Посещение родины, после стольких лет расставания было сродни… глотку грязного воздуха, наполненного выхлопными газами. Что стало с ее прекрасной родиной?! Какой изверг сумел до такой безумной неузнаваемости изменить все? Теперь невозможно было найти ничего из того, что помнила Оливия. Она чувствовала себя чужой в своем собственном доме, как будто ушла ненадолго, а вернувшись – обнаружила что его захватили и разрушили какие-то вандалы без вкуса и тяги к прекрасному.

Некогда мощеные камнем или пыльные, грязные улочки сменились черным асфальтом, все еще горячим даже после захода солнца. Кое где лежала ровными рядами брусчатка и по ней лениво бродили туристы, осматривая дома, которые вероятно оставили специально, чтоб мимопроходящим зевакам было на что поглазеть.  Но это было совсем не то же, что выложенная камнем улица! Улица, по которой гремя сковородками, кувшинами, плошками и прочим скарбом, некогда ехал лудильщик. И гремел он не просто так, а потому что каждый шаг его маленького ослика деревянные колеса телеги стучали о неровную мостовую или попадали в провалы, от чего маленькая тележка подпрыгивала и заставляла всю нехитрую посуду греметь, как безумный оркестр. Звук позвякивания и грохота, разносившийся по утрам, влетавший в открытую дверь и окна вместе с теплым ветром пропитанным запахом оливкового масла и яблок… выпечки и грязи… пота и моря… Где все это?

Где моя родина? Что это за место? Почему все такое чужое и странное?

Снова и снова Оливия вопрошала у города, который был ей совершенно не знаком. Враждебен. Как мать, не принимающая свое уродливое дитя. Теперь он разросся. Стал огромным, слишком современным, оставив уютные уголки словно в насмешку над воспоминаниями женщины, прожившей слишком долго вдали от него. И словно какой-то кусочек души отрывался и падал вниз на этот ровный асфальт, оставаясь там лежать в миллиардах осколков из которых уже ничего не собрать. Печально? Да. Но стоит ли рвать сердце?

Через пару недель пребывания в Неаполе, который назывался солнечным даже тогда, когда за окнами было темно, Лия научилась принимать его таким, каким он стал. Новым Неаполем. Так было проще. Это два разных Неаполя. Нет смысла их сравнивать и оплакивать безвозвратно утерянные воспоминания. Вместо того, чтоб достигнуть желаемого и вернуть свое детство, можно было навсегда распрощаться с теми крохами всего светлого, что еще осталось в них. Новый же Неаполь, словно в ответ на это небольшое духовное усилие, стал как будто дружелюбнее. Как дама, которая прячется за веером от настойчивого кавалера, но начинает кокетничает, как распутница, стоит только принять игру и показать серьезность своих намерений, так и Неаполь готов поделиться всем, что у него есть, достаточно только продемонстрировать свои желания и проявить каплю терпения. В этом он не изменился. Что-то не меняется никогда… Но Оливия желала узнать его снова. Каждый уголок, каждую подворотню и улицу… Запомнить, как запоминаешь тело любовника, и может быть еще через пару столетий вернуться и изучить его снова. Ей очень понравилась эта мысль.

В этот вечер она занималась именно этим. Изучала, исследовала. Играла снова эту игру и получала удовольствие беседуя с жителями, узнавая об истории города, о том, что было и что могло бы быть. И каждый раз, когда вампирша принималась за новый район, пытаясь следовать хоть какой-то системе в своем хаотичном замысле, она начинала с мест, где собирается молодежь. В Италии, как и во всей Европе, вампиры все так же являются монстрами. На них охотятся и убивают. Но некоторых влечет к ним. Оливия хотела найти место, где собираются вампироманы, чтоб всегда иметь возможность забыться там до рассвета или подкрепиться. И неподалеку должен был находиться клуб, в подвале которого такое место как раз и было… Вот только где?

Свернув из одной улочки в другую, вампирша приметила светлую одежду. Довольная улыбка расползлась на накрашенных губах и неслышно подобравшись к девушке, Лия положила ладонь на ее плечо, слегка погладив. Она не хотела домогаться темноволосую девушку в белом, хотя обнаженные шея и затылок, кокетливо прикрытые шляпой – были вопиюще провокационны.

- Bonanotte, signorina! Parlate 'a lengua napulitana?*

* - Доброй ночи, синьорина! Говорите по-неаполитански?(итал.;неап.диал.)

Отредактировано Olivia Sheridan (05.12.15 18:21:13)

Ночь была прекрасна. Этот пряный тёплый дышащий сладостью и в то же время свежий, от близости большой воды, вечер не переставал удивлять. Нельзя сказать, что он был особенным. Потому что каждый вечер на обновлённой родине был особенным и восхищал каждый по своему. Но на этот раз, к чудесной погоде, как вишенку на торте, добавили знакомство с одним из чудеснейших созданий на планете - американкой.

Разумеется, это не было ясно по одному лишь внешнему виду. Когда девушка повернулась и серо-голубые глаза раскрылись чуть шире, вампирша смогла на одно мгновение поймать их взгляд. А затем девушка опустила ресницы и начала разглядывать стоящую перед ней женщину, не дав возможности окутать её ещё большими чарами, чем уже окружали Лию. Но не только прекрасные глаза вызвали замешательство. Так беззастенчиво и нахально разглядывать совершенно незнакомую женщину? Это даже импонировало! Как и восхищение, которое увидела во взгляде девушки Оливия. Как и большинство вампиров - она была тщеславна. И даже то, что в глазах окружающих она была вечно прекрасна и обворожительна, не льстило ей так, как льстил искренний взгляд незнакомки.

В современном мире сексуальность стала чем-то вроде культа. Но в корне изменилась, особенно по сравнению с теми представлениями о ней, что были пару веков назад. Слишком многие и слишком разные вещи приобретали оттенок сексуальности. И это в то время, как классику стали чаще называть любопытным словом "ретро". И хотя Лия всегда стремилась соответствовать современной моде, особенно французской, ей порой были совершенно не понятны некоторые по её мнению совершенно странные вещи. Например ирокезы и странные цвета волос не столько шокировали, сколько вызывали нездоровое любопытство. А привычка ставить на себе нестираемые метки и прокладывать своё тело металлом, как древние люди, вызывала сначала легкое презрение, а затем равнодушие к подобным странным вкусам. И тем больше вампирше нравилась девушка, чем больше она находила в её наряде стиля и изящества. Словно маленький, сероглазый ангел, облачённый в белое и потерявшийся на грешной земле. Восхитительный подарок судьбы.

Именно так и думала Оливия, пока этот подарок не раскрыл свой маленький ротик и не начал нести нечто совершенно запутанное, едва понятное из-за акцента. Но Оливия продолжала улыбаться, не показывая вампирские клыков, и смотрела на маленькую синьорину с теплотой и пониманием. Иностранка, потерявшаяся в чужом городе. Интересно, будут ли её искать, если помочь ей потеряться окончательно?

Поначалу Оливия не могла понять ни слова, хотя и услышала слово "Англия". На её лице, как выточенная из камня, застыла ободряющая улыбка. Не зависимо от того, что пыталась сказать девушка - её уже поняли и не было нужды в подробных объяснениях. Но её вероятно смутило неожиданное появление незнакомой женщины, и за то, что девушка была такой хорошенькой и изящной, вампирша готова была дать ей столько времени на то, чтоб собраться с мыслями, сколько потребуется.

