у него уже нескольких зубов нету. Интересно, когда выражение его глаз изменится, когда же там вместо слепой надежды будет отчаяние. Когда он перестанет верить в то, что переживет сегодняшнюю ночь.
«Иногда мне кажется, что из нас двоих маньяк ты, а не я. Да уж, где же здесь то, чего ты так хочешь, на твой взгляд. Ты трудишься на то, чтобы я была целеустремленной, был у меня смысл в жизни, чтобы я не просто так попирала эту землю ногами. Но где здесь то, о чем ты говоришь? Где здесь эти высокие мотивы. В тебе тоже живет какой-то зверь, который алчет плоти и крови.» Диана выдвинула свои обвинения, однако на самом деле развивать мысленный диалог у нее желания не было. Она занималась фотосъемкой, подправляла фокус. В голове по большей части бурлили противоречащие друг другу эмоции. Было там и предвкушение чего-то нового и возбуждение и жгучая ненависть к себе за все это. Страсть и тоска причудливо переплетались в голове. С одной стороны это все казалось бессмысленным и убогим, а с другой стороны была чуть ли не физическая потребность, чтобы это не заканчивалось никогда. Руки, правда, постепенно у нее уставали, все-таки камера весила добрых полтора килограмма и вроде вес небольшой, но долго держать на уровне головы утомляет.
Неожиданно она услышала голос совсем рядом с собой. Диана чуть дернулась, все-таки слух не был ее сильной стороной из-за того, что шепот в ее голове продолжал тихо звучать, никогда с ней не расставаясь толком. Все те же занудные лекции, просьбы, приказы, пьяный бред – все они мешали ей услышать то, что действительно было жизненно важно, например чертовы шаги за ее спиной. «Да уж. И в могилу я, наверно сойду под аккомпанемент этого шепчущего безумия». Глянув за спину мельком, она увидела какую-то женскую фигуру, однако потом вернулась обратно к съемке. На нее не тычут оружием и то хорошо. Да и вообще, главное не сказали там поворачиваться, отдавать фотоаппарат не требовали и прочую ерунду не несли. Так что можно было продолжать снимать.
- Тише, - почти неслышно прошептала Диана, подумав о том, что их могут слышать. Все-таки они довольно близко и кое-где не было стекол как в их здании, так и в здании, где были теперь, как оказалось, две девушки. Фотограф продолжала снимать, не торопясь разбираться, что это за непрошенная гостья такая, что вторглась в ее личное пространство, прильнув к ее спине так, что можно было ощутить ее всем телом.
- Да, как видишь, очень занята, - негромко ответила художница, чувствуя, правда, что эмоции постепенно угасают от того, что появился фактор отвлечения. Правда, натуралистом девушка определенно не была, так как снимала это она не для научного интереса. Хотя мысль, что люди в чем-то подобны, например, леммингам, все равно запала в ее душу.
Диана аккуратно сделала скользящий шаг в сторону, освобождаясь от подобного контакта, чтобы сделать снимки с немного другого ракурса. При этом она еще раз глянула на незнакомку и попыталась понять, кто это и что она собой представляет. Выяснилось довольно немного, разве то, что эта женщина любит одеваться весьма откровенно, если не сказать вульгарно. Впрочем, не Диане судить с ее классическим костюмом подростка рокера с рваными джинсами, мешковатой майкой и поразительным пренебрежением понятием «нижнее белье».
- А ты, я вижу, просто проходила мимо? - решила на всякий случай переспросить Диана. А то мало ли, может эта мисс окажется какой-нибудь подружкой босса, который сейчас устраивал разборки в соседнем здании. Правда такой вариант казался маловероятным, но мало ли, может это какая-то очень театрально настроенная группировка, что тут перед ней какой-то фарс разыгрывают.

Диана толком не знала, что ей делать в текущей ситуации. Вдохновение, полет фантазии постепенно утихали. Они были подобно песку, утекающему меж пальцев, которые силятся удержать, но это у них в принципе не получается. Постепенно утихало желание продолжать съемку. В основном потому что внимание потихоньку рассеивалось. Нет уже такого замкнутого мирка, в котором есть только сцена, она и фотоаппарат. В этом множестве появился элемент в виде этой незнакомки, который вносил разлад в эту гармонию. Правда, подобное увядание не вызывало какого-то серьезного раздражения, которое бы обернулось в неприязнь к непрошенной гостье. Скорее потихоньку просыпалась тоска и скука. Потому Диана продолжала уделять внимание, как фотографии, так и незнакомке.
Фотограф опустила камеру, услышав слова о работе, и бросила скользящий взгляд на эту темноволосую девушку. «Да уж. Интересно, что общего между моей работой и ее, какая бы она не была». Диана в принципе не ставила клеймо проститутки на незнакомке, несмотря на откровенный, граничащий с непристойностью наряд, который, впрочем, какого-то возмущения не вызывал. Мораль и приличия для девушки были пустым звуком. Потому лишь легкая тень возбуждения пробежалась по мыслям, но осталась по сути незамеченной.
- Возможно общее заключается в том, что и для тебя и для нее работа в удовольствие. Возможно в самом, что ни на есть физическом смысле, - Каин, как всегда, куда лучше подбирал слова. Диана, в принципе, могла лишь неслышно хмыкнуть, бросив еще один взгляд на девушку. Мысли, фантазии пускали корни, однако особой подпитки не получали в связи с пропитывающей все легкой хандры от ощущения бессмысленности. Потому особых эмоций на лице девушки как не было, так и нет. Та неприязнь к собственной персоне, которая горела в ней, пока она занималась фотосъемкой расправы, словно усилилась за счет срыва процесса и теперь тоска охватывала голову стремительным пожаром. Полная безнадежность, уныние от того, что она занимается гедонизмом, не в силах проникнуться каким-то смыслом для нормальной жизни. Вот и сейчас вместо того, чтобы испытывать жажду жизни, обладать откровенной вовлеченностью в процесс, защищать свои интересы и хотя бы банально следить за тем, кто к ней подходит, у нее в основном всякая ерунда в голове.
Немного странное ощущение движения волос заставило художницу глянуть на незнакомку без даже внятной причины, как раз затем, чтобы увидеть как та приближается. Однако обернувшись, Диана увидела что-то в окне противоположного здания. Даже не разобравшись что именно она увидела, художница сделала быстрый шаг в сторону стены между оконными проемами. Воздух, где она стояла несколько мгновений назад, прорезали пули под аккомпанемент из звона разбитого стекла.
– Как видишь, боюсь, раз спасаю свое бренное тело, - негромко и немного тоскливо добавила Диана, спокойно глядя на ту, что стояла столь близко, столь притягательно. Убрав фотокамеру в сумку, девушка свободной рукой прикоснулась к подбородку, касаясь кожи одними лишь подушечками пальцев. Проведя легкое, почти незаметное движение, девушка сделала очередной шаг в сторону к дверному проему. Стекла продолжали разбиваться, слышались выстрелы и грохот, но адреналина в крови Дианы не прибавлялось вообще.
- Я, пожалуй, все-таки не буду здесь задерживаться. Можешь тоже пойти отсюда, если есть желание.

