Когда после двенадцати часового дежурства при жутком наплыве новый пациентов тебе сообщают, что дневная смена плавно перетекает в ночную, а вернее, в суточную вахту, начинаешь задумываться, а ту ли профессию ты выбрала. Впрочем, всего на мгновение и не серьезно. Просто в какой-то момент от этого известия устало вздыхаешь, осведомляешься у старшей медсестры, как там твоя заболевшая сменщица и идешь выписывать себе продолжение рабдня у регистратуры. Отметка поставлена, и через пару часов можно будет поспать положенные при таком графике три часа - тишины в сестринской никто не обещает, но хотя бы можно будет накрыться с головой пледом и хоть так отгородиться от суеты за дверью.
В восемь пополудни им поступило экстренное сообщение о крупном пожаре в жилых кварталах, а уже через двадцать минут начали поступать пострадавшие - пришлось спуститься в приемное и поначалу помогать именно там. Давненько она не погружалась в ад скорой помощи: относительно спокойный стационар жил совершенно иными ритмами, пусть и не менее тяжелыми физически, просто иными и все. Лишь через пару часов удалось вырваться из нижнего круга ада и подняться в чистилище - комната отдыха разом отрезала все звуки, приглушив их до уровня "слышно, но не понятно" вместо "кто-нибудь разберет в этом гвалте хоть что-нибудь?!". Три часа отдохнуть не вышло: вызов по пейджеру поднял ее раньше, пришлось срочно заливаться кофе и мчаться в ПИТ - там один из пострадавших при пожаре требовал массивных перевязок с постоянным контролем отделяемого. Капельницы, перевязки более 40% поверхности тела, вновь капельница уже на вторую руку, чтобы восполнить потерю жидкости, анальгетики и вновь перевязки… Пациент бредил и все порывался уйти, плача о ком-то, явно оставшемся в огне, чем вызывал приступ за приступом жалости. Но жалеть нельзя - это она усвоила с первых же месяцев работы здесь. Сочувствовать - да, но жалость весьма погано действует и на пациентов, и на тебя саму. Перестаешь эффективно выполнять свои обязанности. Например, заливая присохшие повязки физраствором, отдирать их от ожогов и заменять новыми, со специальными регенирирующими и обезболивающими мазями и гелями.
Кто-то из коллег уже поговаривал, что это поджог, что полиция уже проводит опрос тех, кто пострадал не настолько сильно, как этот молодой человек, но слухами, как известно, земля полнится - Джул пожала плчами на вопрос о полиции, и отрезала бинт, заканчивая последнюю повязку на руке уже вроде бы засыпавшего пациента.
- Кто знает? Я видела нескольких, но не до того было. И да, надо бы им намекнуть, что это хирургия, и что ношение халатов здесь - обязательно… Я не…
Рука парня, изуродованного ожогами, дернулась и вцепилась в запястье Бруно, пальцы, сведенные судорогой, намертво вцепились, сдвигая рукав и касаясь обнаженной кожи. За долю секунды до осознания всего ужаса случившегося и того, что сейчас предстоит, Джул еще успела подумать, что спросонья забыла натянуть латексный край перчатки поверх рукава, и что сама виновата, а в следующую секунду уже кричала от боли и ужаса. Увиденная картина недавнего прошлого (прошлого ведь, да?) заставила опуститься на колени и уже тихонько подвывать, хоть напарница и санитар почти сразу отцепили руку пациента от ее запястья. Сунутая в руку мензурка с успокоительным вызвала недоумение, но Джул не стала задумываться, тихо всхлипнула и опрокинула в себя жидкость, не касаясь краев одноразовой посудины.
- Ты как? Эй… Может, проводить до сестринской?
- Н-нет… я… я сейчас… просто выпью кофе и буду в норме, - кое-как она поднялась, одернула рукав и совершенно несолидно шмыгнула носом. - Да… просто… просто ему очень больно… было.
То, что именно этот парень облил бензином нижние этажи и все пролеты подъезда, чтобы не дать жителям выйти нормально, эвакуироваться, говорить не стала. А вдруг, она увидела лишь то, что ему сейчас в бреду привиделось? Но ощущения абсолютной реальности прочувствованного не оставляло сомнений. Другое дело, как и кому об этом сказать? Полиция ее на смех поднимет, если она просто придет и заявит подобное. Вслух он ничего не говорил, значит, на бред сослаться не получится. Надо подумать...
