Диана задумчиво провела пальцем по краю бокала, разглядывая рубиновую жидкость, мерно колыхающуюся внутри. Настроение было еще не самым отвратительным из всех возможных. «Да уж. Жизнь все-таки та еще дрянь. Бессмысленная суета, которую я не хочу считать сильно важной. Вот только кроме нее в этом мире нет ничего. День за днем одно и то же. Как же люди живут так, зарываясь в какие-то их насущные проблемы, словно это самое важное, что есть на свете. Наверняка есть же что-то большее, что имеет куда более серьезное значение. Но этого ничего нет. В результате наверно их жизнь так же бессмысленна, как и моя, только они этого не осознают. Интересно, испытывает ли кто-то из них такое же отвращение к своей жизни, как и я в последние мгновения? Или их идеалы держат их до последнего вздоха?» Подобные измышления были для художницы обычным делом после фотосъемок процесса убийства. Все-таки, несмотря на все возбуждение, упоение страстями других людей в момент жестокой расправы и мучительной агонии, в какой-то момент все это утихает, уступая место обычной меланхолии и мрачной задумчивости. Вот и сейчас где-то относительно недалеко валялся свеженький труп, а Диана попивала вино с видом глубоко измученного жизнью человека. «Что же я все-таки делаю со временем, отпущенным мне. Трачу на полную ерунду, не ведущую никуда.»
«- Ты у нас ищешь смысл жизни уже кучу времени. Ты хочешь проводить время в поиске, при этом больше плюясь ядом на окружающий мир или же все-таки меньше? Тебе в целом неплохо, хоть немножко, но нравится? Тогда в чем проблема?»
Вдохнув, девушка подумала, что видимо да, лучше уж так, чем прозябать в каком-нибудь офисе. Общество пропагандирует быть винтиками в машине по производству дерьма под контролем государства, ибо через это можно типа достичь каких-то высот и стать богатой. Вот только всей этой концепции художница не признавала. И потому могла согласиться, что ее дело в каком-то смысле лучше, по тому что не приносит особого раздражения. Да еще она осознавала, что процесс все-таки весьма и весьма захватывающий внимание.
Она вспомнила, что действительно не задумывалась обо всех этих вековечных темах, когда занималась съемкой. Она видела то, как девушку изнасиловали, угрожая ножом и запечатлела это во всех красках. Диана даже сейчас слегка улыбнулась от того, что убийца оказался веселым человеком и весьма жестоко убил свою жертву после насилия. Она даже вроде как умудрилась поймать выражение лица жертвы перед тем, как маньяк нанес первый удар. «Наверно интересные были мысли у нее в голове. Что она поддалась, была послушной, надеясь, что в каком-то смысле все обойдется и она останется в живых. И тут ей рвут шаблон и вместо милосердного освобождения, начинают убивать.» Почему-то девушка воспринимала это как нечто занимательное, а не чудовищное. В основном потому что она слишком много видела этих чудовищ и воспринимает их как вполне нормальное явление. Она твердо знала, что какая-то звериная часть есть в каждом человеке. И было в каком-то смысле приятно видеть оправдание своих суждений, наблюдая то, как человек отбрасывает покровы морали и общественных ценностей и становится существом с манией убивать и разрушать. Что вся эта чистота и благородные помыслы – лишь гнусная маска. Прочувствовать эту мысль, увидеть ее наглядное изображение приносит весьма и весьма богатый букет самых разных чувств.
Бегло глянув в окно, художница приметила неожиданно знакомую физиономию. Азиатка, которая покупала у нее картины, стояла на улице и кого-то ждала. С некоторым трудом Диана даже вспомнить имя умудрилась – Маргарита. Она плохо запомнила ее несмотря на то, что эта ценительница прекрасного купила весь ассортимент картин, который был у художницы и выплатила за это довольно крупную для Дианы сумму, которой хватило бы не на один год спокойной жизни с тем размахом, который был у девушки сейчас. Даже хватило бы на машину, если бы вдруг она собралась ее купить. И, возможно, не одну.
Диана видела, что Маргарита кого-то явно потеряла, ибо поведение было у азиатки весьма и весьма характерным для людей, которые кого-то ждут. «Как будто и не вампир вовсе. Видимо, это от какой-то деловой жилки. Если бы я кого-то потеряла, наверное бы попинала пустую банку, подождала бы немного и пошла бы дальше». А потом вдруг вампирша отправилась в тот самый переулок где, как знала Ди, был труп. «Кажись, это к ней относящееся тельце. Пойдем посмотрим что ли на реакцию». Заткнув под бокал мелкую купюру, художница неспешно выбралась из бара и пошла следом за Маргаритой по пути закуривая. Особо не торопясь, она шла медленно спокойно – все равно вряд ли вампирша убежит через пять секунд после обнаружения тела. Так и вышло, что Маргарита была еще там.
- Хао, - выдала Диана, попыхивая сигаретой и разглядывая то вампиршу, то трупик. Ну в самом деле, что еще можно сказать в такой ситуации? Нагло врать «ой, какой ужас» и тому подобное совершенно не хотелось. С учетом того, какие картины купила Маргарита, это было бы просто нелепым фарсом для них обоих. Обе видели и не такие безумные зрелища, было что-то похожее и на полотнах художницы.

Диана в принципе считала, что ситуация удалась. Да, возможно после такого вторжения от нее останутся рожки да ножки, но она считала, что это того стоит. Все-таки она жила из принципа отсутствия страха перед смертью, потому и разговаривала с вампирами, как с обычными людьми, иногда мучая и издеваясь над ними. Правда, Диана предполагала, что жива только потому что забавляет вампиров вместо того, чтобы всерьез задевать их. Правда, похоже, Маргариту Лан вряд ли будет забавлять сейчас вызывающее поведение, даже если учесть весь тот громадный запас высокомерия, который был у каждого вампира по умолчанию.
Оказавшись рядом с Маргаритой, каким-то шестым чувством Диана ощущала, что если сейчас начнет язвить и вести себя нагло, то весьма вероятно присоединится к жертве маньяка. Не то, чтобы она обладала хорошей эмпатией или мастерски умела считывать эмоции окружающих, но состояние азиатки было вполне очевидным. Потому пока помалкивала, дымя сигаретой. Правда, как назло, уже самой Диане по ушам проехались, заставляя утомленно вздохнуть. Свою фамилию девушка определенно не любила, так как она всегда была связана с одним единственным ублюдком, рядом с которым она прожила все детство. Конечно, приходилось мириться с тем, что эту фамилию поминали на любых официальных встречах, где обсуждались какие-то деловые вопросы. Да еще она иногда видела ее рядом со своими картинами. Но вот сейчас была не та ситуация и девушка не была готова к напоминанию того, рядом с кем она выросла.
Выйдя из переулка Диана не спешила разглядывать мертвое тело. Какой толк, если оно во всех ракурсах сфотографировано и можно будет в полной мере насладиться блеском капель крови на остывающей коже, композиции изувеченного трупа. В каком-то смысле это было искусством даже, несущим глубокую мысль. Особенно с учетом того, что жертва была вовсе не жительницей низов. Это нельзя было назвать примером жизни низших слоев общества. Это демонстрация того, как толика безумия может пробраться в жизнь современных людей. Как хрупка иллюзия безопасности и спокойствия на самом деле.