Отредактировано Diana Stillman (04.10.15 15:40:48)

Жизнь – дерьмо. С подобной истиной как-то Диана сосуществовала уже не один и не два года своей  жизни, но каждый раз осознание этого факта в каком-то смысле било по ней, заставляя мученически вздыхать как минимум. Видимо, сказывалось отсутствие какого-то стержня, какого-то стимула, чего-то такого, что заставило бы ее быть сильнее ударов судьбы и пренебрегать ими. А так каждый удар, даже будучи по себе незначительным, был все равно чувствительным и привлекал к себе внимание. Даже такой, как этот. Диана думала, что спокойно уйдет по коридору к лестницам, после чего поднимется на крышу и спустится уже по пожарной лестнице. План казался превосходным во всех отношениях. Потому что даже если бандиты предусмотрят наличие пожарной лестницы, все равно наверняка пошлют одного головореза, который бы стерег этот путь побега, а остальной толпой  прочесывали бы здание. А с одним человеком при помощи электрошокера, который может выстреливать иглами на не самую маленькую дистанцию, можно было справиться. В принципе, в подобных ситуациях Диана уже бывала и потому ни на минуту не сомневалась во всех своих следующих действиях. Но судьба-злодейка, как всегда, наплевала на всю ее готовность, продуманность, уложила ее на лопатки и потопталась сверху. А все из-за какой-то странной мадам. В тот момент, когда ее потянули куда-то в сторону, у Дианы было лицо, которое прекрасно выражало всю степень порицания того, как мерзкая судьба решает обойтись с нею. Впрочем, пофигизм не позволял перевести это дело в протесты и попытки вырваться. По крайней мере, если что, художница первым делом попытается толкнуть под пули вот эту девицу, а потом уже помирать самой.
Оглядев помещение, в которое ее чуть ли не насильно затащили, девушка попыталась понять, каков следующий шаг. Прыгать в дыру? Диана скептически глянула на высокие каблуки своей незваной спутницы. Добираться до другого дверного проема было рискованно. Возможно, он вел в никуда, возможно, пол ближе к провалу тоже не слишком твердый и провалится под ними. Глянув мрачновато на эту вульгарно одетую девицу, Диана поняла по ее поведению, что никуда дальше она не собирается, а, видимо, будет ждать здесь. «Мой план очевидно лучше. Ну да ладно. Эх, жизнь моя жестянка.»
– Ну, может, в следующий раз ты первым делом посвятишь окружающих в твой план.
Диана даже открыла рот, думая выдать мысль про побег на крышу. Может, еще не поздно его реализовать, потеряно всего несколько секунд. Однако эта девица метким ударом ноги снесла стеллаж, перерыв им дверь. Рот так же беззвучно закрылся. «Шкаф, может, предложить помочь переставить. Или поехидничать про перепланировку». Сарказм был так и готов сорваться с губ Дианы, однако вместо этого она передала его взглядом, не сильно скупясь в желчности и мрачности. По поводу не совсем человеческой природы своей спутницы она догадалась, но решила не особо раздумывать на эту тему. Было категорически наплевать. Подойдя к стене, она оперлась на нее всей спиной, предполагая, что она здесь, видимо, на какое-то время, Оглядывая местность, художница не знала, как она поступит.
- Диана, - негромко откликнулась девушка, уже давно устав играть в эти кошки-мышки с именами. Особенно с учетом того, что ее имя было довольно-таки распространенным и вполне обыденным. Да и придумывать и врать было откровенно лень. Ну и что, что имя Бьянка казалось каким-то необычным и довольно чудным. Согнув одну ногу в колене, Диана уперла ее в стену, разглядывая молча проем и дыру в полу.
- И у тебя план, значит, здесь отсидеться, надеясь на то, что никто не вздумает серьезно ломиться через твою баррикаду, а тот проем не может привести в коридор? И, видимо, съесть еще меня на досуге? - спросила Диана, печально рассматривая пропасть в полу. «Ну, если мне вдруг приспичит пожить, я могу в случае опасности сигануть туда и надеяться, что не переломаю себе все ноги.»

