*Городской парк*

- Красная королева говорит, что дом уже готов, - статный официально одетый брюнет прочитал содержание пришедшего на смартфон сообщения, делясь им со спутницей, и палец мужчины скользнул по краю золотого (в буквальном смысле слова) гаджета, погружая экран устройства в гибернацию, - Ты знаешь, она поступила очень аккуратно. Дом снят в аренду у местного вампира.
Они с Алголой вдвоём прибыли в город ранним утром, на пару дней позднее, чем большая часть его свиты. И к этому моменту его роскошные маленькие королевы (которых он не называл маленькими, не подчёркивая лишний раз недостаток статусности у них) уже закончили переезд из сверкающих номеров фешенебельного "Star" в милый арендованный коттедж со штакетником в белой эмали, бассейном на заднем дворе и прочими штампами истинно американского благополучия.
Из аэропорта они не спешили прямиком в дом, отправив вперёд себя только вещи и с ними - рыжего вертигра, студентика, нуждавшегося в протекторате и деньгах, которые давал ему вампир в обмен на верность.
Амун желал прогуляться по городу, насладиться его духом и атмосферой делового дня, бушевавшего в Сент-Луисе. Всё же пятница, и погода была чудесна, почти жара. Он проследил скрытыми за тёмными стёклами солнцезащитных очков нечеловечески-жёлтыми глазами за группой прошедших мимо мужчин в деловых костюмах. Один ослабил узел хорошо подобранного галстука, другой снял с себя пиджак и нёс его, перекинув через руку, а на голубой ткани его офисной рубашки темнели пятна пота. Для людей, одетых в деловом стиле, плюс семьдесят семь градусов по Фаренгейту оказывались жарковатой погодой, прямо сказать, не лучшее время строгого дресс-кода.
Разница восприятия была забавной штукой. И дело тут было не только в том, что нынешняя погода не ощущалась вампиром как жара, а даже в том, что на его родине такие температуры не приняли бы всерьёз.
Пара неспешно шла через парк. Мужчина, при каждом шаге касающийся земли зонтом-тростью, вёл под руку девушку, похожую на дорогую топ-модель. Он не был маленьким и щуплым, но сейчас он не казался выше неё. Он не был достаточно неказистым, чтобы навесить на него ярлык бизнесмена, купившего себе любовь красотки из большого агенства за деньги. Но в её связях с миром красоты и шоу-биза не приходилось сомневаться. Пожалуй, больше всего эта пара походила на неких селебрити. Наверное, модельер и его муза? Пожалуй, такой ярлык надевался на пару удачней всего.
- Как думаешь, будем знакомиться с соседями? Развенчание тайны всех монстров в мире, кажется, пошатнуло традицию заходить к заехавшим в коттедж напротив незнакомцам с чизкейком.
Он улыбался. Ему было приятно, хорошо и спокойно. Он словно был на отдыхе здесь. Впрочем, такие настроения легко объяснялись. Амун приплыл к берегу новой надежды, которая нужна всем, даже четырежды монстрам. Желание (нет, уже даже одержимость) найти своего преемника вело его по миру, не давая покоя. Каждое новое разочарование сокрушало вампира, втаптывало его в пучину депрессии, но он выбирался из неё с завидным упорством и постоянством, чтобы найти новый отблеск маяка в море безнадёжного мрака и рвануться к нему на новой волне энтузиазма. Теперь этим маяком для вампира и его свиты стал Принц Сент-Луиса, а поводом узреть в нём звезду надежды были все те истории, что уже вовсю гуляли по миру, все те россказни, в которых Жан-Клод выглядел почти неуязвимым, чудовищно везучим, практически равным ему. А это давало шанс на то, что идея Амуна реализуется наконец. Тысячи лет спустя. Хотя, наверное, его свиту не особо пронимал его бзик насчёт наследника силы. У них был кров, защита, стабильность, успех, риски выглядели незначительными на фоне тех благ, которыми одаривал их вампир. И если кто-то из его котов задавался вопросом, что будет со свитой, когда Амун воплотит в жизнь наконец свою идею-фикс, то поначалу придумываемые ответы выглядели как дремучий лес, полный безнадёжных перспектив, а потом становилось ясно, что шансы на то, что Амун остановится, перестанет колесить по миру и достигнет определённого успеха, меньше нуля. И волнения прекращались. Нести бремя переживаний на этот счёт становилось уделом самого недавнего члена свиты. Алгола к таким уже не относилась.