- Сидела в баре, вижу, что знакомая вампирша стоит на улице. Да еще, судя по всему, потеряла кого-то. Решила вот посмотреть, понаблюдать, - мимоходом ответила Диана, затягиваясь сигаретой и оставляя за собой шлейф из дыма. Художница ловила улыбку Маргариты, которая явно была какой-то жалкой и сама улыбалась в ответ. Чуть кривовато и немного бесчувственно, даже не пытаясь передать какой-то радости и одобрения. Скорее там было легкое, практически неуловимое злорадство. В основном потому что это самое злорадство подавлялось у художницы привычной хандрой и тоской, которая все так же была в глазах.
- Кем она была? - спокойно и как-то равнодушно спросила Диана, словно чисто ради того, чтобы поддержать диалог. Она подошла к входу в тот бар, из которого только пришла и бросила взгляд на Маргариту, мол, будет ли она заходить? Все-таки на улице разговаривать художнице казалось по меньшей мере глупым.

Диана чувствовала себя довольно забавно. Понятно было, что Маргарита не была случайной прохожей для той девушки, которая сейчас была занятным экспонатом для патологоанатома. В принципе художница об этом догадывалась и так, все-таки расовую принадлежность жертвы она заметила и потому случайность была бы просто невероятной. Ну и судя по тому, как Маргарита вела себя, очевидно было, что у нее сегодня произошло довольно серьезное несчастье. Что, кстати, тоже было неплохим намеком на то, что у этой вампирши была серьезная вовлеченность в текущую жизнь. Диана с трудом могла представить, как другой вампир так бы серьезно относился к жизни других людей. Ведь наверняка этих людей на ее жизненном пути было дофига, и потому переживать по поводу неожиданной смерти одного из людей казалось Диане странным. Она бы сама, если бы умер кто-то, кого она хорошо знала, не особо переживала. Слишком много смертей произошло перед ее глазами, фотограф знала прекрасно, что умирают многие на самых разных этапах своего жизненного пути.
Девушка попыталась понять, а что ей делать рядом с пострадавшей вампиршей. Особого сочувствия Диана не испытывала, не воспринимая чужие переживания как что-то важное для нее. Можно было конечно воспользоваться подобным проявлением слабости, но по сути художнице ничего не надо было. Она не держала какого-то особого зла на Маргариту, хотя расстались они так, что Диана не горела особым желанием еще раз встречаться с ней.
— Займись своим любимым делом, начни копаться в чужих тараканах. Разберешь, чего она так переживает из-за этого маленького человечка. Мне самому вот очень любопытно, что же такое в этой девушке, что вампирша разве что не жрет себя с потрохами. Ну может она симпатичной была, но вряд ли это было главным пунктом. Так что узнаем. И к тому же может найдешь в этом если не радостное, то хоть что-то веселое. Тебе в этой жизни определенно надо ценить весь позитив, который ты можешь получить.
Диана решила последовать совету Каина, благо вампирша вошла с ней в бар. Жаль ее бокал с бутылкой уже успели убрать, потому девушка немного отклонилась от траектории и пошла к барной стойке. Захватив бутылку вина и новый бокал, она села с Маргаритой и налила себе, даже не думая предлагать вампирше - понятное дело, она пить не будет.
Вначале Диана никак не восприняла ответ знакомой, отпивая немножко рубиновой жидкости. А потом ироничность ситуации дошла до нее да так, что художница чуть не выплюнула вино обратно. Но вот фырканья сдержать уже не смогла. Вытерев губы, девушка поставила бокал на стол, дабы точно ничего не пролилось. Не фотографировала она моделей, и вот он случай. Может, конечно, среди других жертв может и были модели, но Диана об этом не знала. А тут прямо можно оценить фотогеничность при жизни и при предсмертных переживаниях.
- Ну, позировала она… не сказать, чтобы прям хорошо. Хотя, к такому не готовятся, - пожав плечами, выдала художница с легкой усмешкой. Конечно понятно было, что она не просто играет с огнем, она скорее откровенно нарывается на смерть. Все-таки было очевидно, что Маргарита переживает и потому шутить над ее горем было по меньшей мере опасно – все-таки вампир со всеми очевидными способностями, которые легко превратят Диану в подобие той модели, что сейчас была в переулке, разве что без изнасилования. Но вот девушка, выросшая в Детроите и совершившая даже несколько попыток суицида, прекрасно знала, что умрет, рано или поздно и какая-то ее часть даже с нетерпением ждала этого сладостного момента. Так что она не боялась говорить такие опасные слова. По крайней мере, она хоть перед смертью посмеется.

Диана в принципе веселиться перестала довольно быстро, так как понятно было, что юмор оценить могла только она. А для нее было куда важнее проникнуться ироничностью ситуации, что, в принципе, уже произошло. Проявление черного юмора было лишь последствием, значащим не так уж и много, потому эмоции остывали быстрее того тела, что сейчас до сих пор валялось в переулке. «Ладно, Каин, очко в твою пользу, ибо я оценила. Не каждый день случается у меня снимать моделей, как будто я профессиональный фотограф».   Отпив пару глотков, она уже совершенно успокоилась, прекратив свое тихое веселье.
Удивительно было то, что Маргарита ее не прибила сгоряча. Художница помнила тот случай в машине вампирши, когда та могла просто попасться под горячую руку, просто сказав что-то не то. Но видимо сейчас не та ситуация, чтобы расставаться с жизнью. В принципе Диана примерно даже понимала, почему так. Потому что подобные эмоциональные ямы бывают двух типов. В одной из них хочется всех убить, кто только вздумает хоть звук издать какой-нибудь или появится в поле зрения. Другого типа яма скорее оставляет равнодушной к окружающим раздражителям, когда скорбь и сожаление доходит до того уровня, что становится откровенно наплевать на окружающий мир. Диана в общем-то бывала то в одном, то в другом состоянии довольно часто. И потому сейчас могла понять, что находится в относительной, но безопасности, хотя, конечно, этот факт ее не особо сильно тревожил. У нее самой возвращала себе свои законные права усталость от жизни и тоска от осознания бессмысленности своего времяпрепровождения.
Диана не сразу поняла, что своей шутливой фразой вогнала вампиршу в какой-то ступор. Или просто сломала ей шаблон. Короче, у Маргариты, похоже, шел какой-то мыслительный процесс, причем с жутким скрежетом и тормозами. Девушка до этого думала, что на ее чернушное замечание вообще не обратили внимание. Однако, к сожалению, от художницы потребовали соответствующих объяснений. На что девушка ответила своим привычным вздохом. Диана задумалась, приподняв бокал и покачивая его, наблюдая за тем, как колыхается за прозрачным стеклом алая жидкость, в своих раздумьях любуясь игрой маленьких волн. «Ну вот и последствия. Дала волю эмоциям, выдала шутку. А зачем? Теперь объясняться. Впрочем, связать все равно вряд ли сможет, если только детективом работать не устроится.»
«- Ну не сказать, что это прямо таки проблема. Единственный момент в том, что именно эти фотографии можно будет выложить на сайт с солидной задержкой. А так лучше бы объясниться и, вероятно, передать фотографии Маргарите. Вряд ли та будет выкладывать такое в Интернет или передавать кому-нибудь. Раз она очень горюет по поводу своей девочки, вряд ли будет публиковать то, как ее кто-то трахает, а затем убивает.»
- Ладно, утром пришлю, все увидишь. Как дома буду, - лениво выдала художница после солидной паузы. За ноутбуком делать это было однозначно удобнее, чем разглядывать фотографии на планшете. Все равно вряд ли дело спешит и они куда-то торопятся. Художница потому отпила пару глотков, чувствуя приятное действие алкоголя, и откинулась на спинку дивана.  Она наслаждалась опьянением в основном потому что оно задавливало шепот в ее голове. И сейчас в каком-то смысле тишина была просто прекрасна. После стольких лет мучений, раздражения, это обнаруженное ею средство было восхитительно в своей простоте. Собственно потому она и вела такой образ жизни. Другого варианта попросту не существовало.