Диана постепенно переключила внимание на окружение. Интерес к дыре был в основном сугубо академическим. В основном потому что прыгать вот прямо сходу она не собиралась. Да, было желание покончить с собой, причем весьма стойкое. Но вот конкретно его реализовывать прямо сейчас она не торопилась. Было какое-то странное ощущение в этой постоянной готовности умереть. Оно как-то так приедается, что на него не особо обращается внимание. Скорее есть разве что ожидание, когда же ее убьют те или иные люди. Потому что пропадает какая-то критическая отметка плохих вещей в ее жизни, после которых она точно будет вешаться.
Вот и сейчас в результате Диана лишь мысленно поливала желчью абсурдность ситуации и конкретно эту странную незнакомку, которая влезла в ее съемки. Ведь все было бы так просто, если бы пошло по ее плану. Но нет, блин, надо было превратить все в нелепый фарс. Можно было, конечно и из этой ситуации спастись. Как минимум приложить усилия и разгрести завал, после чего как-то еще убежать и спастись. Или все-таки спуститься вниз. Или перебраться по ту сторону провала и посмотреть, что там. Но здесь возникал вопрос мотивации. Ради чего ей стараться? Ради очередного бессмысленного дня? Ради трех дней? С учетом самоубийственного образа жизни можно было лишь гадать, через сколько дней ее жизнь, наконец, закончится.
- Ну вот, опять двадцать пять. Так, Ди, не парь себе мозг и начни работать над спасением своей шкурки. Тебе есть ради чего жить – хотя бы ради получения конечного ответа на вопрос, был ли у этой жизни какой-то смысл. А с учетом того, что ты еще не умираешь и явно можешь еще прожить какое-то время, если оторвешь свою задницу от стены, то ответ ты получишь явно не сейчас. Давай, двигай телом.
- У меня был другой план побега, - холодно ответила Диана на ехидства незнакомки, решив не особо акцентировать внимание на обсуждении. Все равно спорить сейчас совершенно не хотелось. Надо было действительно выбирать. На данный момент вариант перехода на другую сторону выглядел наиболее перспективным. Раз пропасть явно неведомой глубины, а завал выглядел слишком капитальным. Нечеловеческая девица решила, видимо, так же и направилась по краю пропасти к другой стороне. Фыркнув, Диана осмотрелась на предмет подходящего инвентаря. И увидела торчащую из груды хлама старую достаточно обветшалую доску, которая вполне устраивала своими размерами. Состояние этого подручного средства не особо смущало Диану, она все-таки не совсем мостик собиралась из нее делать. Скорее средство. Положив доску на тот узкий край, по которому до этого прошлась ее непрошенная спутница, неформалка спокойно прошла по доске, даже не держась за стену, воспользовавшись в полной мере распределением своей массы, которое дала ей это подручное средство.
- Ты не впечатляешь, - коротко выдала Диана чудищу в прекрасном обличье, после чего небрежно столкнула свое средство переправы ногой в пропасть и пошла дальше, оглядываясь по сторонам. Пройдясь по еще одной комнате, которая была когда-давно офисом, девушка вышла в коридор и осмотрелась. Один путь вел куда-то, судя по окнам в обеих стенах в переход в другое здание или еще куда-то. А вот глянув в другой коридор она примерно поняла, куда он ведет.
- К слову, если что. Мы потеряли время в этой комнате. В этот коридор можно было попасть и без подобных выкрутасов, а просто в нужный момент повернуть, - мрачно заметила художница, направившись в сторону перехода. Уж лучше тогда выйти через другое здание. Надо всего лишь вовремя пригнуться, чтобы в случае чего ее не заметили с улицы. Что, собственно, Диана и сделала, согнувшись  бредя по переходу.

Проклятье высокомерия, преследует, похоже всех на самом деле. Диана сама осознавала, что тоже подвержена этой дряни. Несмотря на то, что она пыталась убедить себя в том, что схожие жизненные проблемы, схожую точку зрения на мир имеет огромное количество людей, в особенности ее возраста, все равно каким-то чувством  она чуть не в крайность возводила  свою необычность. Даже вот в короткий миг ощутила этот небольшой заряд презрения по отношению к чудищу.
Вопрос о разочаровании застал немного врасплох и Диана на мгновение задумалась. Разум говорил ей, что никакого разочарования быть не может, потому что она в принципе разумом не ожидала ничего хорошего от людей. Люди дрянь и с этим можно только смириться. Те, кто не являются людьми в научном смысле слова, в ее глазах не сильно отличались и потому тоже заслуживали в основном презрения.
Но при этом какая-то часть ее души, видимо, чего-то ждала, раз не особо равнодушно воспринимала то, как недальновидно поступают окружающие, как занимаются какой-то редкостной ерундой. Что это было? Надежда, смешанная с безумным отчаянием? Или же какие-то жалкие остатки веры в хорошее? Или же просто отсутствие какого-либо стержня, опоры, ради которой можно спокойно пропускать мелкие детали мимо своего внимания? Диана толком не знала. И, видимо, не узнает никогда. Потому она могла лишь иронично хмыкнуть над собственным маленьким противоречием и пожать плечами, не отвечая содержательно на высказывание Бьянки.
- Я как-нибудь сама разберусь, что для меня имеет значение, а что не имеет, - огрызнулась Диана в ответ на то, что ее, оказывается, волнует или не волнует собственное выживание по словам чудища. Проблема мотивации у нее была всегда достаточно болезненной, потому девушка старалась, чтобы в это больное место никто не тыкал.
«Боги, ну чего у тебя такой сдвиг на эту тему? Мы вроде как тут свои бренные жизни спасаем, а не трахаемся, чтобы вот так вот ко мне прямо сейчас приставать?» Вздохнув тоскливо, художница постаралась сконцентрироваться на дальнейшем побеге из злополучного места. Благо переход был практически пройден и можно было выпрямиться, не рискуя быть замеченной со стороны улиц.
А вот это помещение разочаровывало. Одна большая комната, где стояли различные машины и балки. Если бы они оказались на первом этаже, все было бы замечательно – выходи через любой удобный и приятный взгляду выход. Только сейчас они оказались на мостках, которые были на высоте около пяти метров от пола. И много где эти мостки обвалились. Единственная относительно целая лестница была довольно далеко. Глянув вниз, Диана подтвердила свои опасения – отсюда прыгать толком некуда. Даже если приземлится на пол, наверняка валяющийся мусор просто гарантирует ей вывихи обеих ног. Обреченно вздохнув еще раз, девушка побрела по мосткам, пытаясь оценить возможный маршрут. Куда прыгать, как добираться. Ухватившись один раз за поручень, девушка случайно отломила его, видимо, тот держался просто на честном слове. Пожав плечами, она положила железку на пол и пошла дальше, изучая местность. «Ну и как выбираться из этой западни? Искать спуск здесь? Или добираться до лестницы и надеяться, что какой-то мостик по пути не провалится подо мной? Да уж, ну и выбор. Да тут, кстати, вообще везде ходить опасно».   Девушка огляделась и поняла, что тут вот реально добираться сложнее, чем кажется на первый взгляд. Пол под ногой в какой-то момент заскрипел и заходил ходуном, потому Диана быстро сделала шаг назад, стараясь не обвалить шаткую конструкцию.