*Городской парк*

Его пальцы, необычайно горячие для вампира, словно полные изнутри огня и солнца, накрыли её кисть, аккуратно ухватившуюся за руку в пиджачном чёрном рукаве. Мужчина бережно погладил смуглые пальцы своей чёрной тигрицы. Она завала очень правильные вопросы. Она умела говорить с ним так, словно вела интервью, словно ей были бесконечно любопытны его дела любого масштаба, и ему было невероятно увлекательно отвечать ей, как будто каждое его слово тут же отправится в глянец. Слегка вскинув голову в секундной задумчивости, он ответил ей, и лёгкая нота хвастовства вплелась в его голос:
- Я подарю ему того, кто старше нашего любезного принца. Какие бы слухи ни ходили о Жан-Клоде, настолько стар он быть просто не может, - на слове "настолько" он сделал особенный акцент.
Ему доставляло удовольствие дать ей несколько мгновений на то, чтобы у неё появились свои версии. Мужчина знал, что она очень умна. И знал, что её вкус может оказаться куда более изысканным. Однако на сей раз он надеялся удовлетворить и её тонкому вкусу.
- Я везу ему Эроса Фарнезе, которого изваял из сияющего искристого мрамора сам Пракситель Афинский. Да, да, я знаю, что музеи полны его копиями, но их делали уже в Риме. А Эрос был сделан ещё в Греции. Впрочем, конечно, это на грани безумия. Но в нашем южном доме он стоит без внимания, я скрывал его от мира слишком долго. Пусть теперь эта великолепная ноша ляжет на плечи Жан-Клода. Он ведь и сам почти что божество искуса, - и всё-таки Амун не удержался от многозначительной ухмылки.
Конечно, этот подарок внушительно навевал мысли об истеричности дарителя, слишком помпезно, слишком дорого. Но Амун не собирался скромничать. Да и, в конце концов, он сам уже прожил два десятка сотен лет, когда на свет родился гениальный скульптор Пракситель. Музеи мира собрали немногим более обширную коллекцию его работ, нежели Амун хранил у себя по тёмным углам своих раскиданных по миру домов. Вот они - плюсы тысячелетних скитаний и многих-многих любопытных знакомств.
- Как тебе кажется, mon sauvage, наш французский Эрос оценит этот дар?

Отредактировано Amun (01.10.15 01:12:54)

- О, моя дорогая, дело не в сходстве или различии. Дело в уникальности. Такой древний, такой прекрасный, которого так и не смогли досконально повторить амбициозные римляне... и он был сама любовь. Я о Эроте Праксителя. Это ведь чудо. И оно представляет собой великую тайну, не ведомую внешнему миру, миру вообще и искусства в частности. Ведь какой поднялся бы шум, узнай свет о том, что за великолепный образец элинского искусства я храню и готов подарить другому немёртвому. Вот уж тайна, куда тяжелее и темнее, чем факт существования таких, как мы. С нас уже сорваны покровы, моя дорогая. А с него, с великого чуда, нет. Он лучше нас всех. Значительней нас всех. Да, он символ любви в мраморе. Как Жан-Клод - во плоти. Но в разы более древний, чем наш знаменитый Принц. И это лишь те поверхностные подтексты, которые можно поймать. Так что если Жан-Клод решит, что я намекаю только на то, что они - коллеги, это порядком уронит моё мнение о нём.
Ему разве что лекционной кафедры сейчас не хватало. Он не мог не быть поучительно благосклонным. Размах увиденного им не оставлял иного шанса. Но разумные вопросы тигрицы вернули его с вершин лекторского Олимпа на куда менее грешную землю.
- Я хочу изучить обстановку в городе, а потом уже решу, когда наносить визит. Ты ведь не думаешь, моя дорогая, что правило трёх ночей, которое мы игнорировали в иных местах, что-то вдруг стало значить тут в связи с байками, что ходят о Жан-Клоде в тёмном народе?..
Она спросила о ночи, и на лице Амуна появилась мечтательная улыбка, он мягко сжал её пальцы своими.
- Ты в самом деле думаешь, что тому, кто годами работает на каменоломне, в подарок нужно немного песка и камня?
Вампир выдержал паузу, дав ей оценить простоту и элегантность его метафоры. А после сказал уже куда тише, интимным полушёпотом:
- Но даже если он допустит такую странность, кто пожалеет о ночи с ним? Ты бы пожалела, mon sauvage?