Она все еще будто ощущала, как горит кожа и волосы, как буквально плавится лицо, настолько реальными были ощущения, что ее вытошнило от иллюзорной боли - еле успела до уборной добежать. Еще минут десять просидела в одной из кабинок на крышке унитаза, просто пялясь в стену напротив, вернее, в закрытую дверь.
"Надо взять себя в руки и пойти работать. Разбираться с этим должна полиция, никак не я. Так ведь? Так… меня не стошнит… не стошнит… нужен кофе. Срочно."
У автомата с кофе она была уже через пять минут, вымотанная, выглядевшая крайне усталой, но хотя бы уже без красных глаз и распухшего носа. А еще через три минуты после выпитого почти залпом эспрессо, кидала мелочь уже на латте. Этот надо выпить медленно и настраиваясь на работу. И не думать о "зеленой обезьяне".
Преимущество современного мира: очень много всего одноразового вокруг - те же пластиковые стаканчики, перчатки, все в упаковках, их не касались человеческие руки, их вообще не трогал никто, кроме роботов на заводах. Автоматизация производства для таких, как она, благо, а не "сокращение рабочих мест". Можно пить и не думать о том, что в следующую секунду рухнешь в чьи-то флэшбэки или настоящие эмоции. Джул Вздохнула, машинально размешивая сахар - сегодня надо, просто надо и все, - и разглядывая коллег и явно копов, снующих туда-сюда по коридору и палатам. Сама она находилась в небольшом закутке возле подсобок и служебного выхода, но в целом отделение просматривалось, и отсюда.
- Если будете заказывать капучино, лучше не надо - он его готовит отвратительно. Лучше латте или просто кофе с молоком берите, - она устало улыбнулась подошедшей сотруднице полиции в штатском. Ну, по крайней мере она точно не работала у них, и при ней болтался бейджик с временным пропуском. Стало быть, из тех, кто проводит опрос свидетелей.

- Джулия, перевязочная медсестра этого Шестого круга Ада, - она кивнула в сторону палат и с уставшей улыбкой выбросила пластиковую ложечку в мусорное ведро, - как думаете, если верить Дантэ, они все еретики? - черный юмор протек сам по себе, но в таких вот ситуациях без него никуда. Джул закусила губу, посмотрев на протянутую для рукопожатия ладонь с явными раздумьями. Впрочем, уже через секунду отрицательно покачала головой, показав на перчатки. - Извините, легкая форма мизофобии.
Это всегда срабатывало. По крайней мере, люди обычно не лезли с дальнейшими расспросами после краткого пояснения. В СШ старой доброй Америки не было принято докапываться до глубинных причин, всем было достаточно простого объяснения, а чаще даже и на него было плевать с высокой горы. Она вздохнула на последующие слова и покачала головой, уже глядя ей в глаза.
- У нас давно не было даже вполовину заполненного отделения. А сейчас с ожогами третьей степени и не слишком обширными пришлось отправить к соседям в чистую хирургию, иначе все не поместились бы… Если бы еще полиция не мешалась…
Раз уж она из поддержки, значит, отношения к полиции непосредственного не имеет. Уже легче. Стало быть, не будет лезть с вопросами. Или будет. С психологами иногда хуже даже, чем с копами - последние хотя бы не ходят вокруг, да около. Однажды в детстве Джул вспылила на приеме у врача, высказала все, что думает о взрослом, который никак не перейдет к сути вопроса, поставив ей уже наконец диагноз: шизофрения. Тогда она не понимала до конца сути этого слова, но уже слышала его в свой адрес от врачей. И оно казалось очень обидным. Да, сейчас все в корне изменилось, насколько она успела вычитать из периодики и научной литературы - в психиатрии и психологии в том числе, так как нельзя считать чокнутым человека, который действительно видит что-то экстрасенсорное. Другое дело, что врачам это добавило работы: не всегда же определишь, кто видит глюки а у кого способность.
Джул насторожилась, нахмурилась и вновь вздохнула - слишком часто она это делает сегодня, - глотнула кофе и поморщилась, будто ей автомат сладкого в стаканчик недосыпал. На самом деле, вспомнилась боль, отчаяние, желание отомстить и огонь, в чужих руках превратившийся в чудовище.