Диана ничем особенным не занималась, терпеливо пытаясь придумать маршрут, который не гарантирует ей мучительную смерть от множественных переломов и травм. Просчитывала, оглядывая опоры, на которых висели эти мостки, пытаясь предугадать, которые из них обвалятся, а какие останутся на месте. Иногда казалось, что легче всего просто пойти напролом и будь что будет, авось выживет. Шансы пятьдесят на пятьдесят, либо выживет, либо нет. Как бы столь же рискованным действием она занимается каждую ночь, выбираясь в самые разные места, которые бы стали бы ее могилой. Все-таки фотографирование различных преступлений нельзя было бы назвать безопасным делом. Так что художница в принципе даже рассматривала вариант как вполне реальный.
«-Я понимаю, конечно, что ты живешь довольно рискованной жизнью, но все-таки предпочитаю, когда ты повышаешь свои шансы на выживание. Так что будь так любезна – не делай этого. Лучше уж сделай это чуть более разумным способом. Мне будет, по крайней мере, не так стыдно, если я буду знать, что ты приложила какие-то усилия, чтобы выжить.»
- Уже один нашла. Поделиться? - Саркастически отозвалась Диана на замечание Бьянки, решив не придавать слишком большого уж значения тому, что говорит Каин. На этот раз она вновь повернула назад, так как путь вел явно туда, где она гарантированно навернется.
«-Вообще, если подумать, то смысл действительно есть, а точнее в этом какая-то аллегория на жизнь. Этакий постоянный поиск пути и хождение там, где можно будет пройти дальше. Хотя ты скажешь, что у тебя всего один мостик в таком случае, который ведет в никуда».
Художница в какой-то момент основательно зависла, пытаясь понять, что же ей делать. Основной маршрут уже явно не подходил. «Ну хоть останавливайся и садись курить от безысходности. Кстати, где наши преследователи?». Однако от преследования было явно ни слуха, ни духа. Прямо даже вопрос возникал, а не забили ли господа бандиты на двух девиц? Однако, закон подлости пока не работал и никто по их души не спешил.
Вынырнув из задумчивости, Диана увидела, что Бьянка действительно что-то нашла. Прямо-таки даже удивительно. В принципе, найденная ею вещица на самом деле подходила для спуска. «Ладно, убедила, типа полезная». Медленно из-за осторожного шага, с аккуратным перекатом с пятки на носок, девушка вернулась к своей соратнице по несчастью и подошла поближе.
Оглядев мостки, Диана нашла даже место, где можно закрепить довольно легко шланг и при этом эта опора точно не обвалится. Большая, солидная балка, торчащая из несущей стены, держала кусок мостика совсем рядом переходом, из которого они пришли. На вид выглядела достаточно внушительно. Прихватив конец шланга, предварительно бросив взгляд на чудище в духе «можно?», она размотала немного и крепко примотала к балке, подергав даже как следует, чтобы убедиться, что узел не скользит.
- Собственно, готово. Можно сбрасывать и спускаться, - собственно, сбросив другой конец шланга вниз, Диана убедилась, что подобный канат для спуска оказался достаточно длинным. Перелезая через поручень, чтобы, спуститься к балке, на какое-то мгновение девушка повисла на пальцах. Вот здесь был момент довольно жуткий из-за того, что по сути руки были не особо сильными и держать на весу собственный вес  было довольно тяжело. Лишь поймав ногами шланг и сильно его сдавив ступнями,  Диана смогла выдохнуть и перебирая руками, начать спуск.

Отредактировано Diana Stillman (14.11.15 12:24:00)