Её поведение заставило его замереть. Он не мешал и ждал, что она станет делать. Очки были убраны прочь. И солнечный свет жадно прильнул к ярким радужкам вампира. Но вреда не было. Было лишь насыщение тигрино-жёлтых глаз золотистым сиянием дня. Зрачки сжались до точек, и на мгновение могло показаться, что их вовсе не осталось в медовом мареве мерцающей радужки. Он смотрел на Алголу и внимал её словам с замиранием покорённого поклонника. Амун поддавался. Он был очарован. О, как фатально падок он был на подобные комплименты и заботливые предостережения, в которых он слышал прежде всего заинтересованность в его собственной древней персоне и заботу. Бессовестный себялюбец, он замирал в истоме восторга от её слов, зачарованный её речами, как змея мелодией коварного фокусника.
Она держала его лицо тонкими смуглыми пальцами, а Амун смотрел в бездонную тьму её удивительного взгляда, и ресницы его едва заметно дрожали. Со стороны он был похож на страстного влюблённого, глядящего на предмет своих чувств, как на святыню. Но суть момента была совсем иной.
Она договорила и отпустила его лицо. Он не стал забирать у неё очки, приопустив ресницы, чтобы не сиять на всю аллею золотом своих нечеловеческих глаз. И выглядел Амун теперь, как довольный кот. Полуулыбка на его губах была словно подарена поцелуем солнечного света.
- Алгола, - бархатный голос вывел её имя, которое мужчина очевидно смаковал в каждом его звуке. Не смущаясь прохожих и словно забыв о мире извне, он взял её руку, звенящую браслетом, нарушая все приличия этикета, сам поднял её пальцы к своим губам, чтобы неспешно, мягко и долго коснуться нежных подушечек. Он сделал это, не отрывая слегка прищуренных в чрезвычайном довольстве глаз от её лица. - Ты - моя мудрость, - прошептал он, наслаждаясь последними пьянящими каплями этого золотого мгновения. О, да, он был очень лиричен. Прямо-таки насыщенно поэтичен. И упивался и моментом, и ею, и собой.
Мимо кроны, через которую солнечный свет проливался на его лицо, порхнула птица. Быстрая тень чиркнула по глазам. И это развело секундное наваждение интимности момента. Амун с лёгкой досадой сморгнул очарование момента ленивым движением своих густых, как щётки, египетских ресниц.
Его голос зазвучал в совершенно ином, будничном и бодром тоне, тоже вдохновенном, но уже без томных, жарких нот. Теперь в речах его был не знойный зенит летнего заката, а свежесть утра весны.
- Давай выберем что-то красивое нашим котам? В новый дом тоже надо приезжать с дарами. Немного вещей для уюта, немного сладостей для утреннего стола. Найдём тут приличные... магазины.
Он одёрнул себя от слово "лавки". Это всё очарование осталось на южных базарах, на совсем другом материке.

