Умиротворение царило в душе большого зверя развалившегося ленно на каменном выступе метров в семи-восьми над землей. Этот островок минимального уюта ласка нашел давно, облюбовал и исправно гонял любого, кто хоть как-то мог нарушить хрупкий баланс своими отвратительными кострами, топориками и бутылками со спиртным. Люди давно перестали сюда захаживать, окрестив не самым безопасным местом для ночевок, а вампиры отродясь не захаживали толпами на экскурсии. Позволяя молодым оборотням вольготно себя чувствовать, вот как сейчас. Лукас находясь в полудреме слушал вполуха, как с южной стороны метрах приблизительно двухсот, трехсот друг с другом сражались браться близнецы бурые медведи. Большие, сильные, ловкие и крайне шумные оборотни, просто обожающие после сытного пиршества устраивать шутливые бои. Впрочем, хищники водящие дружбу с этими медведями  прекрасно могли различить близнецов не только по запаху, но и чисто внешне. У бурого Юджина, в   мохнатом ухе поблескивало серебряное колечко, а у Криса, практически идентичного внешне, имелся на черном влажном носу -  тонкий шрам красовался. Но в эту ночь до слуха доносился строенный медвежий рев, значит бой шел хоть шуточный, однако мог перерасти в серьезный. Медведицу Милену пригласили на прогулку? Глупые косолапые, она же их драаазнит и только, - проскользнула полу человеческая, полу животная мысль в голове верласки, перекатывающегося с боку на спину, чтобы ветерок щекотал белоснежный мех на брюхе. Прииииятно,  - новая не менее ленивая мысль, короткая лапа тянется ввысь, в стремление дотянуться до прекрасных звезд, туда, где может резвиться его друг ворон. Зверь повел ухом, прислушиваясь к звукам ночи, отмечая для себя, что к  выступу приближаются волки. Если верить чуткому слуху, то различалось пять голосов, волки выли один за другим, явно кого-то запугивая. В пользу последнего говорило то, что какое-то крупное копытное в стремление спастись ломало копытами мелкие сухие ветви укрывавшие сухую землю, сминали траву, недавно явившие миру себя цветы. Шум охоты приближался стремительно,  усиливался, побуждая забыть про сон и посмотреть из любопытства, сумеет ли спастись жертва вервульфов. Ты смотрика, тут еще гнездо свить успели, - отстраненно отмечал представитель куньих, переворачиваясь неспешно брюхом на камни.  Свесив передние лапы вниз, в пустоту,  любуясь за компанию с маленькой совой, затаившейся в маленькой пещерке меж камней, чуть ниже лежбища хищника, как крупный олень борется за жизнь. С точки зрения человека, шоу отвратительное, когда одни животные рвут другое за сильные лапы, а вот ласке это нравилось. Завораживало. Хотелось присоединиться к забаве разыгравшейся на поляне внизу, но нельзя, там итак слишком много игроков в команде хищников, олень проиграл заведомо, несмотря на то, что еще дышит и бежит стремительно в кусты. За оленем скрылись крупные волки, оставляя после себя сувенир в виде клочка выдранного мяса из задней правой ноги. Шум охоты удалялся прочь от лежбища ласки, его заменяли сильные хлопки крыльев разрезающие воздух. Пониже, улетела на свою охоту сова, оставляя свое уютное гнездышко. Видать недавно поднятый шум спугнул самых трусливых мышей. О да… он знал, что этих грызунов здесь много живет, только вот охотятся на них младшие крохотные собратья Лукаса. С высоты же небес, ловко маневрировал крупный черный ворон, держа в клюве небольшое птичье яйцо, в направление собственного хозяина, пребывающего в данный момент в шкуре. Ворон по свойски устроился на спине большого длинного зверя, уложив бережно яйцо в теплый мех, закопал клювом, пряча, а потом спикировал на поляну вниз, в поиске новой добычи. Вот гад пернатый, я тебе что, гнездо? Ленное возмущение, когтистая лапа тянется вслед пернатому нахалу, более ничего. Циркачу лень двигаться, очень лень, подождет, пока питомец вернется за яйцом, тогда и поймает.