Сам спуск оказался не столь уж волнующим, как несколько секунд до этого. Диана даже удивилась, чего у нее в тот момент эмоции скакнули. Видимо из-за того, что не было понимания контроля событий. Обычно, когда у нее было равнодушие к смерти, она понимала, от чего умрет и ждала этого. Даже когда это могло выглядеть в виде какой-нибудь случайной пули или неожиданного падения, как тогда на мостиках. Но когда она висела, доверив своим слабым пальцам свою жизнь, это было довольно мучительная неизвестность – хватит ли у нее сил удержаться или нет. А сейчас, когда ноги уже крепко сдавливали шланг, никакой интриги не было – все-таки тут уже было понятно, что  для смерти уже потребуется намеренный отказ от опоры и отправление своего тела в свободное падение.
Но этого не произошло, все-таки девушка почувствовала под своими ногами усыпанный мусором пол, чуть не получив гвоздь в пятку. Подняв взгляд вверх, Диана умудрилась даже ненароком заглянуть чудищу под юбку, благо она была такой длины, что подобное дело оказалось совсем простым.  Не смотря на то, что ничего совершенно экстраординарного художница там не увидела, вид, в принципе, негативных эмоций не вызывал. Однако вместо того, чтобы уподобляться Бьянке и как-то подобный вид отмечать для себя, Диана довольно быстро смогла переключить мысли в русло, которое формулируется как «выжить, оказаться подальше от непосредственной опасности в виде кучи народу с огнестрельным оружием».
«- Думаешь о том, что если все закончится твоей окончательной свободой, не пошлешь ее куда подальше, не смотря на все ее многочисленные подколки и прочую ерунду?»
«- Нахуй пошел. Или я сейчас просто назло тебе пойду искать этих маньяков и умолять их убить меня, -» мысленно передала Каину свое отношение Диана, стараясь все-таки не отвлекаться от непосредственной задачи, пытаясь, несмотря на всю свою иррациональность и пофигизм, быть банально последовательной. Потому не особо акцентировала внимания на своей спутнице, продефилировавшей мимо нее так, как будто была на подиуме, а не на заброшенном заводе. Фотограф разве что мысленно прониклась тем, что в каком-то смысле у них костюмы были чем-то похожи, просто у Дианы это имело какой-то элемент тяги к саморазрушению и ненависти к самой себе, в то же время, как наряд Бьянки был направлен на подчеркивание сексуальности. «В любом случае треш и то и другое».
- Конечно, сумасшедшая идиотка, работающая в полиции. Других туда не берут. И сейчас мой внутренний голос говорит мне убить тебя, - совершенно спокойно ответила Диана на предположение чудища. Тон был совершенно беззлобный, равнодушный настолько, насколько вообще может быть. У девушки скорее было не желание послать ее с какими-то вопросами, скорее пошутить немного на тему того, что где-то всегда будет правда, а где-то ложь. Ибо как минимум, здравомыслящей и умной она себя никогда не считала как минимум из-за отвращения к себе и своей жизни.
- Может, это не со мной что-то не так? Может, это с твоим понятием «нормальности» что-то не так? Что же именно говорит тебе, что во мне что-то не так? - негромко, не особо навязываясь, спрашивала Диана, решив тоже наплевать на личное пространство, и стояла почти у женщины за спиной, лишь чуть в стороне, молча разглядывая преграду, запихав руки в карманы куртки. Она ожидала, что обладательница нечеловеческой силушки что-то с ней сделает, ибо самой Диане не хотелось ворочать что-либо из этой груды, будь то вся куча, или же просто один ящик, чтобы просто подобраться к ближайшему окну на нужную высоту.

Отредактировано Diana Stillman (14.11.15 12:24:33)

Диана ждала освобождения. Когда же ее собеседница воспользуется своими нечеловеческими силами и каким-то образом организует им выход. Она ждала темные переулки и холодные ветра. Она ожидала вновь увидеть ночной город, а не быть во мраке этого заброшенного завода, где было лишь немного света из окон.
Но она не ждала смеха. «Видимо, надо было готовиться к новым разговорам и новому безумию. Не закончатся никогда эти подшучивания и попытки выяснить, кто же кого переплюнет в своем высокомерии. Как будет долго продолжаться эта игра в духе «сохрани лицо»? Потому что я толком даже не понимаю ее смысла». Диана подумала о том, что ей грозит очередная словесная игра. Которые в основном ее утомляли. Почти всегда в таких ситуациях хотелось сказать что-то в духе, что «думай и делай, что хочешь, мне не особо принципиально, какое там мнение у тебя сложится», независимо от собеседника.
Однако, как выяснилось, она ошибалась, причем серьезно. С первых шагов, сопровождаемых цокотом каблуков, с первых слов было понятно, что тут будет совсем другая игра. Даже не по смыслу слов, а по тембру, по этим интонациям. Когда от голоса начинают бегать мурашки по коже,  заставляя терять землю под ногами и ломать ощущение реальности. Когда в звучании слогов можно потихоньку тонуть, прикрыв глаза и даже не пытаться вникать в смысл реплик. Тогда становилось понятно, что здесь все пойдет совсем по-другому.  Плевать уже было на то, где они были, темный цех потихоньку исчезал.
В этот миг проснулось раздражение и ненависть. Ослепляющая ненависть к самой себе. Диана чувствовала, что вязнет в ощущениях, погружается в ту реальность, которую монстр плел вокруг нее, подобно паутине. И было примерное представление о том, куда все это завлечет. Даже неважно было, хотят ли ее убить или просто развлекаются с ней – неважно. Но все равно ее тянет туда, не сдерживая никакими понятиями и моралью.  Диана презирала наркоманию, но понимала, что сама имеет зависимость. И сейчас она зависима от этих ощущений. От этих нежных прикосновений, от этого голоса. В результате она чувствовала презрение к себе самой, к своей слабости плоти. Но ничего не могла с собой поделать.
Наклонив вперед голову, слушая голос Бьянки, Диана тяжко вздохнула. В голове мешалась безумная каша из вожделения, жажды и ненависти. Ненависти к себе за все происходящее, ненависти к миру за то, что он не оставил ей нормального выбора, не дал ей возможность ценить в этом мире хоть что-то нормального. Не дал ей принципов и смысла жить, завязав в узел гедонизма. И все равно было желание.
Пьянящий голос в ее ушах, дополненный этой хваткой на ее шее, заставил двигаться в ответ. Выразить свою волю хоть в какой-то форме. Это сводящее с ума мазохистическое желание.  Добровольно Диана откинула назад голову. Да еще и подняла руки и, заведя их назад, сцепила пальцы где-то за затылком своей мучительницы под аккомпанемент в виде перезвона браслетов. Символа ненависти Дианы к себе, такого же, что и многочисленный пирсинг, что и татуировки и общий внешний вид. И все равно она закрывала глаза, чуть двинула головой, чувствуя нежное прикосновение кожи к коже и погружаясь в растущее неуемное желание, забываясь в нем, сжигая за собой все мосты.