*Ювелирный магазин «Нефритовая змея»*

В ювелирном не было витринных прилавков. Там вообще не было стекла между покупателем и украшением. Эта восточная роскошь в сочетании с демонстративным и содержащим в себе подвох якобы доверием подкупала его. Когда Амун понял, какой особый уголок пресыщенности он нашёл, стало просто никак не возможно обойти вниманием магазин, под который было выделено отдельное небольшое здание меж двумя грандиозными городскими постройками. У него глаза загорелись, как у сектанта при виде потенциальной паствы. Вот сейчас-то он упьётся радостью досыта. Хотя кто-то ограничился бы сравнением попроще. Он реагировал на шик золота и драгоценных каменьев, как ворона. Маньяк роскошно обставленного быта. Такой никогда бы не крикнул золотой антилопе из сказки "Довольно!"
- О, моя дорогая, смотри, что я нашёл!
Справедливости ради, не то, чтобы магазин он заметил первым. Но сказал об этом первым именно он. Атмосфера, таящаяся за раздвижными дверями, затягивала, Амун высказался тихо, так, что услышала бы только Алгола, будь вокруг лишь люди:
- Азия, конечно, для меня до сих пор экзотична. Но, право, я бы остался тут жить на медовый месяц. Здесь абсолютно всё прекрасно.
Стоило опасаться того, что отчасти слова мужчины окажутся правдой, и если не жить, то регулярно сюда наведываться он точно станет.
Итак, он выбирал рубины для красной королевы. И чёрный жемчуг на всякий случай. И золотой браслет на мужскую руку, "рыжему недоразумению". Пора заводить особые вещи, не так ли? Но на том не останавливался. Лукавый, он выгадал момент, когда Алгола не смотрела на него, и выбрал кольцо, похожее на сердце египетского оазиса, так он про себя его окрестил. В общем, оставив в первом же магазине баснословную сумму денег за всего-то четверть часа, он не собирался останавливаться на достигнутом. В таком месте Амун заскучал бы не скоро, хотя повидал не мало украшений за свои века. Это было сродни тому, как классический заучка попадает в книжный магазин редкостей литературы в тот момент, когда у него внезапно завелось много денег. Но вампир вдруг решил, что пора уходить, прервав поток восторгов исследователя алмазных копий. Он совершенно бессовестно, не поинтересовавшись о том, готова ли Алгола идти, почти выволок её за руку из магазина, как будто вдруг начал куда-то спешить. Покупки-то сделаны, вот он и не видел повода задерживаться. Впрочем, не исключено, что она давно желала выйти наружу. Все купленные побрякушки остались в салоне, их теперь должны были доставить на адрес дома, который был арендован у некоего вампира Арно, не позднее, чем сегодня вечером. Но кое-что он забрал сразу. "Сердце оазиса должно быть твоим сию же секунду". Предвкушая момент дарения, он развернул её к себе лицом едва отойдя от бутика украшений, как в танцевальном па, поймав инерцию её движения. Но в той руке, что встретила её ладонь в полёте, он держал свой новый дар ей. Между их ладонями, лежащими одна поверх другой, оказалась зажата коробочка для ювелирного украшения, размером как раз под кольцо.
- Держи, -  выдохнул вампир, словно предлагал ей править миром сообща. Как всякий позер, он нуждался в ответной реакции одариваемого.
- Следующий магазин ты выбираешь сама. Иначе так мы проходим до вечера.
Он не опасался продемонстрировать ей свою зависимость от её организованности. Право, без Алголы он и в самом деле мог бы блуждать по городу, "насыщаясь атмосферой" до зари нового дня. Он в определённом смысле несомненно нуждался в ней. И не то, чтобы он был слаб или бестолков. Но она брала на себя часть заботы о нём, и он с удовольствием отказывался от контроля в определённых сферах, рассчитывая на её участие.