- Жертвы обычных бытовых пожаров у нас лежат часто. И их редко бывает больше, чем количество членов семьи, проживавших в сгоревшей квартире или доме. То, что это поджог даже не удивляет, - все же, она вдруг подумала, что хотя бы старшего в опергруппе местной узнать можно. - А кто у них тут главный? В смысле, у полиции? Ну, мало ли, что узнаю... Я просто только из перевязочной вывалилась - еще толком даже не была в комнате отдыха, не видела всех. Боже, благослови Колумба - за кофе, который мы теперь можем получить в нужный момент, - без особого перехода пошутила Джул, разглядывая по-девичьи хрупкую фигурку врача. По крайней мере, так казалось с первого взгляда.
- Вы сами-то здесь как оказались, Кристина? На волонтера Вы не слишком похожи. Честно говоря, я было решила, что Вы из оперативников…
Мимо прошел Макс Трейнер, санитар из морга, толкая перед собой каталку, поднял в приветствии руку. Джул улыбнулась ему мягко, но грустно - Макс был у них своего рода вестником горестным, сразу было понятно, что кого-то не успели спасти.
- Кажется, в пятой дед не справился со своей тридцаткой… - скорее просто вслух для себя пробормотала Джулия и действительно расстроилась. Дедок выглядел бодрым и шутил на перевязке еще час назад. Бледным, слабым, жутко уставшим, но бодрым и цепляющимся за жизнь похлеще любого из молодых пострадавших. - А вздремнуть можно в общей комнате отдыха. В сестринскую Вас не пустят, но в комнате есть диван и плед. А, да, еще освободились смотровые, там вполне комфортные кушетки, да и отгораживаются занавесками. Правда, белье одноразовое - не всем нравится…
Второй стаканчик пуст наполовину, а ей уже хочется еще один. Да что ж такое… и руки всё еще подрагивают. Нехорошо.

Отредактировано Julia Bruno (06.09.17 11:01:17)

- Эй! Я бы попросила! С добавлением натурально, между прочим! - оскорбленным тоном англичанина, при котором нелестно отозвались о лондонской погоде возмутилась она, даже почти получилось возмутиться и не прыснуть смехом в итоге. Впрочем, почти сразу она махнула рукой, вздохнув, покачала отрицательно головой на счет шоколадки, когда приглашенный специалист вернулась от аппарата со снеками, избив его почем зря. Надо было бы сказать ей, что можно просто повторно нажать ту же кнопку выбора, чтобы получить желаемое, и иногда даже в двойном размере, но Джул была слишком вымотана, чтобы обращать чужое внимание на подобную ерунду.
- А ты повесь на задернутую шторку записку "Труп жив, реанимации не подлежит", и никто не сунется, максимум - отвезут в тот же морг, но там у нас доктор Тенси, он точно не станет вскрывать спящего, - тоже на автомате перешла Джулия на менее формальное обращение и кивнула согласно. - Пойдем, тем более, мне все равно в ту сторону.
Допивая на ходу свой кофе, Бруно думала о том, что эта бесконечная смена когда-нибудь закончится, а дома ждет тишина и безопасность, никто не будет хватать за запястье обожженной рукой и врываться не менее раненой душой в твою.
"Нет, все же, надо бы подумать на счет кошки... и... что мне делать в отношении этого человека? Он явно умышленно поджог устроил, знал, что там дети и пожилые, которые сами не выберутся, но все равно устроил этот ад. Как я в принципе объясню это полиции? Что просто увидела это все? Они опять меня отошлет к психиатру, мол, вторые сутки пошли на дежурстве, привиделось", - Джул свернула в соседний коридор и чуть не подавилась остатками кофе, увидев идущего вдоль стены пациента. Быстро выбросила стаканчик в ближайший бак для мусора и быстро зашагала к сбежавшему из палаты. Они частенько так пытались встать под наркотическими анальгетиками или находясь в шоке и мало соображая, что творят. Просто такое редко бывало при таких ожогах.
- Эй! Вернитесь в палату, сэр! Вы же навредите себе! Сейчас же верни...
Она осеклась, подойдя достаточно близко, чтобы понять, что это тот самый пациент. Мелькнувший во взгляде страх застопорил и реакции, она, чуть было не прикоснувшись к здоровой руке человека, остановилась на полпути. При обширных ожогах пациентам не надевают больничное белье, включая просторные сорочки на завязках, то есть, сейчас обе девушки могли лицезреть покрытого более, чем на 25% ожогами парня, с обгоревшими волосами и лицом, который двигался вдоль стены, держась за нее и оставляя кроваво-сукровичные следы на ней. Джул поискала взглядом полицейских или кого-то на подмогу из персонала, но все были заняты, разбрелись по палатам - доделывали процедуры или писали отчетность.