Отредактировано Diana Stillman (15.11.15 15:01:54)

Жажда. Она опаляла рассудок, терзая его, словно обезумевший зверь. «Надо больше, больше наслаждения, больше боли!» кричала она в голове. Не было возможности этого избежать. Пальцы монстра, сдавливающие ее горло, приводили в исступление. Тело упивалось своими собственными муками, чувствуя, как с некоторым трудом дыхание вырывается из горла. Было в результате что-то упоительное в том, что хотя бы каждый вздох действительно случился, а не был прерван мертвенной хваткой.
Диана уже не слышала шепота в своей голове, слишком уж сосредоточенная на реальности, на том, что происходило здесь и сейчас. Она слышала свое собственное дыхание и пьянящий голос Бьянки, который обещал наслаждение своими интонациями. Особенно с учетом того, что она была сзади, в такой месте, чтобы девушка чувствовала себя как можно более беззащитной. Когда нет возможности как-то контролировать ситуацию, сделать хоть что-то серьезное, это было восхитительно. От этого каждый нерв взвинчивался, усиливая приятные ощущения от легких, нежных прикосновений.
И тут этот голос, зовущий, манящий, предложил посмотреть в глаза. Искушал, соблазнял он на это действие, предлагая сдаться. Но Диана поняла, что это значит. Помнила еще при первом знакомстве с вампиром. Помнила, что чудовищам в глаза смотреть нельзя и знала, что за этим следует.
«Нет». В голове вспыхнуло это слово, островок ясности посреди разбушевавшихся ощущений. «Что мое, то мое. Никому я не дам так просто лезть в мои мысли, какими бы глупыми и жалкими они не были, насколько они зависели от обстоятельств. Как бы я не ненавидела свой образ мышления, в чужие руки не дам. Мое. Никому не дам такой власти причинить мне муки душевные. Моя память, моя воля. Я и так отдала этому гнилостному миру все, что могла. Мою свободу воли я никому не отдам. Все, к чему я приду, я приду только сама.»
- Нет. Разум мой. И только мой, это единственное, что я тебе точно не дам, - хрипло прошептала Диана, закрыв глаза. Она прижималась всем телом так, что ногой заступила куда-то назад, касаясь бедра своей мучительницы. Девушка впитывала с наслаждением каждое прикосновение, упиваясь им. Руки постепенно опустились, в ответ слегка скользнув по лицу вампирши. Одна из них медленно опустилась совсем вниз и залезла в сумку, болтающуюся на ремне через плечо и достала… платок. Обычный черный платок, чем-то напоминающий бандану.
- Можешь завязать мне глаза, все равно мой взгляд тебе не получить, - с сумасшедшей усмешкой ответила художница, находя в этой ситуации нечто безумное. В самом деле, это был отказ, категоричный и непримиримый, не оставляющий никаких сомнений. Даже если сейчас ее прибьют или просто бросят – ей было все равно, своего решения она не изменит. Но в то же время это был один из самых сильных актов доверия. Да, в помещении было темно, и потому человеческий взгляд что-то различал здесь с немалым трудом. Но все-таки немало что было видно. Но добровольно отказаться от того самого чувства, на который многие люди опирались, а Диана просто невероятно сильно зависела – это был очень серьезный ее поступок. Это означало практически оставить себя совершенно беззащитной. В этом и состояло безумие. Сделать практически полную добровольную сдачу своего тела в чужое распоряжение.  И при этом выдать категорический отказ по поводу своего рассудка. В этом было что-то очень парадоксальное. И потому только сильнее возбуждающее, добавляющее азарта и желания.

Проклятье высокомерия преследовало Диану, сопровождая при каждой встрече с новыми людьми и не совсем людьми. Словно закадычный приятель, оно жало ей руку и запутывало мысли. И даже сейчас, наслаждаясь ласками и приятной хваткой на своей шее, она вновь подумала о том, почему опять вновь и вновь встречается с теми людьми, которые пытаются оказать на нее психологическое давление и получить от нее что-то, что Диана отдавать не особо хотела. И здесь как раз и приходило высокомерие, которое утверждало, что она имеет право на этот отказ. Это ее решение, пусть продиктованное ее ущербным сознанием, оно имеет право на существование. Да, может быть ошибочным, может быть неправильным. Но свободу воли Диана могла ценить. И свое право делать выбор, пусть и ущербный. Это и так немногое, что у нее осталось в, ее понимании. Даже если этот выбор ведет к гибели.
Ощущения отвлекали, оттягивали нити размышлений. Сложно было гадать, какие же намерения были у вампирши, которая предлагала посмотреть ей в глаза. Однако все равно вопросы пробивались к ее разуму, преодолевая наслаждение и приятную слабость. «Ну и что именно этому чудищу понадобилось от моего рассудка? Изменить мое восприятие, подчинить своей воле? Впрочем, даже если она меня убивать собралась, уж лучше я буду встречать это с ясным сознанием.»
Рука, оставшись без платочка, опустилась вниз, поглаживая обнаженный участок бедра Бьянки, выводя пальцами по гладкой коже неведомый даже для нее самой узор, иногда добираясь как до края юбки, так и до ткани чулок. Вторая же рука зарылась в шевелюру вампирши, заставляя упиваться ощущением проскальзывающих меж пальцев мягких волос. Да, податливость, с которой девушка воспринимала действия своей мучительницы, можно было проассоциировать с пассивностью, но Диана сама что-то пыталась делать, даже в ситуации, в которой оказалась. В ушах стоял перезвон цепей, который был все таким же символичным, служа напоминанием о том, что подобная ситуация не была безумной, она была ожидаемой и в каком-то смысле рядовой. Диана скорее бы очень удивилась, почувствовав когда-нибудь чьи-то ласки и не слыша при этом аккомпанемента из звенящего металла.
Когда вампирша прильнула губами к ее шее, Диана поняла, что ее ждет. Но вместо того, чтобы инстинктивно напрячься, чтобы отринуть подобное событие, она расслабилась, практически роняя голову на плечо Бьянки, чувствуя, как пряди волос падают на лицо, щекоча кожу. Глаза были закрыты, ибо не было ожиданий, тревог. Проникаясь ощущением блуждающей по животу ладони, прохладой воздуха, щекочущего разгоряченную кожу, Диана вдруг ощутила приступ печали. От осознания бессмысленности и глупости своего времяпрепровождения. «Но хоть на корм вампиру пойду. Интересно, почувствует ли она все мои негативные черты, которые, может, влияют на состав моей крови?» Ей было куда легче думать о собственной крови как о какой-то мерзости, чем о чем-то сладком, что манило бы выпить. Ведь это ее часть, а себя Диана скорее ненавидела, чем любила. Однако размышления были прерваны вспышкой боли в шее. Впрочем, особо неприятной и прямо-таки очень тяжелой для Дианы она не была – это было не сильно хуже, чем делать пирсинг или татуировки. К тому же боль тут же стала ноющей и приносящей некоторую слабость и головокружение, когда художница почувствовала, как кровь потихоньку покидает ее. Впрочем, подобное безумие не помешало ей продолжать ласки, скользя ладонью по волосам и нежно касаясь бедра, проведя пальцами по его внутренней стороне, пока натянутая ткань юбки не начинала уж слишком сильно мешать. «Не самый худший способ умереть, если я помру от потери крови.» Причудливая смесь боли и сладостных ощущений мешалась в голове в безумную смесь, которая толкала все к большему безрассудству.