Треск веток, взлетевшие ночные птицы и вспышка выдали двуногого гостя леса, это должно было по идее заставить встрепенуться и скрыться среди деревьев от возможного агрессора. Неровен час, что к ним пожаловал в гости очередной охотник за щекочущими нервы ощущениями с огнестрельным оружием. Сколько таких идиотов охотников в городе развелось, желающих получить в качестве трофея шкуру оборотня, если же убитый будет еще редок в многообразной фауне? Ответ – предостаточно, но этот случай определенно не тот, оружием не пахло, его просто сфотографировали. Опасности нет, значит можно по-прежнему отдыхать, не обращая внимания. Ласка воспринял пришедшего как любопытного двуногого, которому захотелось проветриться. Пока этот кто-то будет соблюдать дистанцию между ними – полный порядок, уживутся. Большое животное прищурив расслабленно глаза наблюдало, как черная птица передвигается по поляне внизу с видом короля в поисках чего-то интересного, оставленного охотниками. Сам процесс чем-то походил на релакс прогулку, методичное шуршание веток и травы убаюкивало, что тянуло задремать. Однако, так же хотелось узнать, найдет ли пернатый друг себе трофей? Что это будет на этот раз и ласка ждал. Сколько прошло так времени неизвестно, зверь не смотрит на часы, ему это попросту не нужно, человеческое дело – подгонять время тогда, когда этого не требуется. Через какое-то время ворон нашел себе интересную вещь, ухватил ее надежно клювом, вспорхнул с земли , долетел до оборотня и сел на хозяина рядом с нетронутым яйцом. Несомненно, черная птица тоже знала, что за ними наблюдают, но значения этому не придавала. Демонстрировала мохнатому другу клочок оленьего мяса выдранного вервульфами. Приглашала поиграть в борьбу за добычу, ласка эту игру поддержал, протягивая лапу к юркой птице, как будто пытаясь отнять. Ворон подлетал ввысь не отдавая свою новую игрушку, дразнил в небе, а потом возвращался к ленивому животному.  Они оба сейчас сыты, и принесено не более чем, способ развлечься. Приятно провести время им троим, фотограф негласно был приглашен, Лукас с вороном предоставляли ему возможность решить самому, хочет ли тот присоединиться к ним или нет. Зверь приглашающее махнул лапой, мол иди сюда, я не кусаюсь, но очень ленив сейчас.

Насколько бы игра не завораживала их с другом вороном, оба прекрасно помнили и понимали, что за ними наблюдают со стороны, по прежнему не препятствуя сему занятию фотографа. Отчасти подобное опрометчивое поведение объяснялось тем, что в их совместной, мирной жизни вампиры являлись чем-то обыденным и в принципе не странным явлением. Ведь одно из разыгравшихся в ночи существ в добровольно избрало в свои Альфы милосердного, щедрого, а местами очень сурового сына ночи, второе же банально прижилось близь эгоистичного хозяйского бока. Ладно, в дни полнолуний бок заменялся теплой меховой холкой, но смысл от этого ничуть не менялся, оба были не против, если их маленькая компания станет на одного больше. Только вот фотограф почему то медлил, приближался к ним с вороном осторожно, чем-то отдаленно напоминая робкого пугливого олененка, которому вроде как и мамка с отцом, чью голову украшали величественные рога, запрещали приближаться к хищникам. Мол убьют, сожрут, только косточки и оставят напоследок, в траве, тем самым внушая природный страх перед смертью и теми, кто ее несет в своих острых когтях, клыках, но в тоже время и любопытство. Ничем не замутненное любопытство, манящее сделать все с точностью, до наоборот, приблизиться, боднуть мирно спящую смерть, облеченную в меховую шкуру. В случае же с их гостем, смерть хотели заснять, найдя ракурс получше, только ведь для этого мужчине придется