Отредактировано Amun (06.10.15 06:32:40)

*Магазин мужской моды*

Очаровательная прогулка оказывалась куда более волнующим событием, чем он рассчитывал изначально. Прелести общения с Алголой тет-а-тет являли себя в полную силу. Амун с удовольствием любовался городом и теми "дарами", которые с наслаждением покупал для своей свиты. В общем-то, делал он это хоть и от души, но откровенно бездумно, давая привилегию думать над последовательностью действий и списком покупок Алголе. Она внятно распоряжалась их временем и маршрутом. А он занимался самым приятным, так сказать, тыкал пальцем в то, что нравится. Королевские замашки были на лицо. Хотя для Алголы ничего нового или шокирующего в этом быть не могло.
Войдя в бутик, он снял очки. Снаружи шпарило солнце, выдавая первые всполохи весенней жары. Никто никогда бы не подумал, что этот мужчина - вампир. А в бутиках обычно не придираются к клиентам, каждая нитка на которых кричит о том, что вышла из-под рук именитых мастеров своего дела.
- Ты хочешь сменить его гардероб, моя дорогая? Тут, конечно, много достойных вещей, но мне кажется, он просто неуютно будет ощущать себя в таких... если угодно Взрослых вещах,  - аккуратно заметил ей Амун, стараясь, чтобы суть их беседы не стала достоянием обслуживающего бутик персонала.
Самое милое существо их переезжающей компании - рыжий тигр оборотень - не привык к бездне внимания в своей обычной жизни, до заражения штаммом. Но теперь, став частью пёстрой семьи, он стал чем-то вроде общего питомца. Его баловали, ему уделяли бездну внимания, кто-то с ним кокетничал, кто-то вёл себя как старшая сестрица или даже мамочка, Амун в его лице словно бы котёнка себе завёл. В общем, доставалось парню концентрированного внимания с лихвой. Пока что он не подавал признаки того, что с этим наступает перебор. Впрочем, не факт, что уже насытился.
Амун перебирал шейные платки, пробуя ткань на ощупь осторожным касанием пальцев, но сколько он ни смотрел на расцветки и структуры материалов, никак не мог представить хоть один из серьёзных аксессуаров на своём рыжем тигре.
- Моя дорогая, мне кажется, нам нужно дойти в какой-нибудь GAP или вроде того, что наш маленький кот носит каждый день, - задумчиво пробормотал он и повернул лицо к Алголе, вопросительно глядя на неё.
Что бы это значило? Всё просто. Если бы она сказала, что так разумно, так правильно и нужно, Амун перестал бы сомневаться, подходит ли ассортимент этого бутика "рыжику". Просто сделал бы новый ворох покупок.

Амун не стал противоречить, костюм так костюм. Но всё же вставил свои два цента, когда "само собой измеряемая в золоте" тигрица вместе с ним вышла из салона мужской моды.
- Я, конечно, понимаю, что мы торопимся с покупкой, мало ли, когда вещь пригодится. И ты очень верно поняла, для чего ему может быть костюм... - ишь ты, "поняла"! Как будто Амун и так знал и ждал, пока она догадается, что рыжему нужно купить такие вещи, чтобы похвалить её за сообразительность. Словно не он только что вообще был против таких покупок для рыжего! Он об этом даже не подумал бы, если бы не Алгола. А теперь по-королевски выражал свои полные благосклонности мысли, словно все вокруг ему должны. Такого поздно перевоспитывать. - ...но, быть может, к роскошным родовым запонкам, которые будут просто лучшим из возможных даров нашему коту, - вот и похвалил, собственно, за идею подарка, - больше подошёл бы костюм, пошитый по его личным меркам? - закончил он витиеватую мысль. Вроде как и хвалил Алголу. Но и в то же время намекнул, что можно было бы и получше постараться. Вот в этом сладком яде и спрятанных среди ложа из лепестков розовых шипов и был весь Амун. - Говорят, Жан-Клод очень сосредоточен на идее одежды с идеальным пошивом по телу. Наверное, и для нашего рыжего стоило бы тогда уж заказать нечто особое.
Вот так, вроде, не сказав ничего плохого, но, вполне вероятно, добавив ложку дёгтя к чужому настроению, Амун перекочевал по маршруту покупок далее, как ни в чём не бывало. Какое-то время он, что называется, не отсвечивал. Но потом его словно подменили.
Когда Алгола занялась выбором текстиля, стало очевидно по напряжённой и резкой линии скул, по отяжелевшим векам всё чаще глядящих куда-то вниз глаз, что что-то случилось. Он ей улыбался, но теперь отстранённо, отдаваясь мысленно приливу какой-то маленькой печали. Она обратилась к Амуну, и он ответил тигрице:
- Золото всегда лучше всего, моя рассудительная королева. Но ты права, нам пора отсюда уйти. Возьми визитку, сделаем заказ через интернет, - вот такой продвинутый печальный пользователь. Трагедия и рациональность в одном флаконе.
Конечно, не стал бы он умалчивать, когда есть зритель драматического спектакля, что его вдруг начало тяготить что-то.
- Отчасти символично, что наш нынешний подарок для Неё будет из кашемира. Как когда-то и первый, - выдал он патетически и замолчал. Это было то самое "давай, вынимай из меня подробности, а я поплещусь в красивой поэтичной  тоске". Ох, уж эти его замашки эмоционального шантажиста.