Боль пульсирующими толчками расходилась по телу, смешиваясь с ощущениями от ласк вампирши. Но почему-то это не воспринималось даже телом как нечто негативное. Инстинкт самосохранения не работал нормально, не чувствуя именно угрозу для жизни, потому не было каких-то бессознательных движений и рывков, дабы получить свободу. В этом есть некоторая особенность мазохистической натуры. Когда-то в жизни Дианы было немало душевных и физических терзаний, которые бы в итоге привели к переходу в другой этап ее жизни. В какой-то момент эти две вещи стали связанными. Страдания для девушки в какой-то мере напрямую ведут к какому-то будущему и потому у нее есть ощущение, что она должна вытерпеть что-то еще, чтобы ступить дальше. И потому Диана терпит и свое существование, которое считает бессмысленным, и текущую боль, смешанную с наслаждением. И это терпение своих мук превратилось в тягу, в потребность в них, словно без них она просто не способна жить нормально дальше. В каком-то извращенном смысле это и была та самая тяга, которая заставляла ее жить.
В какой-то момент поток кислорода оборвался от хватки на шее, от чего Диана невольно открыла рот, пытаясь вдохнуть. Однако вместо ощущения вдавливаемых в кожу пальцев вновь пришло чувство ласки, а также того, как воздух забирается в легкие. С придыханием она ощутила, как капля течет по шее вниз к висящим цепям. Холодный воздух пощекотал влажное место там, где сейчас были ранки от укуса ее мучительницы. «Да уж, романтическое свидание, что еще сказать, черт побери. На заброшенном заводе с вампиром. Лучший вариант развлечься, не иначе.» Удивительно, как в ее голове нашлось место для желчи с язвительностью в условиях, когда чувства опутывали сознание, мешая ясно мыслить. Когда тело, поддаваясь ласкам и страданиям, сводило все мысли к желанию вперемешку с ненавистью. Она жаждала продолжения, подобно наркоману на ломке и при этом ненавидела себя за намеренное доведение себя до такой ситуации.
Поцелуй, который появился во мраке закрытых глаз, был неожиданным и желанным одновременно. Притягательный в своей необычности, он заставлял податься вперед, чуть напрягая шею, из-за чего боль в ней вспыхнула с новой силой. И даже зная, что влага, покрывающая губы – кровь самой Дианы, лишь придавала этому зрелищу безумия. И пламя ненависти продолжало гореть только ярче от этой безумной детали. Но при этом чем сильнее был напор Бьянки, тем более податливой и мягкой становилась Диана, просто не умея вести себя иначе в подобных ситуациях. Что заставило ее в какой-то момент ощутить на языке металлический привкус крови и случайно прикоснуться шариком пирсинга на языке к зубам вампирши. В то время как ее волосы чуть было не рванули, девушка наоборот аккуратно высвободила свою руку из шевелюры Бьянки и мягким, практически нежным движением провела подушечками пальцев по щеке, пока не поймала пару капель крови на подбородке. Вот такая двойственность ее натуры – ругаться благим матом и огрызаться при каждом удобном случае, но при этом в определенный момент быть трепетно мягкой и податливой, не смея причинить кому-либо хоть малейшее неудобство.
Поцелуй вышел долгим, из-за чего воздуха совершенно не хватало. Диана даже умудрялась слышать частый стук своего сердца, бьющегося в грудной клетке из-за того, что не получалось достать из легких живительный кислород. Но это не мешало продолжать прикасаться языком к языку вампирши, выражать губами свое неуемное и неутолимое желание. Правда, когда поцелуй все-таки закончился, пришлось совершить довольно быстрый вдох, как человеку, вынырнувшему из глубокого моря и даже открыть глаза ненадолго, дабы смотреть, куда ее вдруг собрались повести. «Да уж. Видимо, конец еще явно не близок. Впрочем, и хорошо.»Положив сумку на ящик рядом с собой, Диана ощутила вновь пальцы на своих плечах, ощущая, как с некоторым трудом лишается куртки, ощущая боль в запястьях, когда рукава сдавливают браслеты и цепляются за них. Опустив взгляд вниз, она чувствовала себя довольно странно, не зная, то ли дело в этой паузе, то ли в ране на своей шее.
- Почему бы и нет, - с улыбкой ответила Диана. Печали и тоски, впрочем, было в этой улыбке больше, чем радости или веселья. Да и ответить на вопрос прямым и жадным «да» было как-то не в ее духе. Потому что желание было не самым однозначным. В голове и так было много всего намешано. Однако все равно художница подняла руки и сцепила их где-то за затылком Бьянки, ясно показывая, что вариант на этом закончить она явно не предусматривала.