Диана не особо смотрела по поводу того, кто куда садится и чем занимается, потому практически проигнорировала тех, кто сел недалеко от них с Маргаритой. В основном она уделяла наибольшее внимание своему состоянию. Алкоголь пустил корни в ее разум, искажая каждую мысль. Впрочем, в какой-то мере это было даже приятно, ибо Диана так могла не видеть мир в оттенках черного цвета. Опьянение не приносило новых красок в ее взгляд на окружающий мир, но при этом и негативные вещи становились такими же незначительными и мутными, как и положительными. Девушка вполне могла рассуждать о жизни, при этом не скатываясь в постоянное уныние от безысходности бытия и полной бессмысленности всех своих действий. Скорее она принимала подобные особенности как должное и не особо переживала.
Потолок почему-то казался именно сейчас особенно интересным, во всяком случае на него было приятно глядеть. Потому художница нехотя отреагировала на просьбу от Маргариты о том, что ей бы посмотреть фотографии сейчас. Заниматься подобными вещами было откровенно не хотелось. Не потому что это было опасно кому-либо показывать, ибо анонимность была под угрозой. Поздно думать о таких вещах, когда вампирше она уже сболтнула свой маленький грязный секрет. Просто художнице было откровенно лень. Сейчас хотелось размышлять о философских терминах, об общественных ценностях и морально-этических конфликтах. А не заниматься перекачкой фотографий.
— Соображаешь, — с легкой улыбкой выдала Диана в ответ на предположении Маргариты о том, что кое-кому все равно на чужие проблемы и нет до них никакого дела. Это было в какой-то мере даже приятно, когда нет ожиданий у окружающих о том, что она будет вести себя как самый обычный элемент социума и значит проникаться сочувствием и сожалением по отношению к утрате своей собеседницы. Однако несмотря на подобное скептическое замечание, она все-таки достала фотоаппарат и выудила оттуда карту памяти. Вставив ее в планшет, она начала перекачку на основную память и уселась пить вино дальше, проникаясь его ароматом. По поду того, что шокирующая фотосессия сейчас перекачивается, она вообще не думала. Наконец увидев то, что полоска прогресса пропала, она открыла снимки и немного полистала. Несчастное устройство с трудом переваривало громадные фотографии, ибо было уже довольно-таки старым и не особо мощным. Почему, собственно Диана и не хотела заниматься пересылкой прямо сейчас. Вытащив карту памяти, она подпихнула планшет вампирше, позволив ей в полной мере насладиться видом, как ее модель насилуют, а затем убивают. Да еще и потом тело снято с разных ракурсов для полноты образа. Искусство, одним словом.

Диана  ждала, пока Маргарита набиралась с силами взглянуть правде в глаза. Спокойно, тихо она пила вино, прислушиваясь к шепоту голосов в своей голове. Сопереживание у художницы было развито неважно. Она ясно ощущала то, что вампирша нервничает, явно не особо готовая к тому, чтобы увидеть судьбу своей подчиненной. Но при этом испытывать тот же невроз, то же мрачное состояние, что было у азиатки, она не собиралась. Это был образ в духе «перед окном в ураган», с учетом того, что Диана была просто воплощением равнодушия,  сидя рядом с охваченной страстями вампиршей. Причем страстями такими, что казалось, что их можно пощупать, а затем, осознав всю опасность, убежать со всех ног, пока они не прыгнули и не растерзали жертву на месте, оставив кровавые всплески на стенах. Художница словно пропускала сквозь себя всю эту тревогу, смешанную с нетерпением.
Шепот голосов вокруг Дианы продолжал кружить, несмотря на добавление алкоголя в ее кровь. Художница правда, сейчас уже не раздражалась по поводу того, что они продолжали о чем-то умолять, выпрашивать, требовать, рассказывать глупые бессмысленные вещи, читать занудные лекции и многое другое. Сейчас они не были ее слабостью, ее оковами безумия, которые отвлекали и заставляли чувствовать себя ущербней других людей. Наоборот, все эти шепчущие голоса, которые могли бы стать достойным антуражем к любому фильму ужасов, были ее силой, ее мантией призраков, которые окружали девушку. Они были неявным подтверждением какого-то психологического превосходства, того, что Диана бы не переживала из-за смерти людей, которые, возможно, хранятся в основном в ее памяти в виде нескольких обрывочных,  не имеющих четкого смысла реплик.
Под перезвон своих многочисленных браслетов и цепочек художница полезла в сумку за сигаретой и зажигалкой.  Не факт, что здесь можно было курить, но, похоже, что действительно было можно или же Маргарита слишком уж сильно напугала официантов, что те не пытались подойти и сделать замечание, когда Диана щелкнула зажигалкой и прикурила. С дымящейся сигаретой в одной руке и придерживая ножку бокала другой рукой, она чем-то походила на солидных людей, которые тоже сидели в уверенной позе и в полной мере наслаждались хорошим табаком и дорогим алкоголем. Прямо-таки воплощение гедонизма, если не учитывать неформальный внешний вид.
В каком-то смысле для Дианы это был довольно редкий опыт. Она не так уж и часто видела, как какой-нибудь человек или, как в данном случае, не совсем человек, реагировал на ее снимки. Все-таки она всегда работала через интернет, следя за своей анонимностью. А сейчас ей довелось видеть воочию то, какой букет эмоций прорастает у Маргариты от снимков. И от этого Диана упивалась практически чужими страданиями, впитывала их в себя, словно надеясь как-то заполнить пустоту в своей душе.
Когда наконец, терпение у вампирши лопнуло и та встала, девушка не шелохнулась, лишь дымок от тлеющей сигареты заметался от колебаний воздуха. Художница даже взгляд не поднимала, в каком-то смысле радуясь произведенному эффекту. Это в каком-то смысле было негласным признанием ее заслуг, хотя она и не особо ценила их. Но помимо того, что ей нравился сам процесс ее творчества, будь то фотосъемка или рисование, ей еще и нравилось это отрицание глупой лицемерной системы морально-этических устоев современного общества. И потому в какой-то мере она приветствовала каждую победу животных инстинктов над той грудой дерьма, которую многие называют «человечностью». И сейчас, похоже, была вот как раз такая победа, которой стоило насладиться. Пусть эта самая победа и была выражена в том, что Маргарита скрылась в туалете, провожаемая чуть насмешливым взглядом неформалки.
Отпив немножко из бокала, Диана услышала шаги недалеко от себя. Какой-то из официантов, изрядно испуганный вампиршей, попытался было подойти к ее столику, но так медлил и тянул время, что в какой-то момент дверь туалета снова колыхнулась, заставляя его ретироваться. «Да уж, печально довольно-таки».
Откинув голову назад и чуть в сторону,  художница курила, погруженная в раздумья о вечном. Не то, чтобы ее волновало мнение Маргариты о себе, но было довольно ясно, что если вдруг она вздумает связать с кем-то свою жизнь, то надо будет познакомить этого человека с подобной стороной своей души. Показать, что Диана может стоять над мертвыми и умирающими… и лишь наблюдать. От этих размышлений ее и прервал вопрос Маргариты. Диана подняла взгляд и посмотрела на вампиршу. Причудливая смесь из тоски, скуки и легкого высокомерия таилась в этих синих глазах. Она же выражалась и в том, что девушка в очередной раз поднесла бокал к губам, и после неторопливого глотка еще и провела пальцем  по краешку губ, смахивая алую каплю.
