Ночное небо словно украли из фильма «Зловещая луна». И шагая по мрачноватому кладбищу, можно было подумать, что здесь снимают сиквел этого фильма. И впечатление только усиливалось, стоило понаблюдать за подсвеченным небом, на фоне которого проплывали черные, как вымазанная ваксой вата, облака. Серебряная тень луны сияла бледным светом, точно так как в рассказах Эдгара Алана По, и уже почти стала целой и полностью круглой. Полнолуние – следующей ночью.

Трава под ногами тихо шуршала, такая нежно-зеленая днем и практически черная ночью – хамелеон, подстраивающийся под время суток. Каждый шаг по этому кладбищу заставлял всплывать в сознании бесконечные картины увиденных фильмов ужасов и прочитанных книг. Словно поставленные на повтор они крутились в голове и создавали планомерную какофонию с каким-то готичным оттенком. И в конце концов можно было устать даже от собственных мыслей.

Обычно предчувствие полнолуния было даже каким-то радостным. Это было время незамутненного человеческим разумом восторга свободы. Все эти как, почему, где просто теряли смысл перед самой что ни на есть необходимостью скинуть человеческую шкуру и стать зверем. Всего один раз в месяц, но почувствовать себя истинно свободным. Без рамок. Без условностей. Без… последствий. Это было так чертовски приятно, что ни один, даже самый человечный из оборотней, не мог контролировать себя во время полнолуния. И неважно, заперся бы он в собственном подвале или убежал бы в лес, как дикое животное. Прекрасная и злая полная луна застигла бы его везде, где бы он не прятался… И позвала бы… 

Джейсон быстро очнулся, остановившись и встряхнув головой. Он был оборотнем уже больше года, но все еще плохо контролировал себя. Хотя нашел язык с внутренним зверем ничуть не хуже, а то и лучше некоторых мохнатых ветеранов.

Ночь перед днем полнолуния всегда была тяжелой. Не перекинуться в эти два дня, то есть день перед полнолунием и еще один после – было крайне сложно. А в день непосредственного полнолуния – и вовсе невозможно. Даже днем зов зверя был силен. Это было, как одновременно настигшие мигрень, раздражительность и яростное, ослепляющее нетерпение непременно пойти и сделать что-то. Что-то очень желанное. Перекинуться…

Джейсону пришлось снова одергивать себя. Все его мысли сегодня сводились к одной только мысли – скорее сменить две лапы на четыре и убежать в лес. Нет ничего желаннее для волка, чем охота, даже если этот волк весь месяц ходил в личине человека. Но Джейсу было совсем не так радостно от предстоящей перспективы целую ночь пробыть в звериной ипостаси сбежав от всех обязанностей: пока стайную охоту возглавляет Маркус, а не Ричард – быть Джейсону вечно в шавках. Маркус, понятное дело, считал его шпионом Жан-Клода. И вполне оправданно. А сам в свою очередь ничего вытрясти из Джейсона не мог, как ни старался – Жан-Клод, понимая, что Джейсон – неальфа, в свою очередь перед ним на важные темы не распространялся. Чему сам волк был крайне рад, не желая работать против Принца, пусть и не по своей воле. Но при этом очень скучал по ощущению охоты в стае. Именно тому ощущению, когда все равны бежать между деревьев так быстро, как только смогут, загоняя добычу угрожающим рыков, уже представляя какова она на вкус. Каждый волен получить кусок мяса, чтоб улечься рядом со своими, в облаке родного запаха, долго слизывая потом с чужой морды и лап оленью кровь.

Джейс не сразу сообразил, что уже нашел ту могилу, которую искал. Стало немного стыдно от того, что замечтался в таком месте, где позволительными считались только скорбь и размышления о смысле жизни и смерти. На гладком камне, была выгравирована красивая эпитафия, звучавшая словами Джона Китса:

- Сильны любовь и слава смертных дней. И красота сильна. Но смерть сильней, — глухим голосом прочитал Джейсон надпись на могильном камне. Сам выбирал.