Понятие безумия довольно относительно. В голове Дианы мелькнула мысль, что наверно точки зрения обычного человека подобная ситуация была бы по меньшей мере странной. Потворствовать похоти и прочим отнюдь не высокодуховным желаниям на заброшенном заводе в компании вампира, который до этого пил ее кровь и где-то еще были бандиты, которые до этого учинили над кем-то жестокую расправу – это явно не тот самый момент, который можно было счесть самым нормальным. Но со своим увечным понятием нормальности Диана не видела в том, что происходило, ничего абсолютно безумного.
Чувствуя потихоньку нарастающее возбуждение от  прикосновений, она сама чуть потянулась вперед, вновь одной рукой оглаживая волосы, а другой заскользив вниз по спине, чувствуя под пальцами кожу корсета. Диана прямо-таки стремилась выбраться из рамок самоконтроля, самоограничений, наложенных своим взглядом на мир. Она практически намеренно топила себя в этих ощущениях, смакуя каждую ласку. Даже если она и была не совсем лаской, а скорее легким терзанием ее тела. Для нее эти две вещи имели крайне схожий смысл и значение. И так и так она упивалась ощущениями, отгоняя тем самым голоса, которые всегда сопровождают ее. Вот и сейчас она могла услышать свое глубокое, немного шумное дыхание, а также многие другие звуки.
Живот немного напрягся, чувствуя прикосновение ладоней к бокам, к тем участкам кожи, которые не каждый день сталкивались с какими-то прикосновениями, отличными от мягкой ткани. В прохладном воздухе этого забытого всеми богами места прикосновения вампирши казались огненными, жаром опаляющими каждый нерв, каждую клеточку тела, заставляя выгибать позвоночник и испытывать растущее желание. Пальцы оглаживали тот участок талии, что был между корсетом и юбкой, иногда забираясь под черную кожу, но торопиться раздевать Бьянку дабы открыть себе больший участок тела для подобного «изучения» Диана не собиралась. Не тот темп движений, чтобы спешить  насладиться в полной мере всей той страстью и похотью, что ей могут предложить.
Реагировать как-то на реплику она не собиралась, ибо даже не совсем уловила смысл  этих слов. А вот то, как ее мучительница оттянула сосок губами заставляя шумно вдохнуть чуть ли не со стоном. Безумная смесь психологического и физиологического наслаждения опутывала сознание Дианы, заставляя ногами обхватить бедра вампирши и притянуться ближе, а  руками оглаживать обнаженные плечи и спину. Словно наркоман, жаждала большей дозы, что ясно показывала языком тела под сопровождение из перезвона металла. Эти звуки в каком-то смысле были так же естественны для нее, как и шепот. Это была такая же часть ее, как наплевательское отношение к своему здоровью, татуировки, обильно покрывающие кожу, всевозможный пирсинг, неформальный вид, зацикленное парадоксами и мазохизмом мировоззрение и безнадежный сарказм. Впрочем, ничто из этого явно не мешало без особых раздумий погружаться в ласки вампирши, которая до этого напилась ее крови.

Крепкие оковы разума ограничивали варианты движений. «Какой смысл совершать эти поступки, ни к чему мало-мальски полезному и приятному они не приведут» - так звучит перезвон этих оков. Все продумано, просчитано на много ходов вперед и отринуто, как безрезультативное и бессмысленное. Но сущность оков состоит в том, что иногда они могут разомкнуться и освободить нечто.
Муки плоти, перемешанные с наслаждением, как раз медленно вскрывали замок. Сознание прекращало нормально работать, измученное бесплотными попытками сформулировать хоть какую-то внятную мысль из-за бесконечного потока ощущений. Диана не понимала и не пыталась понять, что же с ней происходит, что же происходит вокруг нее. Словно реальность за пределами крохотного пространства, занимаемого ими, перестала существовать. Кусочки земли осыпались в бездну и исчезли, оставив им лишь крохотную часть былого мира. Однако подобный безумный, но романтичный образ только сильней расшатывал рассудок.
Когда ощущения начали наслаиваться одно на другое, когда не было уже разницы между мучениями и нежностью, болью и наслаждением, оковы разума начали спадать. Там, в глубинах тоски и уныния, скрывалась другая Диана. Она была не податливой и равнодушной, не той, что практически с пренебрежением отдавала свое тело невесть кому. Нет, эта личность была не такой. Не было этого самоанализа, продуманности и вездесущей самоиронии. Здесь балом правил импульс, мимолетное желание и полное отсутствие контроля.
Чувствуя скользящую по коже ткань, Диана не обращала внимания на тот факт, что ее самым непосредственным образом раздевают. Сам факт того, что футболка сейчас была явно не на ней, а штаны были скомканы где-то в области кроссовок, был сейчас наименее значимым, когда  ласки и не думали заканчиваться, придавая сил той безумной второй части Дианы. Той, что была пропитана откровенной злобой и ненавистью к жестокому миру, что когда-то надругался над ней. Девушка довольно неожиданно стала весьма и весьма энергичной, придав напора своим ласкам. Обнаружив молнию на корсете и оперативно расстегнув ее, она открыла себе куда больше возможностей. Где-то в этих уже куда более настырно блуждающих по телу руках проявлялась та энергия, которую обычно Диана не демонстрировала никаким образом. Сейчас даже взгляд, если бы его вампирша могла бы увидеть во мраке цеха, был совсем другим, выдающим ту адскую смесь из страсти и ненависти, что горела в ней огнем. Чувствуя ласки там, внизу, преумножающие возбуждение, Диана прильнула губами к шее вампирше. Кусаться она не собиралась, хотя требовалось хоть как-то выпустить наружу толику того зверства, что сейчас доминировало в ее сумасшедшем сознании. Потому она целовала так, словно намеревалась оставить цепочку из синяков, спускающуюся вниз.  Диана совершенно не обращала внимание на то, что подобная поза была не самой удобной, заставляя шею и спину выгибать до торчащих позвонков и болтающихся в воздухе ожерелий, звучание которых лишь придавало картине оттенок нереальности. Руки привольно блуждали по телу, словно в ответ на ту вольность, которую позволяла себе ее мучительница мгновениями назад. Только тут уже вопрос не в том, чтобы доминировать и властвовать. Скорее в том, как бы вытащить пламя своей души наружу, пока оно не спалило все внутри.

Отредактировано Diana Stillman (21.12.15 09:10:47)