Неожиданно, приятное лицо девушки осветила улыбка. Это была та самая улыбка, которая делает просто хорошеньких, миловидных девушек - красавицами. Такие улыбки женщин ставят мужчин на колени, вызывают любовь и притягивают окружающих. Искренность, с которой улыбалась незнакомка в белом, дошла до ее глаз и зажгла их. Внутренний свет перепутать невозможно ни с чем. И в сочетании с этим бессовестно честным и нахальным взглядом, а так же белым нарядом, улыбка произвела совершенно обезоруживающее действие даже на вампиршу. И словно в ответ на это, окружающая темнота вспыхнула ярким, жёлтым светом, когда над головами обеих женщин зажегся яркий, уличный фонарь.

- Я потерялась.

Это было довольно уверенное заявление для действительно потерянного человека. Но на этот раз Оливия поняла каждое сказанное слово, сразу же вспомнив откуда знает этот акцент.

Американцы... Ах, американцы! Какая забавная нация. Они всем говорят, что их страна свободна и демократична, вызывая желание убедиться в этом лично. Но при этом им не сидится в их сказочной стране: они предпочитают разъезжать по другим странам и активно влезать в чужие дела. И до чего же забавны американцы в общении! Ни один европеец не стал бы с такой лёгкостью и непринужденностью выставлять себя на посмешище, как делали это американцы. А уж их манера вести себя с окружающими... Эта самонадеянность! Её можно было бы размазывать по пальцам, как десерт, так её было много. Но если бы не акцент и эта беззастенчивая, непосредственная грубость, Оливия никогда бы не подумала, что перед ней американка: настолько со вкусом и лёгким шиком выглядела миловидная незнакомка.

- Вы...американка, не правда ли?.. - с искренней и сексуальной улыбкой уточнила вампирша, заговарвая на английском, хотя и не без акцента, при этом ненавязчиво протягивая девушке руку для знакомства, - Я знаю нескольких американцев, и вы на них совершенно не похожи. Меня зовут Бьянка. А как ваше имя, синьорина?

Отредактировано Olivia Sheridan (07.12.15 20:55:59)

Приятно ощущать человеческое тепло… И вдвойне приятно ощущать его, если ты вампир, и чувствуешь пульс человека, ритм его сердца. Этот успокаивающий, как колыбельная, ровный стук – скользящий на языке, как нетающая во рту конфета – был во всех отношениях зовущим. Но не только он был приятным… Оливия пожала протянутую ладонь Люси, ощущая мягкость и теплоту ее руки даже сквозь ткань перчаток, и с этими ощущениями – проникаясь к девушке все больше. Это конечно, не означало, что можно было бы пойти на вопиющую откровенность или тем более в чем-то довериться, но маленький сероглазый ангел определенно располагал к себе. И даже очевидная заминка в упоминании происхождения никаким образом не испортила этого впечатления.

Наслаждаться прекрасным, к сожалению, невозможно вечно и все хорошее рано или поздно кончается. Так и искренняя светлая улыбка быстро сменилась сначала одной из дежурных улыбок для незнакомцев, а затем плавно изогнулась в скользнувшую по губам полуулыбку. Но тем не менее миловидная американка – с очевидно не совсем американским происхождением –продолжила беседу с поистине завораживающим энтузиазмом. Она задавала вопросы и проявляла искреннюю заинтересованность хотя бы внешне, общаясь вполне дружелюбно и вежливо, что больше подходило европейцам. И как и все прочее – это находило свой отклик в Оливии, все еще продолжающей слегка касаться теплой и изящной ладошки.

-Вы что-то спросили меня, когда подошли, но я не совсем поняла. Слова вроде бы знакомые, но значения я всё же не уловила. Это местное наречие или мои познания итальянского ещё хуже, чем я надеялась?

Хорошенькое личико отобразило чудесный, почти смешливый прищур глаз, взгляд которых смотрел прямо в глаза вампирше, будто бы она была обычным человеком. Ах, какая неосторожность! Пусть и по незнанию, но Люси одолжила своей собеседнице прекрасную возможность применить чары, выходящие за рамки физической привлекательности. Достаточно было только мысли о такой возможности, чтоб воздух начал сгущаться от напряжения вампирской силы. Глаза Оливии заполнило насыщенное, золотистое виски, на дне которого осталась опасная темнота, гипнотизирующая и затягивающая в свои потаенные глубины… погружающая в смятение… вводящая в транс…

- Вы правы, это местное наречие, — произнесла Оливия, переставая улыбаться.

Грациозно вскинув кисть, вампирша прижала запястье к запястью Люси и отвела ее руку с зажатым в нем мобильным устройством. Пальцами другой руки Лия мягко, но очень цепко сжала тонкое запястье и притянула девушку еще ближе к себе.

- Но так ли важно это сейчас, mio angel?..

В любую другую ночь возможность узнать нечто новое о современных технологиях, вызвав интересную беседу на эту тему с такой милой и элегантной юной леди – была бы восхитительной… но сегодня Оливия была голодна. И трапеза могла быть не менее восхитительной, чем общение в последствие.

К сожалению, заглянуть в мысли девушки, вампирша не успела. Загипнотизировать живое существо не так просто, как могло бы показаться. Все зависит от ситуации, от сложности характера и интеллектуальности… Есть множество факторов способных немного затруднить весь процесс. Но лишь немного. И если бы Оливия хотела что-то скрыть от девушки, заставить ее что-то не заметить или не обратить на что-то внимания, а может быть даже сделать себя еще прекраснее в ее глазах – это не потребовало бы смотреть в эти чудесные серые глаза. Хватило бы лишь того, что она оказалась рядом. Но нет… этого мало. Оливия хотела скорее перейти к своим делам, при этом не упустив такого приятного знакомства. И чтоб заронить в хорошенькую голову желание продолжить общение в более интимной обстановке потребовалось бы всего несколько секунд... Но их у Лии не было.

Их уединенность, под этим волшебным фонарем, в тишине темного переулка, бесцеремонно нарушили. Какой-то мужчина, небольшого роста и слегка взлохмаченный только что забежал за угол и устремился к ним. Бежал он медленно и явно задыхался. Он размахивал руками и кричал, но не звал на помощь, хотя и был сильно встревожен. Морщинистое лицо исказилось от невыносимой усталости, с которой он не мог смериться, а глаза были поддернуты дымкой ужаса перед неизбежным. Кто-то охотился этой ночью на этого человека. И кто бы это ни был – он уже почти настиг свою добычу. А мужчина тем временем уже почти достиг двух девушек, уже начав обращаться к ним, несмотря на то, что их все еще разделало около дюжины шагов. Речь его была невнятной из-за долгого бега, сопровождаясь задыхающимися хрипами и прерывистыми вздохами. Но договорить он так и не успел. Из-за того же угла показался охотник…

Словно дикий зверь из-за угла вырвался автомобиль и осветил яркими фарами весь переулок, резко ударив по глазам и разделив мир на желтый свет и узкие тени. Визг тормозов и звук разгоняющегося мотора мог бы оглушить, когда темный автомобиль на огромной скорости виртуозно развернулся и въехал в переулок, за несколько мгновений настигнув старика. Оливии ничего не оставалось, кроме как уйти с дороги этого монстра и надеяться на то, что он не выберет себе сразу же новую жертву. Молниеносно сделав пару шагов в переулок и закутавшись в темноту окружающих стен – она выжидала. У самой ее груди неистово билось сердечко Люси, добавляя всей ситуации еще больше остросюжетности. Убегая от опасности на инстинктах, у вампирши был выбор – отпустить девушку, которую она почти обнимала или же прижать крепче к себе. Каким-то образом она бездумно выбрала последний вариант, но вряд ли жалела о нем.