*Улицы города*

Они шли, не отягчённые сделанными покупками, теперь дом ждала череда доставок. А Амуну было удобно придаваться лирическим настроениям. Он был весь в страдании, но таком, которое могут углядеть только те, кто его хорошо знает. Давление, направленное только на тех, кому дорог, довольно вредная его форма. Но таков уж был "солнцеподобный".
- Понимаешь ли, Алгола, я молчал, сколько мог. Но этот твой подарок... - ага, теперь ещё и она виновата, выходит? В пору было бы скрежетать зубами, однако он продолжил, и акценты сместились. - не дал мне права больше умалчивать это ото всех вас.
И теперь, говоря "всех вас", мужчина уже не имел в виду белую тигрицу, для которой был куплен мягкий кашемировый плед. Амун был падок на похвалу и заботу, на преклонение и лесть, если угодно (впрочем, с ложью бы не прокатило), и он очень жестоко страдал, когда оказывалось, что не так уж и много значат чьи-то дифирамбы на его счёт.
- Дело в том, что Катерина нас покидает.
Она была одной из ветеранов его нынешней американской свиты. Он нашёл её восемь лет назад в Москве. И с тех пор она была с ним повсюду. Какие-то тигрицы и тигры оставались жить в домах Амуна по миру, приглядывая за ним и за его музейным бизнесом. А часть из них была в подвижной, вечно путешествующей свите. И вот та, кто целых восемь лет скиталась с ним по миру, не ропща и восхваляя своего "светоча", решила, что с неё хватит. Наверное, поговори Алгола с Катериной, выяснила бы какие-то внятные детали. Но Амун пока что представлял всё в своём свете. О решении белой тигрицы знали пока только он да она сама. И вот теперь Алгола тоже должна была войти в круг посвящённых.
- Она отправилась с нами в Штаты только потому, что ей это было Удобно.
Он про себя отчётливо представлял (вернее вовсю фантазировал), как все её помыслы уже не с ним, а там, в другом городе и штате с другим мужчиной.
- Она познакомилась с ним по переписке, - судя по интонации, Амун не считал этот способ достойным белой королевы. - Он заканчивает ремонт в доме в Чикаго. А как только позовёт, она помчится туда, бросив всех нас ради рыжего тигра. Не то, чтобы я осуждал такие связи между цветами. Но... она нас бросает, Алгола. Ради айти-инженера из Чикаго, который раз в месяц порастает рыжим мехом.
Печали было в голосе, хоть на хлеб намазывай. Но он не позёрствовал. Ему в самом деле было плохо от мыслей про расставание с одной из своих тигриц.

Сегодня вечером в холле их дома разгорится скандал. Он попросил Катерину рассказать всем. И Катерина перейдёт на крик, оправдываясь перед синей королевой, ведь та обвинит её в корыстолюбии. И понесётся всё по камушкам... Тогда Амун скажет фразу в звенящей напряжённой тишине, когда крики замрут на мгновение: "Нам нужна новая белая королева". Однако фразу эту в своей голове он породил ещё во время их прогулки по солнечному городу после лавинного шоппинга.