налаживать контакт с тем, кто не может ответить по человечески. Ладно, почти не может, ворон, друг большого Зверя может говорить, когда сам того пожелает, нужно лишь чтобы вампир первый подал голос. Захотел с ними обоими поговорить. Задача не из легких, но ведь все возможно под этой луной. Заговаривали же с ним в этом пугающем облике люди в переулках большого города, разных статусов, профессий и взглядов на жизнь, значит это под силу и фотографу. Нужно лишь не пугать, хотя, какой там пугать? Сколько раз в своей недолгой жизни эта ласка всерьез скалилась на врага? Крайне мало, ибо была с момента создания всегда в поиске веселых приключений, игр, а не войн с окружающими. Однако ко всему этому можно смело добавить, что и терпением особым то не обзавелся Лукас-зверь, если видел перед собой что-то интересное, если конечно объект интереса не проявлял признаки агрессии. Пришедший вампир определенно был далек сейчас от желания охоты, а посему было принято чисто практичное решение, если гора не идет к Магомету, сам Магомет подойдет к горе. Гостю тобишь, открыто, бережно. Игра ворона и молодого оборотня прекратилась тем, что Зверь сцапал таки кусочек мяса найденный пернатым другом и съел, под возмущенное карканье вперемешку с обидным словом – лентяй. Произнесенным на человечий манер с каркающим акцентом, резковытым, для тех, кто не привык общаться с этой конкретной птицей. В отместку за обидное слово, а по интонации голоса ворона именно так показалось, Лукас преднамеренно лапой столкнул с брюха яйцо, сначала на камни, себе под бок. Сам перевернулся резво под гневное карканье долгую террасу пернатого друга, а потом с воинственным писком, с нотками издевки взял несчастное остывающее яйцо в зубы, склонился демонстративно на возвышением и бросил легкую, как перышко ношу вниз. Вот нечего было обзываться, пусть теперь птица наслаждается полученным наказанием сполна.  Хотя если уж быть более честным, это больше походило на мелкую месть одного хищника другому. Полет яйца длился недолго, меньше минуты, а потом острый слух ласки порадовал хруст расколовшейся скорлупы, обоняние защекотал приятный аромат маленькой смерти. Да, да, именно так и расценивался этот акт вандализма и наглости – убийство не сумевшего в будущем вылупиться птенца. Пахло притягательно, потому крупное животное немедля покинуло свое належанное место в три больших резвых прыжка. Лапы оборотня циркача безошибочно при этом находили нужные выступы из крепких камней.
- Вооор… мое…, - парил рядом нерадивым хозяином питомец, успев первым добраться до лакомства. Сунул клюв в расщелину меж камней, куда стекал белок и желто с видом победителя. Такой расклад надо сказать немало веселил вандала, вора чужой добычи, Зверь даже не пытался прогонять пернатого прочь от камней, решив, что там мало что осталось. Скорлупку что ли в брюхо отправлять? Лизнув примирительно черную, как смоль птицу по спине, так и не оторвавшуюся от трапезы, издавая отчетливые мурлыкающе сытые звуки, ласка приблизился к вампиру на расстояние вытянутой руки. Замер, как делал это не единожды при встречах с двуногими, выжидающе замер смотря то на камеру, то на ее владельца. Что конкретно больше интересовало неизвестно, возможность быть заснятым на пленку? Почему нет, позировал же уже для художника и не за сытный кусок мяса, у этого двуногого мяса отсутствовало, зато имелись руки, значит могут за ушами почесать. Еще, как знал, вампиры умеют быстро бегать, а это значило, что могут играть на равнее с оборотнями в увлекательную игру – догонялки. Хотя на памяти этого пушистого пакостника, находились и люди, которые ради возврата своих вещей готовы были вровень с оборотнем охамевшим бежать.