Как не пожалела и о проснувшемся любопытстве… Кто был тот некультурный мужчина, посмевший нарушить единство их с Люси маленького Эдема? И что это был за жуткий монстр, сбивший его? Кто был за рулем черной бестии и что ему сделал этот несчастный старик?..

Современные люди слишком чувствительны… Для них круговорот жизни и смерти на земле не своеобычное дело. Это трагедия.  Они утешают друг друга, высказывая мысли о философии, которой так трудно следовать, когда смерть стучится в дверь. Они не понимают смерти и искренне верят, что ее можно было бы избежать. Сокрушаются, что не смогли сделать хоть что-то… забывая, что не слышали просьб о помощи и желая услышать в ответ, что они не виноваты в чьей-то чужой – но такой печальной – смерти. Не переставая верить, что спасение чьей-то жизни – необходимость, задача, которую каждый хоть раз обязан выполнить. И чествуют, как героев тех, кому удалось спасти хотя бы одну жизнь. Этический клубок стягивается все туже и туже вокруг мыслей, заставляя ходить по краю между цинизмом и неуместным состраданием. Но что в итоге? Большинство из них просто льют горькие слезы, не в состоянии ни отнять, ни спасти жизнь.

Смерть – это смерть. Горчащая скорбью боль. Неизбежное. Разве можно предотвратить неизбежное?

Китай, Италия, Россия, Англия, Франция… за свою долгую нежизнь Лия не видела ничего страшнее, чем чума. Неописуемый смрад, бесконечная омерзительная какофония болезни и сотни умирающих в муках людей… Все это отпечатывалось в разуме, как нестираемая картина человеческих страданий. Это не мучения одного человека. Это что-то выходящее за рамки одной личности и переходящие в тошнотворную сцену ада наяву, когда под свинцовыми тучами жалкие оборванцы тянут покрытые язвами и нарывами руки к небу вопрошая: "За что?!"… Да, в сравнении с этими страданиями и теми тяготами, что выпали на долю самой вампирши, участь человека, который умирал на руках у Люси, казалась… не слишком душераздирающей. Вернее сказать, вообще не трогала.

Но Люси… вот ей было не все равно. Какая маленькая, славная девушка! Лия отнюдь не была разочарованна в ней, как была бы во многих других. Парадоксально, но она чувствовала… восхищение. Ах, это трогательное сочувствие умирающему! Учитывая возраст и личность девушки, оно было более, чем уместным. Такие вещи, как потеря невинности – даже малой ее капли – никогда не перестанут быть восхитительным зрелищем. И наслаждаясь им, вампирша не торопилась вмешиваться в диалог девушки со стариком, даже не слишком прислушиваясь. Куда больше ее волновало то, что девушка решила уделить все внимание такому безобразному, старому трупу, когда рядом с ней стоит труп куда более привлекательный.

В глазах Оливии замерло старое виски, равнодушное и спокойное, как напиток в нетронутом бокале, который Люси оставила в стороне, забыв о его пьянящем вкусе. И это было единственным осознанным чувством вампирши в данную минуту: досада. Ох, как же все изумительно начиналось… и эта прекрасная алебастровая шейка… хотелось провести пальцами по ее нежным контурам. Шляпка Люси упала во время всей этой суматохи с неизвестным автомобилем, и теперь для обзора был доступен соблазнительный краешек нежной кожи, вызывая зудящее, настойчивое желание обратить внимание девушки на более важные вещи.

Осторожно придержав платье у бедер, вампирша опустилась вниз, присев рядом с Люси.

- Он умер, mio angel, — прошептала Лия сострадательным, нежным голосом, пока пальцы скользили по плечику девушки, как бледный паук, тянущийся к жертве, —Он сейчас в лучшем мире…

Это была откровенная, едва ли не наглая ложь. Но сладкий, как патока, голос звучал убедительно даже для самой вампирши. Одним плавным движением пальцев она опустила веки на остекленевшие глаза старика. А затем коснулась девушки пальцами обеих рук, поглаживая ее плечи. Оливия предлагала утешение. Ей это ничего не стоило, и она не собиралась брать за это плату. Вполне достаточно снова завладеть вниманием девушки.

Ситуация была ужасно неловкой. Белая одежда Люси была аляповато вымазана красным, словно полотно художника-абстракциониста. И вряд ли таксист поверит, что это вино. Что уж говорить о полицейских. Девушке в лучшем уготованы тюремные застенки. А вот вампирше… Это в Америке недавно был принят этот легкомысленный закон "о правах вампиров", но даже там, застав кровососа над окровавленным трупом человека, его приговорили бы к смерти без суда и следствия. В Европе же вампиров, как и прежде, считали кровожадными монстрами. Рассчитывать на то, что местные служители правопорядка хотя бы выслушают – было в крайней степени наивно.

- Мне жаль, дорогая, но скорее всего нас не станут слушать… —печально произнесла Оливия, состроив скорбную гримасу, полную разочарования в методах полицейских.

К несчастью девушка не оценила стараний вампирши. Ее снова заинтересовал пожилой мужчина, все еще теплый и истекающий кровью у ног женщин. Оливия нахмурилась, наблюдая за тем как Люси снова присаживается около трупа. Края некогда белоснежных брючин погрузились в лужицу крови, которая радостно пропитала их красным. В воздухе пахло свежей смертью и кровью. И пока девушка боролась с мертвецом, пытаясь отобрать у него его предсмертную тайну, вампирша с интересом раздумывала над тем, как вся эта мрачная история отразиться на девушке, которая еще недавно казалась воплощением изящества и утонченности, и наверняка имела столь же некрепкую душевную организацию, сколь хрупким был ее образ. Из размышлений о том, насколько видимость соответствует истине, Лию выдернул голос Люси, закравшийся в мысли только с окончанием фразы.

Моргнув и снова вернув лицу живое выражение, Оливия улыбнулась, скрывая непонимание за приятной улыбкой. Янтарные глаза сосредоточились на изящной ручке с тонким запястьем протягивающей ей что-то. Повинуясь мимолетному импульсу – потянулась и взяла из рук Люси клочок бумаги… на котором, подобно следам красных чернил, расползались алые кляксы крови. Вгляделась…

Смазанная надпись напоминала полную бессмыслицу, особенно учитывая подчерк, которым была написана. Лия хмурилась, рассматривая буквы. Хотела даже сообщить Люси, что скорее всего эта ерунда – бред выжившего из ума старика, что было вполне вероятно. Однако, потратив еще секунду на размышления и решив переставить буквы местами, она поняла, что это анаграмма. Часть букв складывалась в весьма знакомое для Лии словосочетание.

- Stazione Centrale… —задумчиво произнесла вампирша вслух, глядя на листок бумаги.

На всякий случай она перевернула его: может быть на обороте были дополнительные буквы? Но нет, с оборотной стороны листок был чистым, если не считать крови.

Не стоило себя обманывать – эта история становилась все интереснее и интереснее. А отказывать себе в удовольствии узнать, чем она закончится хотелось все меньше.

Подняв взгляд на девушку, Оливия произнесла:

- Центральный вокзал Неаполя, —посмотрев на ключ в руке у девушки, она заинтересованно добавила, —Но ключ… Я не знаю...