- Мистер, Вам необходимо вернуться в палату, - взяв себя в руки, она "включила" тот увещевательный тон, который всегда активировался при общении с трудными пациентами, хотя голос все равно дрогнул, чего обычно не наблюдалось о нее. Она обеспокоенно посмотрела на Кристин, шепнув ей едва слышно:
- Позови кого-то из персонала или полиции, пожалуйста.

Отредактировано Julia Bruno (10.09.17 16:02:56)

Вроде бы, пациент ничего не делал, но у Джулии мурашки по коже волнами прокатывались при взгляде на обоженного до крайности мужчину. Скорей всего, это было связано с тем, что она увидела тогда, а может быть простая физиологическая реакция на вид открытых ран - до этого пострадавший лежал в закрытом специальной пленкой кювете с матрасом, который больше был похож на те кресла подушки с пескообразным наполнителем - ляжешь в такое и утонешь по форме тела. Это делалось для того, чтобы обильное отделяемое мгновенно впитывалось в такой наполнитель, чтобы ожоги не мокли под тяжестью человека, да и минимальная вертикальная нагрузка давала больше шансов на то, что ткани заживут ровнее. Из-за постоянной потери жидкости такие пациенты фактически беспрестанно были подключенный к внутривенным системам вливания дополнительной жидкости. И именно из-за этого обезвоживания были, как правило, очень слабы.
Этот же мужчина нашел в себе силы встать, отцепить себя от системы и даже выйти из палаты. И раны на нем все также сочились сукровицей и содержимым ожоговых поверхностей - полупрозрачная розоватая с желтым оттенком жидкость капала на пол под ним, стекала по ногам и делала открытые раны еще более жуткими. Джул не была слабонервной, но обычно такие пациенты лежали, и впечатление не было столь... шокирующим. Впрочем, голос доктора моментально вырвал ее из секундного шока (а казалось, она целую вечность смотрит на эту фантасмагорию), и, быстро назвав фамилию и имя пациента, отчеканила и его данные по истории болезни. По крайней мере, те показатели, которые знала последними. Попутно она уже шагнула к палате, где у самой двери висел телефон для внутреннего пользования и вызова экстренных служб - такие были в каждой палате, так что телефон в коридоре и не понадобился бы. О том, что пациент нестабилен стало ясно и без кода - он не смог бы подняться самостоятельно без адреналинового ража. А тут признаки были, что говорится, "на лицо".
Быстро набрав две цифры, Джул вызвала бригаду, а сама бросилась к процедурному столику, открыла ящик и достала упаковку с шприцем, уже наполненным мощным миорелаксантом: в состоянии такого возбуждения пациента следовало перво-наперво обездвижить. Чтобы ни себе, ни окружающим не навредил. А учитывая особенность данного индивида, Джул вообще бы запаслась бы еще и мощным снотворным.
Из палаты она выглянула через полминуты: ровно столько ушло на звонок и оперативное "вооружение". С собой у нее еще был специальный впитывающий плед - обернуть плечи обоженного и хоть немного смягчить падение, когда тот начнет оседать на пол под действием лекарства. Из-за спины пациента показала доку шприц, давая той зеленый свет - мол, все готово. Как и чем уговаривала мужчину Кристин, Джулия не знала, но тот хотя бы не был настроен агрессивно, а лишь бормотал все что-то про "спасти... спасти их всех... моя вина". Вновь вспомнились окатившие ее в момент соприкосновения чувства обиды, ярости и ненависти, смешанные с четким осознанием того, что делают руки.
Как сказать доктору, что пациент - виновник того пожара, не вызвав у последнего вспышку паники или агрессии? Конечно, она могла догадаться по полубредовому шепоту, но ведь он мог говорить о чем угодно, находясь в таком состоянии. Слова нашлись сами, впрочем, риском это отдавало все равно, хоть и Джул сейчас поняла, что о содеянном этот человек, все же, сожалеет. Очнулся от лихорадки предательства.