Неуклюже потоптавшись, что было ему совсем не свойственно, он положил цветы рядом с камнем и пошел обратно. Названия цветов он не знал – не настолько разбирался. Но ему показалось, что это были туберозы. Такие… белые. Совсем не траурные цветы. Впрочем, может этот парень заслужил именно такие? Джейсон ведь его совсем не знал. Да, он не знал его, но все время приходил на кладбище и приносил ему цветы, не зная – ходит ли еще кто-то. Интересно, а приходил бы кто-нибудь на могилу его, Джейсона? Что сделал бы отец, если бы узнал, что он умер? Приехал бы? Или вздохнул с облегчением?..

Это была могила неизвестного Джейсону парня по имени Билл Гривс. Еще одной жертвы Райны. Из тех, кого она соблазнила… а затем убила. Вся разница между ним и Джейсоном в том, что первый в отличии от последнего оборотнем так и не стал. Умер от потери крови и болевого шока. А ведь это мог быть очень даже хороший парень. Добрый, отзывчивый. А сейчас он умер, и никто даже не вспоминает о нем. И как знать Джейсон лежал бы сейчас где-то рядом, повернись судьба совсем другим боком? У этого парня ведь и могилы-то не было… Никто не знает, куда Райна прятала трупы после своих игрищ. Могильный же камень, с такой мрачной эпитафией, поставил уже Джейс, посчитав это своим долгом.
У Райны было много жертв. И далеко не все из них стали оборотнями. Так почему именно этому парню Джейсон ощущал себя должным? Скорее всего потому, что именно о нем он услышал сразу после того, как вошел в стаю, как о самом недавнем случае. Рассказали о нем Джейсону не столько для того, чтоб напугать, сколько для того, чтоб вбить ему в голову чем для него может закончиться его новая жизнь, и что умереть от рук Райны он все еще может. Но на шокированном Джейсоне эта история отложила такой сильный отпечаток, что еще до смерти кровожадной волчицы он узнал и имя этого парня, и немного о том, как он жил. На самом деле, у них с Джейсоном не было ничего общего. Разные увлечения, разные знакомые. Даже жили они по-разному, и разные цели ставили перед собой. И даже понимая разумом, что никак не может быть виноват в случившемся, Джейсон никак не мог отделаться от мысли, что задолжал этому парню целую жизнь…

Внезапно, где-то сбоку мелькнула тень, которую он случайно поймал периферическим зрением. Остановившись и вглядываясь в темноту, Джейсон нахмурился, пытаясь рассмотреть, как человека, так и то, что он нес с собой. Полнолуние обостряет чувства, поэтому волк даже с такого расстояния и в темноте сумел разглядеть вампира, которого несколько раз видел в Цирке. Какого черта вампир из Цирка забыл на кладбище в это время? Большинство вампиров в такое время скорее прыгают в тачку и пытаются успеть домой до рассвета, особенно если живут на том конце города. От всей этой подозрительной истории настолько смрадно тянуло какой-то гадостью Жан-Клоду, что Джейсон сразу же развернувшись, потянулся в сторону вампира, прячась за надгробиями и пытаясь не попадать под лунный свет, чтоб не обнаружить себя раньше прежнего.

Ощущение охоты на свою добычу пришло как-то само собой…

Как и положено хорошему охотнику, Джейсон тихо и незаметно подбирался все ближе и ближе. Выслеживая и зорко следя, чтоб намеченный субъект не скрылся раньше, чем станет понятно зачем он здесь. Скрываясь за надгробиями и в тени могильных статуй, он оказался так близко, что мог бы услышать его дыхание… будь оно у него.

Как и все предполнолунные наваждения – наваждение об охоте начинало рассеиваться. Уступая при этом место вполне разумным, логичным вопросам и интересам. Да и поведение "добычи" вряд ли способствовало пробуждению звериных инстинктов. И это еще мягко сказано. Вместо того, чтоб положить букет цветов на подходящую могилу, как сделал бы приличный чело… то есть вампир, мужчина уселся напротив одного из надгробий и начал раскладывать вокруг какие-то вещи.