Течение крови такое густое и плавное, что его трудно заметить, если тот, чья это была кровь – уже умер. Но вампир, вся жизнь которого заключена в этой адово-красной, сочной жидкости из тела смертных – даже настолько замедленное движение было соблазнительным танцем. Лия разглядывала алую лужицу, расползающуюся на грязном асфальте переулка, чуть прикрыв глаза.

Когда ее взгляд успел упасть с ключа в руке девушки на это алое пятно?..

А лужица тем временем незаметно сдвигалась и изгибалась, как полураздетая одалиска в чувственном танце… соблазняя, упрашивая, но не вызывая в искушенных личностях желания коснуться. И как разборчивый клиент, Лия не испытывала никакого желания даже опустить палец в эту грязную лужицу. Несмотря на легкий голод, мысль об этом ее не посещала. Хотя сама кровь продолжала завораживать, даже когда девушка произнесла отчетливо имя. Имя…

-Его зовут Лорензо Гуэрра… — как пустынная ящерица на ярком солнце, вампирша замедленно моргнула и перевела взгляд на девушку, пытаясь вслушаться и осознать ее слова, —1965 года рождения.

Информация возможно не была такой уж лишней, если Оливия – как считала она сама – действительно заинтересовалась этим странным происшествием. Но внутреннее неосознанное возмущение всколыхнулось, никак не отразившись на лице. Зачем ей знать имя этого старика? Что в этом важного? Но память тут же о чем-то напомнила, хотя услужливо подброшенная мысль мгновенно скрылась. Мысль эта не была приятной, но имя – произнесенное таким юным, чистым голосом девушки – сверлила сопротивляющуюся память с настойчивой решительностью докопаться до истины. И от нее было не так-то просто отмахнуться. Считать вампирша умела: мужчине, чей труп лежал в темном переулке прямо перед ними, не было и пятидесяти. Но почему он выглядит так… ужасно? Пожалуй, это было не то слово, которое стоило употребить. Полностью поседевший, морщинистый, будто стянувшаяся на солнце морская губка, мужчина вызывал у Оливии чувство равнодушного любопытства. Какое горе или беды могут заставить человека так рано состариться? И ко всему прочему его имя… Лорензо…

Это приятное итальянское имя ассоциировалось у нее с молодым мужчиной. Ей смутно вспоминался высокий рост и широкие плечи. Юноше всего шестнадцать, но ведет он себя так, словно он король этого мира. Пышные от лака волосы и агрессивный одеколон делают его в глазах сверстниц более взрослым, а в ее – более смешным. Темная кожаная куртка, которая слегка ему велика, пахнет настоящей кожей. Одеколон и модная прическа не придают ему столько мужественности, сколько придает это поистине волшебная куртка, в которую он закутывает ее плечи, как будто она просто девушка… живая, как и он. Такая же живая, как его губы на ее шее и горячее дыхание у ее уха. Он обнимал ее очень крепко и это было приятно…

Лорензо Гуэрра не может быть этим человеком. Точка. Она не будет вмешивать в свои воспоминания грязного, окровавленного и рано состарившегося мужчину. Вместо этого она сохранит в памяти эгоистичного, сильного юношу, еще не переболевшего максимализмом. И в ее памяти, он обретет бессмертие, оставив за гранью старика из переулка.
-Нам пора скрыться, пока не застукали.

Это был разумным решением. Оливия кивнула и покорно позволила увлечь себя дальше в разветвление проулков. Каблуки обеих женщин стучали в унисон со взволнованным биением сердца Люси, которое вампирша слышала, даже не находясь вплотную к ней. Но чувство голода не могло выйти из-под контроля, и поэтому Оливия тихо наслаждалась возможностью представлять себе вкус крови девушки, пока они не оказались в темном тупике. Снова наедине…

- Мисс Бьянка, —тон голоса Люси был не менее решительным, однако сейчас вступление намекало, что разговор будет очень серьезным, — Видите ли, я дочь человека, у которого слишком хорошая репутация, что бы полиция меня посадила за решётку без доказательств, но гарантировать вашу безопасность я не могу. Всё же мы с вами не кота дохлого нашли.

Шутка была слегка вымученной. Очевидно, что несмотря на свою храбрость девушка пытается казаться более циничной, чем она есть, опасаясь неодобрения за природную чувствительность. Оливии это очень не понравилось. Ее очаровала именно искренность Люси. А то с какой отзывчивостью она пыталась помочь умирающему – по-настоящему умиляло. Именно поэтому вампирша улыбнулась особенно – только для Люси – показывая свои расположение и признательность за такое беспокойство, одновременно обворожительно, как любовнице, и с нежностью, по-матерински. Сказать что-то перебив девушку – было бы фатальной грубостью. К тому же она заслужила право высказать все, что считала нужным на данный момент.

- Поэтому я пойму, если вы попросите меня ничего не говорить о вас, и мы больше не увидимся. Я бы, наверное, с удовольствием не вмешивала в это дело в полицию. Практически ни разу от неё в моей жизни не было толку, но я всё равно далеко в таком виде не уйду.

Благожелательная улыбка на лице вампирши окаменела, сделав ее похожей на застывшее изваяние. Если бы не выработанная столетиями привычка держать под контролем свою мимику, то точеные брови бы непременно сшиблись на переносице: окровавленный белый наряд Люси был самой большой неприятностью во всей этой истории. Разум Лии просчитывал варианты, подыскивая тот, что не вызовет отторжения у ее юной протеже.

Наконец, черты лица Оливии разгладились, смягчились. Ей показалось, что она нашла вариант, который будет наиболее удобен обеим заинтересованным сторонам.

- Прошу прощения, mio angel, но все же ваш… внешний вид может вызвать неприязнь по отношению к вам у доблестных служителей правопорядка. И хотя я не могу спорить, если вы считаете, что они не причинят вам вреда… Однако я думаю, что вам стоит сменить ваш туалет на что-то менее вызывающее перед тем, как следовать в полицейский участок, —тон голоса Лии был завораживающим и ленивым, словно они беседовали на светском рауте о таких обыденных вещах, как мода и погода, — Я понимаю, почему вам не хотелось бы демонстрировать эти ужасные пятна окружающим. Поэтому я предлагаю вам проехать к дому вашего отца на моем автомобиле. Достаточно будет только позвонить – мой водитель заберет нас в соседнем переулке.

Тонкие бледные пальцы невесомо погладили линию подбородка девушки, погладив под ним подушечками пальцев.

- Но я не смогу последовать за вами в отделение полиции. Mi dispiace…

- Да, вы правы наверное. На меня будут смотреть с подозрением в любом случае. И если я вернусь домой и оставлю окровавленные вещи... нет. Это может быть ещё хуже. А что если... я могла переодеться у вас. Эти вещи можно сжечь, а я бы примерила ваш туалет. С учётом возврата, разумеется.

От такого милого нахальства в пору было расхохотаться. Но лицо Оливии оставалось все таким же невозмутимо-приятным. Быть может не было для этого никаких причин, но ей почему-то казалось, что девушка может легко воспринять подобный смех за оскорбление. Она не производила впечатления человека, которому присуще принимать за насмешку любой лишний взгляд в его сторону, однако не следует забывать, что в ситуациях, которые некоторое нашли бы не иначе как экстремальными, многим свойственно обретать чувствительность, которой они раньше не обладали. Поэтому Лия лишь слегка склонила голову к плечу и подняла брови, по-прежнему сохраняя на лице выражение утонченного внимания.