- Сэр... - обратила она на себя внимание мужчины, тут же повернувшегося к ней. От взгляда, полного тоски и боли, она вздрогнула, но, сглотнув, все же предложила, - лучше рассказать все, что знаете, полиции, - в этот миг по его взгляду стало понятно, что он удивлен ее знанию, но сейчас важно было говорить все также спокойно и уговаривая, - они помогут, правда. и мы - тоже. Но давайте вернемся в палату, ладно? Вам нужно выздороветь, чтобы все рассказать подробно.
Она бросила встревоженный взгляд на Кристин, и это, вероятно, стало ошибкой -  контакт был потерян. А ведь он уже повернулся к палате лицом! Движение для столь сильно раненого было быстрым: она и охнуть не успела, как он схватил стоявшую недалеко тележку с инвентарем для уборки и взялся за швабру. Признаться, происходившее вдруг замедлилось до минимума, словно секунда растянулась во времени, Джул было подумала, что ее сейчас ударят, но пациент с диким криком с размаху сломал палку о косяк - медсестре пришлось пригнуться и прикрыть голову руками. И все равно она почувствовала осколки пластика и ударившую о плечо отлетевшую часть, а в следующее мгновение увидела, как пирокинетик делает замах головой и резкое движение руками, чтобы проткнуть себе горло заостренным теперь концом палки.
"Боже... нет!" - но даже уже воткнутый в бедренную мышцу пациента шприц вряд ли спас бы положение. Она просто не успевала - лекарство подействует, самое быстрое, через 8-секунд.

Пока она не смотрела, боли не было. Да и царапина от щепки пластиковой была явно пустяковой, лишь горячее и липкой прижало ткань формы к предплечью, вызывая не самые приятные ощущения. Надо же, даже прорезало. Да и плечо ныло, но это все мелочи, отмечаемые фоном, даже не зафиксированные сознанием.
Тело реагировало быстрее мыслей, игла после приказа Кристин воткнулась в мышцу пациента на бедре, лекарство под давлением поршня ушло в мышцу. Одеяло она, естественно, выронила, не до него было - это ее и спасло, когда она отшвырнула в сторону использованный пустой шприц (мало ли, за него схватится пострадавший?). Под весом буквально повисшей на нем психолога и боли от введенного лекарства мужчина просто завалился на бок и вперед, погребая под собой врача, медсестру, впитывающий плед и остатки швабры.
Испугаться она не успела, просто вновь окунулась в чужую бездну отчаянья и ужаса от содеянного.Обоженная рука коснулась шеи - вв тот же миг Джул закричала, хотя этого уже не слышала. Зато слышала рев пламени в чужих воспоминаниях и сокрушающее волю чувство вины, накатившее почти сразу, как зажженная спичка коснулась разлитого по всему подъезду керосина. Как ни странно, боли от огня на коже она не чувствовала, зато тяжесть душевных мук была в разы хуже: от предательства любимого человека до того, что этот боец принес с собой с войны.
Крик Джулии словно бы отрезвил впавшего в безумие мужчину: он вдруг резко скатился с нее и Мид, отползая в угол и уже там сворачиваясь в позу эмбриона, защищая голову изуродованными руками и повторяя лишь одно: "Моя вина... это все моя вина... моя вина... моя...", - обломок рукоятки швабры валялся рядом, но его пациент уже будто и не замечал.
По коридору к ним уже неслись медбрат и санитар, два охранника и врач из психиатрии, а со стороны поста выглянул полицейский. Джулия только лишь и смогла, что всхлипнуть и кивнуть согласно коллеге, который точно знал, что с ней сейчас было. Голос она от крика, кажется, сорвала, пришлось жестом показать, что на данный момент все ок. Пришлось закусить губу, чтобы не разреветься от все еще бушевавших внутри чужих эмоций и боли. Опираясь на дрожащие руки, она приподнялась на локтях и начала садиться.
- Хэй, Джул? Второй раз уже за сегодня. Ты как? Точно норм?
- Черта с два... но буду, - хриплым шепотом ответила она Сэму, медбрату с приемника, и таки выдавила из себя дежурную улыбку, но тут же поморщилась - царапина на руке дала о себе знать и вот теперь, когда адреналиновый шок начал спадать, заболела. Быстро глянув на психолога из поддержки, вздохнула и сипло, как-то отстраненно спросила, - Вы не ранены?