- Ты поступил нечестно. Это была его добыча, переданная тебе на сохранение, а ты так беспардонно с ней расправился.
На это ласка лишь издал ободряющий писк, как бы говоря, что этот ворон умен, шустрый, найдет еще одно неохраняемое родителями гнездо и украдет яйцо. Печально конечно для орнитологов, что за одну ночь мир лишился сразу двух еще не вылупившихся из скорлупы птенцов, но мир таков, какой есть и меняться определенно не собирается. Лишь в цирках, да мультиках хищники и их жертвы поголовно бескорыстно дружат. Как собственно не существует и такого понятия, как справедливость в ее чистейшем виде, все многогранно, как драгоценные камни. Похоже подобная точка зрения присутствовала и у ограбленной птицы, занявшей преспокойно место на мохнатом хозяйском теле. Вот что взять с оборотня мальчишки, кроме глупых необдуманных поступков? Правильно, ничего, не поумнел еще, с возрастом придет наука жизни, постепенно.
- Впрочем, это ведь ваше с ним дело, так? Мое имя Макото. Я тебя не трону, если ты не тронешь меня. Ты красивый и сильный зверь, это и привлекло мое внимание. Я фотограф и, конечно, хотел бы в своем арсенале иметь фотографии с тобой. Поздно спрашиваю, но похоже ответ ты уже и сам дал, подойдя ко мне ближе, и тем не менее... Могу я тебя сфотографировать?
Птица и ее мохнатый хозяин с интересом рассматривали, слушали приветливого чужака, но не имели возможности как таковой развернуто отвечать, голосом. С оборотнем оно понятно и ребенку, без переводчика вампир не поймет ничегошеньки из ласочьего языка, да и таковой двуногий разумный субъект в этом городе не имеется. Все сородичи живут далеко, лишь по телефону делятся с Лукасом последними новостями, а сам канатоходец с ними. Контакты то надо поддерживать, а вот ворон, он то хоть и цирковой товарищ, говорящий, но словарный запас, пусть и пополняющийся изо дня в день, не так обширен, мысли хозяина читать не умеет. Остается только вести диалог постпредствам жестов и старой доброй письменности. Для последнего необходимо призвать человеческую, заснувшую практически часть души, контролирующую от кровавой жатвы, сопровождающуюся откровенным безумием. Дело нелегкое, но вполне выполнимое, кратковременная внутренняя борьба, Зверь передал ненадолго контроль над телом для поистине номера на публику. Найдя большую заостренную палку, ласка громко запищал, ударив лапой по земле. Прохладной, не ледяной, начал корябать неуверенно свое имя. О да… Видел бы кто Ласку сейчас из коллег, ржал бы наверняка, как заправский жеребец. Письменность давалась нелегко, как выяснилось на практике, проще отвоевать контроль над телом. Буквы взрыхлившие землю получались неровными, жутко  рваными, читались и то хорошо. Завершив свое гиблое занятие, ласка вновь пискнул, показывая лапой свое имя – Лукас. На большее терпение определенно не хватит, хотя бы потому что одна наглая пернатая скотина каркала, очень напоминающее человеческий смех по интонациям. Это знаете ли очень обидно, особенно, когда на твоей же спине еще и сидят! Оставалось при таком раскладе состроить невозмутимую морду, вести себя, как будто и не слышал этот каркающий грудной смех. Чтобы вампир чувствовал себя чуть спокойнее в их ненормальной с вороном компании, ласка неспешно приблизился еще ближе, ткнулся носом в фотоаппарат. Обошел вокруг неспешно, игриво задевая тело вампира своими теплыми меховыми боками, ворон за всем этим наблюдал, с видом заправского наездника не вмешиваясь в происходящее, напоследок, перед тем, как сесть напротив фотографа, вильнул приветливо хвостом. Вновь смотрел вопросительно то на камеру, то на ее хозяина, спрашивая взглядом, что делать то? Что хочет увидеть фотограф?