"Он что, ночевать здесь собирается?" – грешным делом подумал Джейсон, переводя взгляд с предмета на предмет, но тут же отбросил эту мысль, когда как следует рассмотрел, что вампир вытаскивает совсем не палатку и походный котелок. Вместо этого он извлекал из сумки набор, которому самое название "Первая помощь на свидании": духи, конфеты, алкоголь… Зачем все это? В голову волка мысли закрались самые приотвратные. Навевающие воспоминания о Ванессе Мартел и прочих любителях мертвечинки потухлее. "Ах ты, больной урод…" – скорбно явилась мысль, пока Джейс разглядывал вампира, постепенно теряя к нему интерес. 

Если кому-то нравятся трупы – это их дело. Нарушать покой могил – дело конечно мерзкое, но Джейсон на это кладбище сторожем не нанимался. Однако рассказать об этом случае все равно нужно будет. Например, Аните. Она аниматор и непременно этим заинтересуется. Говорить ли Жан-Клоду о том, что здесь происходило – вопрос спорный. С одной стороны, он должен знать, что творят его подчиненные. А с другой… связываться неохота. Ведь тогда придется рассказывать зачем сюда приходил и сам Джейсон. А какой-то некрофил явно не стоил того, что выворачиваться из-за него наизнанку.

Но, к несчастью, быстро и тихо уйти, чтоб поскорее забыть об этом случайном инцеденте, Джейсон не успел.

- Вот, мама Бриджит, это совершенно особые розы. Их вывели во Франции и назвали моим именем. Чёрная Баккара. Это особый дар. Больше, чем просто букет.

"Чего?" – поддавшись внезапному приступу любопытства, Джейс высунулся из-за статуи огромного печального ангела, но тут же засунулся обратно, принявшись поскорее зажимать руками нос.

Иисусе! Как же оттуда тащило! Адская смесь какой-то остроты раздирающей и выворачивающей ноздри. Запах духов, бьющий прямо в лоб, словно бык на радео. И где-то на заднем плане всего этого кошмара, запах конфет и роз, которые скорее доводят обонятельный коллапс до его непосредственного пика, чем нейтрализуют всю эту мерзость в ее единодушной вони. И дело было даже не в том, что эти ароматы в тандеме создавали убийственный запах. А
Можно было не разбираться в черной магии, чтоб понять, что именно она сейчас и твориться. Это было конечно странно, учитывая, что на кладбище забрел именно вампир, а не аниматор. И хотя аниматоры вроде бы не считались черными магами, но ведь есть еще и вуду. А из тех скромных знаний что были на этот счет у волка, можно было подумать, что именно вуду сейчас и занимается странный вампир.

Тем более, что когда Джейсон, превозмогая себя и морщась от запахов, полностью забивающих нюх, все-таки высунулся из-за статуи снова, то увидел он как вампир, все так же сидя на коленях перед могилой, общается с каким-то темным мороком, зависшим над надгробием. Но расслышать говорит ли что-то эта фигура или нет, Джейс никак не мог, как не напрягал слух. Возможно она не говорила ничего, или вампир общался с ней как-то по-своему, но это в любом случае никак не проясняло ситуацию.

Едва подавив горловое рычание, Джейсон вцепился в статую, продолжая вглядываться в темную фигуру, словно закутанную в облако из темного газа, различая женский силуэт. От этого призрака, или морока, или что это было такое, по спине волка ползли крупные мурашки, а волосы на затылке вставали дыбом. Ситуация все меньше напоминала охоту, и быть обнаруженным ему хотелось все меньше и меньше. Внутренний волк всю происходящую чертовщину не одобрял точно также. А учитывая предстоящее полнолуние – доводы у мохнатой ипостаси были очень весомые. Вот только…

Смыться сейчас, так и не узнав какую именно пакость задумал вамп? А что если это что-то серьезное? Внутренний зверь слегка угомонился, когда возникла следующая мысль. Что если он мог бы узнать о предстоящей гадости и предупредить в Цирке, но не сделал этого, поддавшись инстинктивному страху? Какой силой обладает Принц города над волками – напоминать было излишне.