- А почему я должна что-то делать? – задан был довольно негромкий, спокойный вопрос. В принципе, в нем звучало одновременно несколько эмоций. Скепсис, который ясно показывал то, что в помощи для какой-то там модели Диана не видела смысла. Также там было легкое, почти незаметное веселье. Порожденное успешной кражей короны чудовищности, тернового венка злодея, благодаря одному лишь равнодушию, цинизму и эгоизму, а никак не благодаря каким-то нереальным возможностям, типа вечной жизни и могущества немертвого существования. И также там была тоска. Тоска от того, что Диана осознавала свое падение, свою ущербность. Осознавала то, что она бесцельно бредет по колено в чужой крови, ступает вперед, не смотря на хруст костей под ступнями и омертвевшие пальцы, пытающиеся ее схватить. Сколько мертвых она видела на своем жизненном пути и сделала лишь то, что сфотографировала их и пошла дальше? Счет уже давно утерян. Но она продолжала идти по своему пути из трупов, сопровождаемая лишь голосами из прошлого, которые были, наверно, подобно призракам, ступавшим за ее спиной. Кроме как «проклятой, смятенной душой», Диану было сложно назвать при таком жизненном пути.

Диана думала некоторое время, что заскучает при разговоре с вампиршей. В принципе, поводов для того, чтобы заскучать, у художницы было предостаточно. В основном все сводилось к тому, что Маргарита, похоже, была сильно против того, чтобы Диана вела себя как аморальный и совершенно неэтичный кусок дерьма. При этом указывала на то, что художница являлась самым настоящим человеком, что было довольно забавным. С наполовину прикрытыми глазами она вдыхала сизый дым и повернула голову немного в сторону, позволяя некоторым выбившимся из хвоста прядям падать на лицо. Не потому что стыдно и хочется отгородиться от этих нападок азиатки, Диана не считала себя хоть в чем-то виноватой. Скорее ей хотелось поразмышлять, поблуждать где-то по собственному сознанию, пока идет попытка убедить ее непонятно в чем. Шепот голосов окружал ее, окутывал подобно савану, в котором Диана когда-то сойдет в могилу. Лучшей ситуации нельзя было и придумать для размышлений о вечном.
«Забавно. Видимо, все на этом свете можно свести к одной единственной проблеме – высокомерию. К праву решать за других людей, что они должны делать, чего не должны делать. Тоска. Если бы каждый человек просто оставлял бы окружающих в покое и давал им полную свободу решать, как жить и что делать, вероятно, этот мир был бы куда лучше.»
- Ну, наверно дело не только в высокомерии, но еще и в каких-то невероятных потребностях. Те же мужики не просто свое мнение пытались донести, пихая ей свои аргументы. Так что проблем много. Мир, короче, очень плох, но надо тебе научиться находить в нем что-то, что тебе нравится, что заставляло бы тебя идти дальше. А что касается морали и этики – мы уже давно решили, что все эти стандартные вещи не для нас, так что об этом можно вообще не думать. 
Рассуждения о сексе Диана вообще пропустила мимо ушей, иначе бы могла бы подлить масла в огонь Маргарите, например указав на то, что эта «добровольность» скорее идет из какой-то психологии жертвы, где есть какая-то психологическая ассоциация добровольности с хорошим исходом. А слова мужика где-то в стороне могли бы вызвать фразу в духе «да, собираемся, а тебя не позовем» с запасом сарказма, который заставил бы молоко скиснуть. Но все это как-то прошло мимо нее, потому художница сидела тихо, попыхивая сигаретой и направив взгляд в пустоту.
В конце концов, выбор свелся к двум простым пунктам. Диана могла просто послать Маргариту куда подальше с ее вопросами, которые в принципе никуда особо не вели. В принципе ничего не мешало поступить таким образом, никакой морально-этической проблемы здесь не таилось, никакая совесть и не думала просыпаться. Ведь художница поступила так, как считала правильным, как всегда поступала и как, вероятно, будет действовать и впредь. Вторым же вариантом было какое-то донесение информации. Не то, чтобы ей потребовалось оправдание, все-таки вины за собой она не чувствовала, чтобы оправдывать свое поведение. Скорее это было бы прояснением ситуации. Зачем оно было нужно, Диана не знала толком. Все-таки то, какое мнение было у вампирши, ее не сильно волновало, и разбираться в чужих заблуждениях она никогда особо не хотела. Скорее здесь хотелось посыпать ей соль на раны. Ну и проверить заодно саму себя, не поменялись ли у нее убеждения и идеология. Проговорит, может раз-другой, да станет ей самой яснее, что да как и почему.
Какое-то время Диана еще молча курила, формулируя мысли. Да и докурить надо было. Лишь когда она затушила бычок о ножку бокала, после чего убрала его в салфетку, которой же и вытерла пепел. Разглядывая черные и серые следы на белой шероховатой поверхности, почему-то она слегка улыбнулась. Ей казалось, что это прекрасный образ, демонстрирующий то, насколько ничтожен мир. Отложив сверток, где был окурок, она решила, наконец, заговорить.
- Ты говоришь о том, что я человек, - начала говорить довольно тихим, размеренным голосом, Диана, все еще смотря в сторону.  Уголки губ были опущены, ей самой по сути не особо нравилось то, что она говорила. В основном потому что девушка верила в то, что говорила. Но не хотела признавать и мириться. Какой-то далекий мир ее грез, не позволял ей смириться и затянуть петлю на своей шее, - Ты, высокомерное чудище, смотрящее на меня с высоты преодоленных веков, называешь меня человеком. Ты можешь говорить о том, что я не понимаю жизнь, что я глупа и неправильно поступаю. Но мне плевать, потому что это моя жизнь, а не твоя. То, что ты чего-то не сделала, это не значит, что это должна делать за тебя я. Я человек. Вечный вопрос о том, что делает человека человеком. Единого мнения никогда не было и, видимо, не будет. И я говорю, что человека отличает свобода воли. Сострадание и милосердие – лишь новые названия для стадного инстинкта и необходимости держаться вместе для большей результативности. Но воля, дарованная мне, позволяет мне идти наперекор тем системам и идеям, которые мне не нравятся. В отличии от животных, которые подчинены в целом одной модели, я могу выбирать больше. Я отвергаю все эти моральные и этические системы, пропитанные лицемерием и рычагами для манипуляций. Я могу даже выбирать жизнь и смерть, постепенно разрушая свой организм.  И это мой выбор. А что можешь выбирать ты и такие как ты, чудовище? Каким образом дальше паразитировать, - с легким презрением в голосе Диана оттянула немного в сторону браслеты на своем запястье, демонстрируя засохший уже след от клыков вампирши.
- Я это я. В моей воле дальше обрекать людей на гибель своим бездействием. Или неожиданно начать их спасать. И вероятно, я когда-нибудь сама умру. Может даже сегодня, осушив полностью твою чашу терпения. И это тоже выбор, презрев инстинкт самосохранения. А когда ты сможешь, как человек сделать какой-то выбор? - Наконец Диана посмотрела уже на Маргариту, ожидая ее реакции. В ее сардонической усмешке, вероятно, было что-то, что бы сделало честь некоторым монстрам. Много вариантов эмоций таились за этими чуть кривящимися губами и изогнутой линией брови. Но какой-то доброжелательности там не было точно.