Естественность Люси ей очень шла, как некоторым идут ароматы их собственных тел, вместо запахов дорогих парфюмов. Взгляд незаметно для девушки – ведь теперь она опасалась заглядывать вампирше в глаза – прошелся по ее фигуре уже в который раз за вечер. Даже в костюме, пропитанном кровью, она сохраняла некоторое – уже дикое, варварское – очарование. Однако Лия при этом придумывала, как будет лучше сохранить эти уникальные, кровавые произведения искусства на белой одежде девушки – в тайне.

-Так мне будет легче распутывать этот клубок, —невольно Оливия проследила взгляд Люси, чувствуя, что видение мертвого тела мужчины угнетает не только девушку, но и ее саму… причем куда больше, чем она рассчитывала, — Всё же этот мужчина заслужил право исполнения последнего желания. А так как мы… мне он его огласил, то мне и исполнять.

Повисла пауза. Оливия не могла судить – была ли эта пауза неловкой, театрально выдержанной или расслабленной, как бывает при общении добрых знакомых. Ее мысли текли в совершенно необычном направлении, когда она решила вдохнуть окружающие ее запахи…

Воздух доносил запахи моря даже сюда. Это запахи соли, свежести. Но раньше порт пах еще и рыбой, потом, помоями, иногда специями или порохом. Кто бы мог подумать, что когда-то города, подобно Неаполю, будут жить за счет людей, желающих на них посмотреть? И именно поэтому сейчас здесь так чисто так… бездуховно. Или, наоборот, слишком духовно? Словно венецианский гиньоль – все казалось пропитанным ложью. Кто-то выставлял все, что осталось от прошлых веков приукрашивая, как будто обнажая грудь уличной шлюхи, больной сифилисом. Но от того, что все выставлялось так благопристойно и высокоморально – правда не менялась. То, что выдавали за кусочки утерянной истории – было жалкими обломками чьей-то фантазии. Ах, как же это мерзко! Лорензо когда-то тоже был таким фантазером. Думал, что знает, как все происходило тогда, столетия назад, лишь потому что владел учебником по истории старших классов современных школ. Люси – стоящая перед ней – наверняка тоже думает так же. Думает, что ей что-то известно, хотя ей по сути неизвестно ничего о реальных фактах. Раскапывая очередной высохший скелет – понимают ли эти современные люди хоть что-нибудь о своей находке? Были ли эти останки человеком? И каким? Что хотел он от жизни? Как этого добивался? Такое количество тайн окружает эту загадочную, невероятную жизнь, которая стремительно меняется от века в век… стоит ли вообще открывать эти тайны? Стоит ли позволять людям, подобным Люси, Лорензо и таким же как они, позволять вести их маленькие расследования стоящие слишком многого, но дающие слишком мало?..

- Mio angel, — наконец произнесла Оливия, ее невозмутимое, окаменевшее лицо засияло жизнью и улыбкой, — Я вас понимаю. Но давайте подумаем о том, как вам скорее сменить ваш наряд на более… чистый. И только после этого начнем размышлять какие шаги следует предпринимать далее. У вас ведь есть мобильный телефон?.. О, восхитительно!..

На свет появилась маленькая визитка, которую Оливия извлекла из-под линии декольте плавным, изящным движением руки.

- Не могли бы вы набрать для меня этот номер? Да, благодарю вас…

Ее шофер отреагировал очень быстро. Разговаривать по современным устройствам связи Оливии не слишком нравилось, но как и всегда – она была открыта новому и искренне старалась привыкать слышать искаженный электроникой голос собеседника. Марко – так звали ее шофера – сказал, что он не далеко, после подробного описания квартала и переулка, в котором они с Люси находились. Лишних вопросов он не задавал. Как ренфилд, то есть прислужник-человек, который не является чьим-либо слугой-человеком, Марко очень чувствовал, когда будет лучше подчиниться без вопросов, а когда лучше было бы уточнить детали.

Как оказалось, о том, что находится рядом – шофер не солгал. Черный автомобиль представительского класса остановился недалеко от мертвого тела, подсвечивая его фарами. Водитель вышел и пошел к ним, скорее всего для того, чтоб осведомиться не нужна ли им какая-то помощь. Жестом Оливия остановила его и заставила вернуться в машину. Ее бледная, почти белая рука лишь слегка выделялась на фоне костюма Люси, когда вампирша положила ладонь на ее плечо и слегка сжала.

- Идите, моя дорогая. Я задержусь буквально на мгновение.

И с этими словами Лия слегка подтолкнула девушку к машине.

Отредактировано Olivia Sheridan (04.03.16 22:10:02)

Сложив руки на груди Оливия флегматично наблюдала за тем, как девушка садиться в автомобиль. Водитель, помогший Люси забраться внутрь салона – Марко – был весьма обаятельным юношей. Возможно, что он не даст девушке скучать в эти несколько минут. Такие мысли были маленьким лукавством… вампирша прекрасно осознавала, что при всей ее решительности маленький ангел будет чувствовать себя неуютно в чужой машине. Независимо от того, насколько салон будет роскошным, а водитель – обаятельным. Кстати о водителе…

Когда молодой мужчина шел к месту водителя, обходя автомобиль, Оливия кивком головы указала на тело и неопределенно взмахнула рукой перед глазами. Свет автомобильных фар ослеплял. И кроме того Люси совсем не нужно было видеть тело, высвеченное из темноты, как драматичный сюжет – на сцене. Ровно, как не нужно было видеть и то, что собиралась сделать Лия…

Удостоверившись, что девушка не будет видеть ничего или по крайней мере многого не увидит, вампирша сделала несколько шагов к телу. Как и во многие неприятные моменты ее жизни, она легко отгородилась от происходящего, чувствуя себя загадочной сомнамбулой, ходящей во сне. Ладони с шуршанием прошлись по ткани платья до самых коленей, когда она опускалась вниз, чтоб присесть рядом с телом. В этом шуршании, ей послышался обвинительный шепот… И может быть не только послышался. Однако это было не так важно. Пальцы, тянущиеся, как сквозь туман, коснулись одежды покойного. Пошарили настойчиво по груди, что-то ища. Он был еще теплым. А грудь – мягкой и дряхлой. Короткие жесткие волосы на груди мужчины царапали ее ладонь, когда она просунула руку в ворот рубашки. Но несмотря на то, что тело было теплым, холодный металл лежащий между ключиц – уже остыл. Стал мертвенно холодным. И когда Лия подняла ладонь выше на ней холодной льдинкой лежал военный жетон.

Эта вещичка была по своему эксклюзивной. Она отличалась от современных жетонов, имеющих более продолговатую, хоть и скругленную форму. И в то же время ей были присущи все те вещи, которыми обладают медальоны смерти. Медальоны смерти… До чего же иронично, что этот маленький кусочек металла все же сделал то для чего и был предназначен – позволил опознать своего владельца. Но за что же умер его владелец? Что стоило того, чтоб за это умереть, пытаясь связаться с первыми попавшимися людьми? Резко встав, Лия отступила на шаг, убедившись, что на туфлях нет крови. Ее каблуки стучали размеренно, подсказывая что идет она уверенно и ни капли не взволнованна. И это лишний раз доказывает, что слух так же легко обмануть, как и зрение, если вы вампир.

Оливия на ходу вытирала пальцы о широкий платок. Недостаточно просто вытереть руки, чтоб стереть с них кровь. Однако же тому, кто не убивал самолично – это обычно сделать куда проще. Жетон, как и сложенный, окровавленный платок отправились в безмерные недра маленькой сумочки, какая должна быть в наличии у каждой уважающей себя женщины.

Дверца машины хлопнула. Этот звук не был зловещим. Он был уютным. Вот так же кинематографическая хлопушка всего одним звуком отделяет актеров от их роли. Всего один резкий звук – и все закончилось.

-Всё в порядке?

Все закончилось, Люси.

Устраиваясь удобнее на сидении, Оливия повернулась к Люси, улыбаясь все так же обворожительно, как и прежде. И даже с большей теплотой. Прохладные, тонкие пальцы снова тянулись к этим ловким и непоседливым пальчикам – которые так же стремительны, как мысли их хозяйки и кажутся такими же белыми, как пальцы вампирши, из-за перчаток – плавно завладевая ими, мягко пожимая и слегка встряхивая, как бы сбрасывая напряжение.

- Люси, я должна сказать вам, что мне весьма понравилось то, как вы были одеты. Мне нравится та элегантность, с которой вы подобрали себе наряд, и я надеюсь вы не будете возражать, если я приглашу присоединиться к нашей с вами компании сегодня вечером, человека, который как никто разбирается в итальянской моде… —лукаво усмехаясь, Оливия успокаивающе растирала костяшки пальцев, через ткань перчаток. цепко сжимая пальчики девушки в своих руках, — В конце концов ничто так не скрашивает потрясение у женщин, как легкие повседневные заботы и тяготы. Ох… кстати говоря о заботах. Вам, mio angel, не помешало бы принять ванну. Но не сочтите за грубость. Если уж мы будем подбирать вам новый наряд, не лучше ли будет начать с обновления тела? Я знаю множество волшебных СПА-процедур… вам понравится уверяю вас. Скажите, моя дорогая, чем вы пользуетесь? Ваша кожа такая мягкая… это крем или лосьон? Вы любите натуральные средства?..

Вопросы сыпались на девушку, как из рога изобилия. На ведении светской беседы, Оливия, как говорят французы, не одну собаку съела. Вернее, не одного француза. Тысячи деталей в облике девушки говорили о ее происхождении, воспитании, увлечениях, вкусах… Но говорили не все, а как бы увлекали своей историей, как интересная аннотация способна привлечь к сюжету книги. В этом было что-то зовущее и привлекательное, учитывая, что все эти намеки Лие нравились, и поэтому интересовалась она девушкой с искренним, почти человеческим любопытством. Она спросила и об отце Люси и о его здоровье, о ее прочих родственниках, близких и дальних. Ненавязчиво поинтересовалась их происхождением, местопребыванием, отношениями. Осведомилась о том, нравится ли девушке в Неаполе, бывала ли она еще где-то в Италии и что ей больше всего запомнилось. Разговаривать обо всем подряд – моде, искусстве, путешествиях, людях, истории – было так же увлекательно, как играть на скрипке или танцевать. В некоторые моменты нужно было дать нужный толчок, а в некоторых – осторожно отступить. Беседа текла и текла, переходя из одной темы в другую так органично, как это только возможно при том, что проходила она между четырехсотлетней вампиршей и совсем юной девушкой.

Автомобиль, несмотря на пробуждение ночной жизни города, двигался плавно. Для этого была причина: иногда лучше не давать повода Мастеру вампиров прийти в неблагоприятное расположение духа. Неблагоприятное для окружающих. И пока Оливия не замечала движения, сконцентрировав все свое внимание на Люси, чтоб девушка не замечала его также, их отстраненный водитель направил машину из оживленных туристических районов в район, где располагались особняки.

Если маленькие жилые домики Неаполя уютно и порой нелепо теснились друг к другу в городе – что собственно не изменилось со времен средних веков – то шикарные и даже эксцентричные особняки людей, которые могли позволить себе жилище в пару миллиардов просто утопали в живописной зелени среди возвышенностей. Но даже так – казались друг другу гораздо ближе, чем хотелось бы их хозяевам. Особенно тем, кто вкладывал в престиж собственной персоны большие деньги. Самые богатые и известные – предпочитали дома на острове Капри, который считался одним из самых известных мест отдыха. Но к Оливии это не относилось ни коим образом. Она не испытывала потребности в престиже и славе, не собиралась "отдыхать". По крайней мере в том смысле, какой вкладывают в это понятие туристы. Но вместе с тем, у нее не было в этом осовремененном Неаполе своего дома или места, которое могло бы сойти за дом. Можно ли было ее назвать туристкой? Гостьей? Ведь даже место, в котором она жила сейчас, грубо говоря, принадлежало не ей.

Мастер Неаполя, Лючия, была так любезна, что не стала возражать против пребывания Лии в городе. С условием, что это не продлиться дольше пары сезонов, разумеется. Также она не стала возражать, когда один из миллиардеров Неаполя подарил ее гостье поместье стоимостью в примерно пятьдесят миллионов долларов. Сама Оливия жила и располагала всем и всеми в поместье на правах хозяйки. Но после отъезда она должна была передать дарственную Лючие. В этом мире всегда приходится чем-то жертвовать… Хотя Принцессу Неаполя можно было понять: кто-то коллекционирует картины, кто-то – автомобили, а кто-то… роскошную недвижимость. Удачное расположение у моря, отличные виды, и ко всему прочему планировка, весьма удобная вампирам, делала Via Del Castiglione одним из самых привлекательных уголков загородного Неаполя.

Расположенный на скалистой возвышенности миниатюрный замок-крепость мог составить мечту любой девушки в детстве мечтающей стать принцессой… и при этом не отрывая ее от современных удобств в виде восьми ванных и двух бассейнов – внутреннего и расположенного вне дома. Не расположенное к шумным вечеринкам, это уединенное место обладает исключительно живописной природой: территория Via Del Castiglione – что означает улица Кастильоне – действительно занимает целую улицу, а зеленые насаждения, заставляющие утопать маленький замок в море растительности, распространяются как будто бы дико и бесконтрольно. Эти зеленые волны окружают дом, а их яростный прибой уже пожирает его стены в виде декоративных плюща и винограда, цепляющихся за камни и стремящихся все выше и выше…

- Не хотите ли шампанского, mio angel? —на правах заботливой хозяйки предложила Оливия, когда они проехали через кованные ворота поместья, —Могу я предложить вам Veuve Clicquot 1811 года? Это потрясающее французское шампанское, уверяю вас…

Отредактировано Olivia Sheridan (19.03.16 12:40:06)

Если бы Сады Гесперид действительно существовали – они были бы похожи на сады острова Капри. Утопающие в роскошной зелени римские беседки и каменные причалы с витой оградой, спускающиеся к самой воде, как будто сошли с картин позднего ренессанса. Летом, особенно в дневное время, буйство красок солнечного курорта просто поражает. Голубое, словно глаза младенца, небо и бирюзовое море, которое шепчет в своем прибое столетние сказки бывалых моряков, резко контрастируют с таким же ярким покрывалом живой зелени в которое закутаны величественные скалы. Действительно, как можно оставаться равнодушным, когда глаза режет от яркости цветов? Мир кажется сказочно прекрасным, настроение повышается с каждым сделанным вздохом и жить хочется все сильнее с каждой минутой. Но поверьте – это все только поначалу. Туристам остров Капри кажется сказочно прекрасным, они мечтают жить здесь и слегка – а может и не слегка – завидуют местным жителям. Но прожив на острове неделю, две, пару месяцев или даже полгода – начинаешь замечать, что яркие краски уже перестают бросаться в глаза, а свежий воздух уже не так бодрит. И дело вовсе не в том, что море становится бледнее… Даже во время ужасных штормов в нем можно найти головокружительную, но пугающую красоту. А скорее в том, что всякий человек со временем устает даже от очень прекрасных вещей. И единственная вещь которая может продлить интерес к острову – это сумерки. И ночь, разумеется. Как только на земле уже нельзя различить тени от высоких пальм и лиственниц – просыпается совсем другой Капри. С совершенно другой историей, другими людьми и другими местами интересов…