— Эк тебя понесло. Да уж, наверно может все-таки стать твоим последним мгновением. А может и нет. Впрочем, дело скорее не в этом. Видимо ты немножко забыла о том, что есть такое качество, которое бы тебе очень пригодилось. Оно называется «дипломатичность». Не то, что ты без него не проживешь. Как показывает твой жизненный опыт, у тебя это кое-как получается. Скорее потом может оказаться так, что тебе придется сказать что-то в угоду вежливости или просто откровенно польстить. Ну или сказать то, что тебе кажется правильным. И вот последний вариант будет означать смерть. А так в уелом это даже забавно. Почему ты решила выговориться, кстати. Ну ведь не затем, чтобы что-то ей доказать, так ведь? Ты вроде как у нас довольно независимая девочка, вполне в состоянии жить с чужим негативным отношением к тебе. Так что тебе это нужно было?
— Да дело действительно не в ней. Скорее это для меня. Я была бы не против ощутить, что я действительно человек. У меня такое ощущение, что я безвольная марионетка в твоих руках. Что я могу лишь ворчать и ныть и при этом все равно действовать так, как ты скажешь. Сама я принимаю решение одно из десяти и то, только потому что я уже привыкла так поступать, потому что ты приучил меня так делать. И нет ничего, что бы делала я сама, извлекая желание поступить так или иначе уже из чисто своих мозгов. Есть ли они у меня, или ты повсюду. Правда, в таком случае я даже не знаю, как я могла бы жить дальше. Вероятно никак, тебя слишком много в моей жизни. Обьясни мне Каин вот что. Зачем тебе я как личность? Ты без меня бы добился куда больше. Не знаю как, но задавил бы меня, жил бы в моем теле, стал бы ассоциировать себя с женским полом и был бы счастлив.
— У тебя опять случилось суицидальное настроение? Возьми свои же собственные слова, умная ты наша. Ты это ты и никто больше. У меня нет никакого желания проживать твою жизнь за тебя и реализовывать какие-то идеи, которые придут ко мне в голову. Если мы думаем о том, какова моя роль в твоей жизни, то я это не ты. Скорее уж отец, которого у тебя не оказалось. Который, конечно, не знает, что ему делать толком с такой долбанутой на всю голову дочерью, но надеется, что она как-то себя в итоге реализует и в итоге научится жить, не ноя на каждом шагу о бессмысленности существования.
Диана молча разглядывала Маргариту, ожидая ее реакции. Но, видимо, ее дождаться было явно не суждено, вампирша в ответ тоже уставилась на нее. Художница не знала толком, что там в голове у нее творилось. Может, Маргарита сочла про себя слова девушки редкостными бреднями и втихомолку потешалась над ней. Или же была задета, теперь примеривалась, как бы поизящней свернуть неугодной собеседнице шею. Еще могла задуматься над смыслом жизни и прочей ерундой. Ну или ей просто насрать. В последний вариант Диана верила даже больше, чем во все остальные. Потому поглазев немного, она сделала весьма неопределенное выражение лица, которое можно было интерпретировать как замену фразе «ну и ладно». Подлив себе вина, она уставилась в пустоту, все больше проникаясь задумчивостью о том, что же она только наговорила вампирше.
— Наверно все-таки я проговорила все это больше для себя. У меня случился какой-то приступ самообмана, что я тут что-то решаю. Хотя наверно если бы я реально что-то решала, игнорируя тебя, то уже померла бы, голодая где-то в углу, проникаясь собственным равнодушием. А так я ничего толкового не делала. Ну вот ведь бред. По своей собственной идее я не подхожу нормально на роль человека. Скорее уж на такое же чудовище.
— По идее да. Ведь сейчас твоя воля вряд ли позволит тебе поступать иначе. Но если так рассуждать, то никто не волен, над всеми нами властвуют убеждения, которые прописывают за нас модель поведения. Но все может измениться. Ты можешь обновить свои убеждения, пережив что-то новое. Может, ты обретешь просветление. А может и нет. Но факт в том, что пути перед тобой еще не закрыты навсегда. Ну и в каком-то смысле ты стала такой по собственному выбору. Даже не поверив сердцем в какую-то модель ценностей, ты могла принять ее, просто потому что тебе пофигу. НоА твой выбор - не выбирать совсем. Мы не знаем, сделала ли Маргарита выбор стать чудовищем сама или стала жертвой обстоятельств. Но факт в том, что ее жизнь будет такой навсегда. И единственный вариант - окончательно умереть. Чудовищем она не перестанет быть. Жить самостоятельно, без паразитирования на людях, даже если это выражается просто в распитии пакетиков от доноров, она, наверно не сможет.
Вздохнув, художница отпила пару глотков, с почти полностью закрытыми глазами погружаясь в размышления. В принципе время было самым подходящим. Почесав место укуса, девушка чуть разбередила кровавую корку, но не обратила на это внимания, пряча под браслетами след. В голове все равно было полно мыслей, которые не касались другой встречи с другой вампиршей. Она думала о том, что значит быть чудовищем и человеком, есть ли выбор и о многом другом.

Диана особо не боялась своей собеседницы. Тут даже дело было не в том, что Маргарита, похоже, явно не была настроена убивать, калечить и далее по списку. Создалось впечатление, что девушке удалось ввести вампиршу в какое-то состояние хандры, когда задаются вопросами о смысле жизни и всем таком. Скорее дело было в том, что художница  как-то в принципе не боялась умереть. Да и к тому же она считала, что в плане смертельной угрозы вопрос стоит лишь в количестве шансов выжить. Можно считать вампира хорошо подготовленным человеком, который сделает все с гарантией. Так что рассуждать о том, что вампиров надо бояться больше, чем людей, Диана даже не хотела.
- Какая жалость, - с едва заметным сарказмом выдала художница, как обычно, выдавая некоторую долю правды под прикрытием язвительности, находя что-то действительно забавное в двусмысленности своих слов. Все-таки была какая-то часть Дианы, которая была суицидально настроена и потому втайне действительно надеялась на окончательный исход своей жизни. Но подобные порывы девушка все-таки не демонстрировала открыто и прямо, так как они были в какой-то мере не совсем приемлемы социумом.
- Утверждать обратное вслух, наверно, было бы не столь легко, - заметила художница, отпивая глоток вина. Она все еще надеялась, что алкоголь доведет ее до такого состояния, что она не будет слышать раздражающего шепота, из-за которого она была вынуждена ловить взглядом движение губ Маргариты каждый раз, когда та тихо говорила, так как иначе не могла разобрать что-либо. Еще почему-то у нее были мысли о том, что действительно на публике говорить о том, что кого-то прибьешь, довольно забавно.
- Я похожа на ту, кто все продумывает заранее? - Глянув с одной приподнятой бровью, спросила Диана, когда ее спросили о фотографиях. Девушка действительно не имела понятия о том, как будет действовать, особенно с учетом того, что она даже не видела снимков.  Потом, на компьютере посмотрит. Рука сама потихоньку прихватила старый планшет и отправила его в сумку на плече.
- На что тебе фотографии? Эстетика? Или будешь разыскивать убийц? - Решила поинтересоваться художница, все-таки не имея представления. Абсурдных предположений в духе того, что Маргарита это будет где-то публиковать, у нее не было. Все-таки было понятно, что какую-то ценность в глазах вампирши, эта модель представляла. А значит, Маргарита не будет убивать всю ее возможную репутацию, сровняв с грязью ее имя, методом публикации в газете ее обезображенного тела с указанием обстоятельств. «Надо не забыть сделать себе пометку – не продавать фотографии в СМИ. А то это будет уж точно угроза, так как Маргарита знает, кому они принадлежат. Должен же быть предел ее паладинским замашкам.» Впрочем, способность фотографий размножаться и копироваться она никогда не недооценивала. В конце концов, все сводится к набору байтов, единичек и нулей. Так что можно будет запихать много куда.
- А так – перешлю утром по электронной почте как-нибудь. Сумму пока не придумала, ибо не занималась таким никогда, - выдала художница с легкой душой, решив, что это не должно ее беспокоить. В принципе можно было бы и бесплатно, но у Каина же мания делать деньги чуть ли не на всем подряд.

«- Ну вот везет тебе, видимо, на вампиров, которые по характеру больше походят на регулярных посетителей церкви. Ну или на последователей какого-нибудь волонтерского сообщества, я даже не знаю. Можно прямо-таки начинать скучать по той странной сумасшедшей твари, которая пришла на одну ночь и почти сразу же свалила. Прямо-таки единственное существо, которое походило хоть немного на вампира по характеру. Хотя, конечно, она из гроба вылезла.»
«- Даже не знаю, что мне делать при таком везении. Предложить ей повесить на себя крест и отправиться в священный крестовый поход? Хотя не пойдет, там же мусульман надо убивать. Скорее тогда уж надо ей значок мира показать, научить курить марихуану и быть настоящим хиппи и растафари». Диана даже глянула на Маргариту, пытаясь представить, пошли бы ей дреды, косяк во рту и раздолбайский вид. В целом это было бы даже очень мило с учетом того, что большинство вампиров имеют какой-то вид этакой «ничем не обоснованной аристократии». Все как будто сошли с обложек журналов.
- У тебя нимб чуть криво над головой висит, - заметила художница, прямо-таки ничем не выдавая своего сарказма, за исключением смысла фразы. Впрочем, рассуждать о том, что у Маргариты какие-то стойкие принципы и убеждения, ее не особо волновало. Художница не особо планировала прямо сейчас умирать, но почему бы ей не обсудить эту тему с вампиршей.
- Мало кто придерживается твоих идей, иначе бы никто не умирал и все были бы счастливы, добиваясь того, чего хотят. Наверно, также, ты не столь категорична в отношении других жизней,  - ответила девушка, решив не рассуждать касательно того, что происходит в момент конфликтов. Все-таки в этом мире слишком много людей. Даже если бы осталось всего два человека на этой планете, они бы нашли, о чем поспорить.
- Не знаешь зачем, но купишь… - задумчиво сказала Диана, немного забавляясь от того факта, что она не одна оказалась совершенно иррациональна. Все-таки сама художница тоже не была образцом логичности и последовательности, но «куплю, потрачусь, непонятно зачем», вызывало все равно легкую, чуть кривоватую усмешку. Ну а предположение о том, что она не будет никуда выкладывать, вызывало одну, слегка приподнятую бровь, как этакий вопрос «да неужели», который так и не был задан. Художница, впрочем, действительно не  собиралась отвечать, предпочитая не врать откровенно, а просто не договаривать.
В своей задумчивости, художница заметила то, что поведение вампирши немного изменилось. Во всяком случае, люди не просто так облизывают губы, а подобная мимика вполне подходила и для немертвых. Потому Диана положила ту руку, на которой под браслетами скрывался еще не до конца заживший укус, а второй рукой подперла голову, решив уделить немного внимания разглядыванию Маргариты. Раз уж разговор сложно вести куда-то еще, так почему бы не посмотреть на то, как у вампиров с едой обстоят дела.

Диана могла бы закатить глаза в жесте обреченности к своей горестной судьбе. Ей действительно удалось нарваться на вампиршу с зачатками святой. Но не стала, решив, что хватит на сегодня особого эмоционального самовыражения, потому просто задумчиво смотрела в пустоту. «Интересно, есть ли храм с таким именем, как у нее. Хотя к тому же наверняка это не совсем ее имя, раз она азиатка. Вот же дрянь ходячая. Вообще, правда, все эти рассуждения «меня научили, и с тех пор я следую этим принципам» очень серьезно напоминают синдром утенка. Хотя интересно, все ли обладают им в той или иной мере. »
«-Ну, вероятно, если он у тебя есть, то в менее значительной степени. Правда, твое критическое мышление привело к крайнему скепсису относительно всего, что есть у тебя на пути. Впрочем, это уже не синдром утенка, это скорее пессимизм.»
Впрочем, Диана не считала Маргариту неправильной вампиршей. Как выяснилось, это уже второй вампир паладин, в то время, как она встретила всего одно чудовище и по плоти и по духу. Потому прямо легче сказать, что это куча людей, которые имеют не совсем обычный образ жизни, только и всего. Потому художница не особо представляла себе, чего  у Маргариты какие-то переживания по поводу смерти. Если она идет сквозь века, погруженная в какие-то идеи. И чего переживать из-за смерти модели, было совсем непонятно. Однако погружаться в рассуждения Диана не собиралась. Вместо этого она долила себе в бокал вина и решила потихоньку допить его, чтобы уже спокойно пойти дальше гулять и заниматься своей бессмысленной и бессистемной деятельностью, которую многие очень иронично называют «жизнью».
- Вокруг зеленых бумажек крутится современный мир. Да и это забавно – просить несколько соток за подобное после той сделки, - Диана во всяком случае, находила в подобном деле что-то забавное. Впрочем, подобное поведение было еще более или менее нормальным в их американском обществе – все продается и покупается.
Допивая вино, художница заметила очередное открытие дверей бара. Все бы ничего, если бы пара вошедших не напоминала так ребят, которые относительно недавно резвились в переулке. Видимо, ходили куда-то менять одежду, дабы не бродить по улицам в залитых кровью тряпках. И тут же превратились в мирных невинных граждан, которых просто ходят по своим обывательским делам. Проводив их взглядом, художница едва слышно фыркнула, проникаясь ироничностью ситуации.
- Возможно, снимки тебе не понадобятся, только меня в это не впутывай, - выдала художница, после чего откинулась на спинку, держа в руке бокал. Почему-то вместо того, чтобы предвкушать весьма любопытное зрелище, Диана почувствовала себя тоскливо. «Ну вот чем я занимаюсь. Стравливаю непонятно кого просто ради убийства скуки. Кроме как «тоска зеленая», даже сказать нечего. Буду сидеть, ждать опять неведомо чего. Скука». Поежившись, она запахнулась плотнее в свою куртку, стараясь не думать о том, что же сейчас будет. В основном потому что мысли об этом не особо захватывали ее голову. Лишь бы не трогали ее, а там было как-то совершенно наплевать, убьет ли их Маргарита или просто потащит волоком к полиции.

Диана не знала, что ей толком делать. Ибо в каком-то смысле делать не хотелось ровным счетом ничего. Маргарита, с ее подачи, обратила внимание на тех, кто убил ее модель. «Значит, вот так это будет выглядеть. Забавно. Я могла бы промолчать и, весьма вероятно, оказалось бы так, что вампирша бы никогда не заметила этих парней. И тогда бы ироничность ситуации дошла бы до какого-то невероятного доселе предела. Только представь, Каин. Ведь они бы оказались рядом с той, кто захочет их убить и остались бы живы. Вот примерно так, как я, и становятся серийными убийцами. Сколько людей я уже отправила на верную смерть своим бездействием, обрывая их шансы на спасение, не мешая убийцам творить свои дела. Теперь я еще и помогаю убийце, указывая на жертву.»