Едва Оливия и Люси вышли из автомобиля под свет уличных фонарей, как по правую руку от вампирши мгновенно возникла высокая блондинка модельной внешности, одетая в строгий костюм сшитый по последней моде и с аккуратными очками на носу. Молча она протянула документы на жесткой подложке и перо. Как же это удобно что даже в современном мире богатые люди до сих используют перья и чернила для подписания деловых документов! Спокойно и быстро прошел процесс подписания договора о дарственной на очередной подарок от очередного поклонника, пару договоров ренты на виноградники и оливковую плантацию, несколько бумаг об аренде конюшен на следующей неделе… Оливия пробегалась глаза по очередному печатному тексту, ставила витую подпись и перелистывала следующую страницу. Не поднимая головы от бумаг, она улыбнулась, отвечая на вопрос Люси.

- В мире нет ничего невозможного, mio angel… Но стоит задуматься: если бы мой piccolo castello принадлежал когда-то римскому императору, то разве не представляло бы это место историческую ценность? — от ответа на то, чей это дом, Оливия предпочла уклониться - для Люси будет только лучше, если она будет как можно меньше влезать в дела вампиров, — Скорее всего это просто слухи, дорогая… Но если вы хотите увидеть руины вилл знаменитого императора, то вы могли бы…

Внезапно раздался ужасный грохот и из каменной арки увитой виноградом выбежало нечто в розовых оборках, оказавшееся молоденькой девушкой. Худосочная и длинная, как жердь, блондинка ловко бежала на высоких каблуках, делавших ее еще выше. Вокруг ее длинных ног развивался длинный подол юбки в стиле кабаре-бурлеск, в оборках и розовых блестках. Яркий цвет подола казалось совершенно не гармонировал с тугим корсетом, под джинсу, поверх которого был надет синий жакет, той же расцветки, что и корсет. Узкое треугольное личико девушки было раскрашено цветами и блестками радужных оттенков, а светлые волосы – стянуты в тугой высокий хвост и отливали разноцветными прядями. Симпатичное личико было искажено бурей эмоций, а по невнятному щебетанию по-французски, можно было вполне себе вообразить, что перед глазами находится чистейший образец экзальтированной француженки из народных басен. 

Следом за блондинкой, время от времени спотыкающейся о свой длинный подол и то и дело подбирающей его, как средневековая дама – юбки, бежали мужчины и женщины. Одна из них, одетая в черный фартук с лейблом "CL", что должно было означать Christiana Lacroix, явно была стилистом, судя по количеству кисточек для макияжа у нее в руках.

Самым последним бежал – или вернее было бы сказать "катился" – уже немолодой мужчина. Очень низкого роста, что при его полноте делало его почти круглым, этот человек тяжело одувался при беге и слегка подпрыгивал, словно пеликан готовый взлететь. На ходу он все время вытирал белым платочком испарину на лбу, иногда взмахивая им, как воин - знаменем капитуляции.

Когда процессия достигла автомобиля, экзальтированная блондинка в розовом попыталась прыгнуть в последнем рывке – то ли на саму вампиршу, то ли на ее секретаря – но в этот самый момент наступила на подол своего платья и рухнула в облаке розовых кружев и блесток. Причитания на французском стали еще громче и надрывнее. Упавшую девушку тут же обступил со всех сторон персонал.

Оливия же, отступив от группы людей, взяла Люси под руку, весело улыбаясь и пожимая плечами, показывая, что и сама не понимает, что здесь происходит. Она повела ее к тому самому мужчине, что бежал последним, и теперь стоял чуть поодаль, так и не догнав блондинку и ее компанию. Согнувшись, что было не очень-то и заметно при его росте и комплекции, мужчина держался за колени и тяжело дышал, пытаясь прийти в себя после своего небольшого марафона.

- Мой дорогой Жерар, — промурлыкала Лия, глядя на мужчину с насмешливым сочувствием и покрепче прижимая к себе локоток Люси, —Что происходит? Я вроде бы не назначала в этот день благотворительного забега с моделями.

В ответ мужчина лишь махнул платочком, показывая, что все еще не может говорить. Но вскоре желание как-то объясниться возобладало над нехваткой воздуха в легких и уже через пару секунд он надсадно заговорил с сильным французским акцентом:

- Ах, puce… Дом… ах..ох… Лакруа… Распался… Банкроты… Они… банкроты. Бриджитт… фух... уже два дня… сама не… уф… своя… уф… —после еще одного легкого взмаха платочком, причитания на заднем плане, казалось бы, стали громче, — Она хочет… чтоб ты купила… ее контракт…

Наконец мужчина выпрямился в полный, если можно так выразиться, рост. Ростом мужчина был до того мал, что едва мог набрать пять футов. Однако его… величественные размеры и бочкообразная выдвинутая грудь придавали ему если не внушительный, то хотя бы примечательный вид. А кроме того, несмотря на его фигуру, светлый костюм, который он носил – сидел на нем замечательно, выглядел дорого и роскошно. Лоснящееся лицо его было ухоженным и в чем-то приятным, особенно когда он расплывался в добродушной улыбке. Розовощекий, как херувим, носатый и белобрысый, он действительно походил на купидона-переростка. Однако несмотря на свой безобидный вид, его близко посаженные, поросячьи глазки, блеклого и невыразительного цвета, выдавали острый ум.  Проследив его внимательный взгляд, направленный на наряд Люси, покрытый алыми пятнами, Оливия невзначай обронила:

- Клубничный ликер. На бедняжку вылили целый поднос, представляешь?.. Эти официанты… такие неумехи…

Несмотря на то, что Жерар, судя по выражению глаз, ни капли не поверил рассказу о неудачливом официанте и случайно пролитом ликере, его улыбка говорила о том, что подобный ответ всех устроил и беседу можно продолжить.

Сделав легкое, изящное движение рукой и улыбаясь все так же приятно-нейтрально, Оливия произнесла официальным тоном, поддерживая Люси под локоток, а кончиками пальцев поглаживая внутреннюю часть запястья через ткань перчатки:

- Люси, дорогая, позволь представить тебе Жерара Бюжо, моего давнего партнера и друга.

Слегка склонившись и убрав руки за спину, месье Бюжо любезно улыбнулся девушке, но глаза его оставались весьма любопытными.

- Люси! Какое… чудесное имя. Слегка простецкое, но со своей изюминкой! Я вижу мадам Шерридан по-прежнему умеет находить драгоценные безделушки везде, где бы не бывала! Где же она нашла вас, ma petite beignet?