«-Тебе это приносит какие-то моральные страдания? Нет? В общем, ты же у нас это замечаешь по очень простой причине. Где-то там, далеко в прошлом, у тебя ведь были принципы в духе «убивать плохо», «быть честной» и далее по списку. И у тебя эти принципы ассоциируются с хорошей жизнью. И пусть даже разумом ты их не признаешь, где-то за пределами чувств у тебя что-то есть ко всему этому. Вот почему ты поминаешь их неявным образом, иронизируя над своей асоциальностью и бесчеловечностью».
Диана проводила Маргариту взглядом и тоскливо вздохнула. Было видно, раз вампирша движется с нормальной скоростью и не пытается со свистом прибить обоих мужиков, значит, задумала прибить их каким-то более тонким способом. В принципе, девушке было более или менее все равно, каким образом они умрут, ибо никакого сострадания она не испытывала. Тоскливо вздохнув, художница продолжила свои мысленные терзания.
«-Ну и что ты предлагаешь мне делать с этим? Как мне оторваться от своего прошлого? Я бы, наверно, очень хотела начать все заново, незамутненным взором вновь смотреть на мир. Вот почему я так алчу смерти, хотя и знаю, что нет никакой реинкарнации, нет ничего по ту сторону небытия. Но при этом я считаю свою жизнь уж слишком унылой в таком варианте».
«-Фокус в том, что ты требуешь невозможного. Мир вокруг тебя нельзя создать заново. Даже если ты потеряешь память, все равно у тебя будут то же окружение. Все твои принципы оправдываются миром вокруг тебя, они не так уж серьезно связаны с какими-то грезами. Ты вернешься туда же, откуда и начала. Я понимаю, что ты хочешь сдаться, опустить руки. Многие люди часто так хотят, всем ведомо отчаяние и страх. Уныние может сопровождать каждого. Ты просто видишь его чаще у себя, нежели у кого-то из своего окружения. Но выбора в каком-то смысле на самом деле нет. Надо идти вперед, сквозь то, что кажется тебе адом, но таковым на самом деле не является. Возможно, когда-нибудь тьма не будет застилать тебе глаза и ты увидишь положительные стороны этого мира».
Можно было, по-хорошему, уйти сейчас, оставить это место, пока у Маргариты вершится какая-то там месть. Диана даже задумалась, пытаясь понять, каково живется вампиру, которому много сотен лет. Сколько на ее пути было людей, умерших насильственной смертью? Сколько из них вампирша ценила. «Интересно, она каждому убийце мстила или мне тут совсем повезло? Возможно, высокомерие это не проклятье вампиров, а их благословение. Проигнорировать смерть своих близких. Проигнорировать предательства, обманы и уловки окружающих. Жить дальше, не смотря ни на что. Возможно, будь Маргарита чуть более самодовольна, она бы просто плюнула на смерть своей модели и сейчас жила бы куда легче. Но она занимается какой-то ерундой». Диана едко хмыкнула.
«-Вероятно, это ужасная судьба. Жить чудовищем с человеческим лицом. И человеческими мозгами. Вероятно, именно такие вампиры и живут среди людей. Воспринимай это как торжество человечества над своим врагом».
Кутаясь в свою куртку, Диана чуть кривовато ухмыльнулась, в ее эмоции было больше горечи и желчи, нежели искреннего веселья. В основном потому что она проецировала на себя в какой-то мере эти рассуждения. Она проникалась тоской и печалью от того, что вынуждена занимать свой мозг подобной ерундой, дабы не убивать себя об столешницу особо жестоким и глупым способом. Но воспоминания всего дергали ее. Эрилья. То странное безумное чудище, пришедшее откуда-то из прошлого мира, когда вампиры были действительно монстрами, которых следовало бояться, потому что они были бешеными зверями, которые могли напасть в любой момент, не заботясь о человеческих законах, потому что жили вне человеческой  системы. Диана помнила отвращение и шок на лице этого призрака, который не признавал современного устройства мира. И в принципе понимала его. На первый взгляд это победа чудищ – возможность существовать под защитой закона, не ожидать под своими окнами озверевшей толпы с вилами, которая днем достанет из гроба и вытащит на солнце. Но это на самом деле победа людей. Приручить чудовищ, управлять чудовищами, заставляя их делиться на однозначных монстров и двуличных тварей, которые хотят жить спокойно. И законное право уничтожать первых и сковать правилами вторых. И внушить страх, что в случае несоблюдения правил, им следует услышать поступь федерального маршала, идущего по их задницу.
«- Вот так всегда. Все эти развлечения, смерть и жизнь, что должно, для них, наверно, быть радостными вещами, все обращается в трагизм. А я на это вынуждена смотреть и время от времени сплевывать желчь».
«-Возможно, все не так уж и плохо. Да, ты у нас тут видишь печальный конец для всего, что есть. Но ты в каком-то смысле наблюдатель. Пусть многие говорят, что наблюдатель тоже вовлечен в процесс, но при этом ты с большей вероятностью выживешь, нежели какая-нибудь вампирша. А даже за самой темной ночью, следует рассвет».
«- И откуда, скажи на милость, ты набрался столь глупых романтических мыслей? Что за бредятину ты тут выдумываешь? Ты же прекрасно знаешь, что единственная судьба, которая мне уготована – это только новая порция страданий и боли. Если я найду хоть что-то, что бы как-нибудь оправдывало, я честно скажу, что была не права. Но до этого всегда стоило мне хотя бы приноровиться, как тут же я скорее получаю новый удар судьбы, который вновь вынуждает меня страдать и терпеть что бы то ни было.»
Смотря в пустоту, художница пыталась понять в очередной раз, ухватить несуществующий смысл во всем окружающем мире. Но он словно развеивался под ее взглядом, не выдерживая критического осмотра. Вот и сейчас она окинула беглым взглядом оживленный бар и почувствовала приступ тошноты от того, насколько мерзостна была картина. Осознание того, что огромное количество людей  в качестве основного элемента наслаждения, ради которого и терпят свои сорокачасовые рабочие недели, было пребывание в алкогольном опьянении. Массовая наркомания, только легальная.
Словно напоминая о наркомании, появилась на горизонте все та же вампирша. Художница даже не подняла взгляда совсем наверх. Холодные пыльцы все также царапали ногтями грубую кожу куртки, заставляя чувствовать себя еще более тоскливо, так как теплее не становилось. Диана представляла, какое впечатление может производить со стороны. Скорее жалкое, нежели отталкивающее. Сидит себе такая девушка, которая по размерам наверно не занимает и толики пространства того, которое должен занимать человек за этим диванчиком, ежится в черную куртку, словно та может защитить ее от жестокого окружающего мира. Проводив взглядом двух парней, которые торопливо вышли из бара, Диана хмыкнула.
- Топорно, - хрипловато прокомментировала девушка работу Маргариты, решив не думать о том, что встреча с ней может оказаться последней не только потому, что Диана найдет свою смерть в ближайшее время где-нибудь в подворотне по какой-либо причине или вовсе без таковой. Могут случиться и другие причины для такого. Впрочем, рассуждать о подобных вещах было по меньшей мере скучно и уныло.
«- В общем-то верно, это совсем не наша работа. Мы тут даже ничего не получим, если будем вникать в процесс, ничего нового не узнаем. Так что оставь это».
Диана хотела бы спросить у Каина «А что же мне тогда делать?», но знала, что ничего толкового не услышит. Знала, что ее внутренний голос вряд ли предложит что-то более серьезное, чем  продолжение гедонистического образа жизни. И от этого было еще более тоскливо. Апатия окутывала девушку, проходилась холодными пальцами по загривку, зарывалась в шевелюру, подобно настырному любовнику. Вот только вместо возбуждения приходило полное бессилие и беспомощность, которое придавило Диану к одному месту, мешая сдвинуться с места хотя бы на миллиметр. Взгляд все так же был направлен в пустоту, лишенный какой-либо осмысленности и сосредоточенности. Девушка одновременно варилась в собственных темных размышлениях и отсчитывала секунды. Словно была какая-то слепая, абсолютно безумная надежда, что в какой-то миг произойдет что-то, что вырвет Диану из мрачных дум и утянет в бездну реальности. Словно будет в этом мире что-то, что разомкнет этот безумный цикл парадоксальных и противоречивых выводов, который крутится под аккомпанемент из сотен шепчущих голосов, позволив Диане сбежать от тихого кошмара собственного разума.

Диана продолжала пребывать в состоянии, близком к кататонии. Тщетность всех ее дел казалась просто очевидной. Ночь за ночью, она продолжала заниматься все той же дрянью. А сейчас даже алкогольное опьянение было слишком слабым, чтобы хотя бы избавить ее от шепота в ее голове. «Видимо, надо было сразу начинать пить виски, а не размениваться на жалкое вино, которое от виноградного сока мало чем отличается».
«- Мы и так злоупотребляем алкоголем постоянно. Так что хватит и вина. И вообще лучше в ближайшие несколько дней пробуй, не знаю, каким-нибудь другим способом улучшать свое самочувствие. Секс, например. Или посиди дома с чашкой кофе и порисуй, посмотри кино или сериалы какие-нибудь, аниме, как вариант. А то здоровье погубим быстрее, чем найдем смысл жизни».
Диана в принципе не имела ничего против такого варианта, однако отложила эти идеи куда подальше. Все равно она сейчас была в баре с вампиршей, а не у себя дома. И здесь была другая ситуация и другие проблемы. Девушка попыталась прикинуть, что она может сделать в текущей тоскливой ситуации. Конечно, можно было выдать вампирше рекомендацию исправить плод своих трудов, все-таки гипноз дело весьма и весьма дурное. Но тут, как назло, было объявление о трупе и явно догонять двух ребят стало несподручно. Девушка утомленно вздохнула. «Ладно. Поздно метаться. Сейчас, наверно, стоит рассуждать только о том, как наиболее спокойным образом самой уйти. Конечно, я ни в чем не виновата. Но при этом как бы участвовать в допросах – ну его к черту». Была надежда, что вампирша просто сказала парням исчезнуть, например, утопиться где-нибудь в реке. Ну или вообще ничего существенного не приказала, просто подтверждение информации получила и оставила в покое. Это было бы самым благоразумным делом.
Художница в этот момент услышала слова о фотографиях. В голове словно триггер щелкнул от такого. Когда вампир просит на грани требования что-то, вспоминается тот факт, что это чудище, которое может и загипнотизировать.  А потому надо избегать взгляда в глаза при всей своей склонности смотреть на собеседника.
- Как-нибудь сама разберусь, что, куда и как далеко. Убей меня, если так хочется управлять хоть чем-то, вампир, верящий в святость жизни, - тихо прошептала художница, находя что-то ироничное в своей фразе, раз парней пока не нашли в ближайшем переулке. Все так же не глядя на Маргариту, Диана поднялась, найдя в этом что-то забавное, внезапно растрепала вампирше шевелюру, после чего пошла к барной стойке, где передала пару купюр за алкоголь и отказавшись от сдачи. Девушка посмотрела через окна на толпу, немного забавляясь от того, скольким людям было интересно убийство. Все были такие высокоморальные и жалостливые, но на кровь слетаются быстрее, чем мухи на всем понятную субстанцию. «Ну и ладно, в общем-то надо просто уходить, подобно тем парням, благо исчезать в моей ситуации куда легче. Ну да, лучше уж изображать, что я тут не при чем и не думать о том, что эта вампирша против меня что-то сделает.» Диана пошла на выход, думая, как будет протискиваться через эти толпы на улицах. Подумав о своем последнем ничем не спровоцированном поступке, она еще раз усмехнулась. Все-таки вампиры забавные чудища. Такое ощущение, что их крайне сложно спустить с небес на землю, но на деле оказывается весьма и весьма просто.

Отредактировано Diana Stillman (18.11.15 09:58:01)

Диана, однако, думала о непосредственности. Знакома ли она чудовищам? Можно ли пройдя сквозь века, насладиться банальным походом в кино? Посмотреть на звезды и подумать о чем-то ностальгичном? Или вампиров какие-то вечные замашки, которые заставляют их что-то делать, чего-то добиваться в этой жизни? Диана слишком далека была от понятий достижений, амбиций и планов. Как-то уж слишком другая была у нее ценностная система, чтобы хотя бы стать хорошим специалистом в чем-либо, не говоря уже о том, чтобы добиться чего-то серьезного.
«-Ну, если что, можешь себе другую красивую цель поставить. Если ты научишься проживать бесполезные дни абсолютно бесполезным образом, при этом не особо переживая, а просто делая что-то, что кажется нормальным и естественным для тебя, то можно будет считать, что я в каком-то смысле достиг своей цели. Ведь тогда твоя жизнь будет действительно хорошей. Ведь на самом деле именно мысли твои отравляют каждый миг твоего бытия, каждый шаг ты подвергаешь безжалостной критике. А если принять все это как есть и перестать мучиться – то все будет выглядеть у тебя очень даже неплохо».
Диана даже ответить попытаться понять свое отношение к сказанному Каином не успела, не говоря уже о том, чтобы что-то ответить, как, глядя под ноги, натолкнулась на Маргариту, которую очень хотелось боднуть лбом. Или подзатыльник отвесить. Или каким-то еще образом отреагировать на подобное пассивное сопротивление. Огромного труда, сопровождаемого довольно долгим ступором, ей стоило удержать себя от того, чтобы посмотреть на вампиршу. Дело было не в фотографиях, пользу от которых она получит, вероятно, в виде сравнительно небольшого количества долларов после выкладывания на своем сайте. Как бы можно было в этом вопросе уступить Маргарите. Но вот давать возможность поковыряться в своей голове… художница не могла этого допустить. Страх, смешанный с гневом, возникал каждый раз, когда возникала угроза каких-то неожиданных откровений. Несмотря на то, что свой рассудок и мышление она ненавидела, но вот вмешательство в работу своего серого вещества – нет уж. А если кто-то еще и ее воспоминания затронет  - за это Диана и убить могла.
Фраза Маргариты о смерти напомнила художнице о том, что она сама недавно говорила. «Ну да, вот оно, уважение, черт побери, к моему выбору. Сразу блин давит своим проклятым опытом. Как будто я спрашивала».
– Засунь свое «поверь» себе в задницу, - вежливо напомнила Диана о том, что же она говорила о том, насколько же ей наплевать на весь многовековой опыт вампирши. Она открыто признавала тот факт, что является, возможно, глупой. Можно было сказать, что и по эту сторону мира для нее нет ничего интересного, да и еще при этом была масса раздражителей, что делало ту сторону существования куда привлекательней. Однако разговаривать желание пропало уже давно, потому девушка просто обогнула собеседницу, благо места для двух явно не солидных по размерам представителей женского пола было предостаточно. Потому она и пошла на выход, решив не особо размениваться на дальнейшие споры и рассуждения.