Выгнув бровь и лукаво посмотрев на Люси, Оливия снова повела рукой, предлагая ответить на вопрос. Хитрый Бюжо скорее всего попытается выведать к какому семейству из многочисленных итальянских и французских буржуа относится Люси. А также то, как Оливии удалось с ней познакомиться и при каких обстоятельствах. И пока он не будет знать, что ее отец не какой-нибудь миллиардер, зарабатывающий большие деньги в крупных финансовых сферах – он будет искренне заинтересован, оставаясь добродушным херувимом. Но даже если девушке не захочется притворяться богатой наследницей, то вряд ли Бюжо посмеет опуститься ниже безобидного ехидства. В конце концов он и сам гость на острове. К тому же большая часть его влияния основана на его способности держаться за людей. И все свои привилегированные права он мог бы очень быстро потерять, если бы разбрасывался связями.

Прежде чем Люси успела бы что-нибудь сказать, Оливия быстро добавила, решив, что девушке не помешает лишний стимул сохранять спокойствие.

- Это именно тот человек, о котором я тебе говорила, mio angel. Жерар бесподобно разбирается в высокой моде… —низенький, толстенький человечек, в приступе притворной неловкости, неопределенно взмахнул рукой, хотя и выглядел больше польщенным, чем смущенным, — …он своего рода архитектор многих нашумевших показов в Милане и Париже, дорогая. Если захочешь, я уверена он с радостью поможет тебе подобрать один из нарядов моей коллекции. Не правда ли, Жерар?

Откровенно говоря, вампирше не терпелось сдать девушку на поруки кому-нибудь, кто сумеет позаботиться о ней. По крайней мере до тех пор, пока она не сможет выяснить что-нибудь конкретное о произошедшем в темном переулке. Лежащий в маленькой сумочке окровавленный военный жетон обжигал сознание. Оливия не догадывалась в принципе о том, что могло бы привести к такому печальному исходу для Лорензо, которого она помнила совсем юным. И в то же время сейчас ей становилось все любопытнее – какую же жизнь он вел после их расставания… Эти мысли так увлекли вампиршу, что она совершенно не прислушивалась к ответу Люси, только на периферии сознания чувствуя соблазнительный пульс ее крови кончиками пальцев.

Отредактировано Olivia Sheridan (18.04.16 12:56:08)

Как порою странен мир... Можно оставаться равнодушным всю свою жизнь, но одна маленькая грубая безделушка внезапно вызывает волну сентиментальности, обрушивая все наши душевные порывы и заставляя задаваться извечным человеческим вопросом…

А что, если бы?..

В небольшой, уютной гостиной было темно. И даже светлая мебель модного интерьера в такой темноте казалась серой и едва различимой. Свет уличных фонарей, тянущийся сквозь щель между тяжелыми портьерами, оттенял бледную кожу. Полулежа на кушетке-канапе, положив локоть на единственный подлокотник и разглядывая армейский жетон, свешивающийся с ее вытянутых пальцев и плавно вращающийся, Оливия думала о том, что не может вот этот маленький кусочек металла так быстро и сильно всколыхнуть ее воспоминания. Армейский жетон медленно, плавно вращался на цепи и свет, отраженный блеском металла, скользил по груди, рукам, лицу вампирши рваными бликами, превращая ее в этой мрачной пляске света и тени в какого-то монстра. Которым она, впрочем, и являлась. Вторая рука Лии лежала на бедре. А тонкий указательный палец выводил на черной ткани платья линии и изгибы, словно рисуя таинственные знаки. Однако взгляд ее при этом был направлен только на армейский жетон, свешивающийся с пальцев. Она смотрела на него долгим, остановившимся взглядом. Так смотрят глубоко загипнотизированные. Она и была загипнотизирована. Своими воспоминаниями. Иногда в гладком, как зеркало, металле она ловила отражение янтарного золота своих глаз… И не могла оторвать от него взгляд. Казалось бы… так она могла провести вечность.

Но ничто хорошее не длиться вечно.

Вспыхнул яркий свет. Оливия поморщилась и опустила руку с жетоном так быстро, как умеют только вампиры. Она думала, что сейчас должна была войти Люси. Но нет, это была ее секретарь. Франческа.

Миловидная, длинноногая блондинка Франческа – это имя дала ей Оливия – не разговаривала. Никогда. Но при этом не была немой. Наверное, все же трудно нормально общаться, если твой собственный отец держит тебя взаперти в темной комнате с самого твоего детства. Насилуя, избивая, издеваясь. А ведь Франческе уже тридцать пять. И она все еще ни с кем не разговаривает. Оливия с интересом рассматривала ее вздернутый носик и брови вразлет над голубыми, как небо, глазами. И делала это так, как если бы увидела эту женщину впервые.

Во время их с Оливией знакомства секретарю вампирши было всего пятнадцать лет. Лия пришла с ее отцом к нему домой, как многочисленные шлюхи до нее. Они трахались. Он попытался ее задушить. И Оливия сделала вид что у него получилось. Ей всегда нравилось играть с едой. Мужчина отнес вниз ее холодное тело. Отнес новую куклу своей маленькой девочке. А в качестве платы за подарок… впрочем, это и так понятно, что он брал в качестве платы. Это был интересный спектакль. Оливия наблюдала, как отец насилует девочку, как уходит после и как та тихо плачет в углу, едва за ним закрылась дверь. Вампирша провела весь день в подвале этого дома, с белокурой пленницей, похожей на смесь куклы и маленькой девочке. Целый день в ее маленьком аду. Да… то ужасное, розовое платье. Франческа до сих пор не ненавидит розовое и стиль Baby-Doll. И тот ее затравленный взгляд – даже не умоляющий о помощи, нет – взгляд обреченного человека, который мечтает не просто о смерти, а о том, чтоб все просто закончилось… этот взгляд… Он так напомнил вампирше кое-что в тот день…

Так или иначе, трудно было не заметить, что новый подарок не такой уж мертвый, как обычно. Пришлось Лие выступать героем. Принцем из сказки. Впрочем, у нее кажется всегда была склонность коллекционировать сломанные вещи…
И вот сейчас эта строгая женщина с изящными очками на носу и сурово сжатыми губами, одетая в деловой костюм от Версаче, смотрела на Оливию недоуменно, протягивая ей бумаги. Она так настойчиво трясла типографскими листочками перед носом вампирши, что та – едва выйдя из своего задумчивого оцепенения полного воспоминаний – тут же откинула голову и громко, неприлично расхохоталась. Да, эта упорная блондинка не имела ничего общего с той пятнадцатилетней девочкой, запертой в подвале того маленького, "пряничного" домика в Дессау!

Те бумаги, которые она так настойчиво пыталась всучить своей... начальнице – как сейчас говорят современные люди, хотя Лия предпочла бы слово "хозяйка" – должно быть были с информацией о Лорензо. О том, кто он сейчас есть… вернее, кем он был. Чем занимался все эти годы. Где жил. С кем. Но – увы – на всех тех листах не было ничего о его занятиях. Только адрес и бессчётный список долгов и номера справок государственных пособий. Оказывается, у него была инвалидность…

- А тот автомобиль? —Лия подняла голову и посмотрела прямо в лицо блондинке, — Кажется можно было как-то узнать, чей он. Есть какие-то успехи?

В ответ Франческа двусмысленно пожала плечами и покачала головой.

Еще раз перебрав бумаги, Оливия отыскала листок с последним адресом своего бывшего любовника. Это место было последним, где он задержался на целых пять лет.

Взмахнув рукой в небрежном жесте, вампирша сделала отгоняющее движение пальцами, отсылая девушку:

- Иди. Найдите мне владельца машины. И еще… если встретишь в коридоре мою гостью – проводи ее ко мне.