Чисто автоматический вопрос, впитанный на практике на курсах и с опытом работы. Пациента уже укладывали на каталку, накрывали и прилаживали капельницу обратно. Голова взорвалась болью - кажется, на сегодня лимит исчерпан.
- Сэм, есть свободная смотровая? Нам с доком надо... отдохнуть и привести себя в порядок, - голос возвращался, хоть и хрипел до сих пор, и все же, был уже на грани, дрожал.
И лишь когда они остались одни, а вода потекла шумно в металлическую раковину, Бруно всхлипнула, почувствовала горячее на глазах и тут же оставила выпитый ранее кофе в водостоке. Хорошо, хоть добралась. Оставалось надеяться, что док не станет лезть с тактильными утешениями.

Ее колотило, и док тут была вовсе не виновата, но очень хотелось прямо сейчас послать ее на все четыре известные стороны. Голос не слушался, горло саднило при попытках заговорить, виски и затылок ломило при каждом новом спазме, хотя уже попросту нечему было выходить из ее желудка, организм все равно весьма устойчиво реагировал на стресс. Качнувшись назад-вперед, будто успокаивая себя, Джул, тем ни менее, не поднимая взгляда на Кристину, помахала в сторону, где была вторая раковина - наверняка опять закрыли ширмой, чтобы хоть одну не трогали пациенты. Вероятно, док догадлива и поймет сама, где находится искомое. А ей сейчас вот самой Джул просто как дыхание необходима возможность смотреть в бездонную тьму в середине водного водоворота водостока. Это успокаивало, в какой-то мере отвлекало от того, что она видела, да слезы, все никак не желавшие останавливаться, так видны были меньше. Тошнота проходила, но по опыту Джул знала, что это может быть временно. Надо дождаться, пока внутри станет пусто-пусто...
Это еще и дало ей некий овертайм на подумать о том, что говорить, а что не говорить по сути незнакомому человеку. По сути, большим секретом ее способности в больнице не были, Джул никогда не запрещала коллегам и даже не просила хранить тайну, но как-то так повелось, что при посторонних свои обходили эту тему стороной или изъяснялись на понятных только меж своими аллегориями. Джул была за это благодарна, но теперь сама столкнулась с необходимостью хоть как-то пояснить свое состояние человеку, с которой и парой фраз не обмолвилась.
Когда стало возможным говорить, она еще раз плеснула холодной воды в лицо и, вытерев бумажным полотенцем влагу, с тяжким усталым вздохом повернулась к психиатру. Начнем с малого - с ответа на последние вопросы и замечания.
- Он был без сознания, когда его привезли, вот и вся разгадка. Были проблески с короткой моторной активностью, но это списали на болевой шок. Не редкость в нашем отделении, - перекрыв воду, она устало опустилась на кушетку рядом с умывальником и вымученно улыбнулась. - Не стоит ничего такого говорить, док, здесь скорей поверят правде, чем...
Собственный сиплый голос заставлял морщиться, но говорить она уже определенно могла. Пауза в пару секунд, казалось, была просто для подбора слов, но на самом деле Джулия просто не зала, что сказать. Впрочем, какого черта?! Это не есть что-то постыдное и не убивает людей...
- Мои коллеги в курсе того, что я экстрасенсорик, - сейчас почему-то очень остро не доставало запаха ароматических палочек, хоть каких-то резких благовоний, которые затмят своими ароматами медно-желчный привкус во рту и запах пациента, пропитавший ее одежду. Она поморщилась. - С твоего позволения...
Переход на "ты" был инициирован не ею, но зато с легкостью поддержан - чаще всего именно после экстренных ситуаций границы субординации в общении меж персоналом стирались, по крайней мере, пока никто не видел. Она прерывисто вздохнула и стянула остатки насквозь промокшей чужой кровью и сукровицей униформы. Ладно, хоть белье не пострадало. Она наскоро вытирала кожу антисептическими салфетками, попутно рассказывая уже о себе, а не о пациенте.
- У меня нет мизофобии, просто так проще пояснять неосведомленным, почему я все время в перчатках и запакована по горло в одежду. Признаться, я сама виновата в произошедшем, надо было раньше сообщить, когда его принимали, но он и без того от мук совести... сходит с ума, я не знаю, чем ему помочь. А полиция явно не будет с ним цацкаться с учетом того, что это был с их точки зрения умышленный поджог.
Она быстро натянула уже на более или менее чистое тело запасную форму и наскоро заплела влажные волосы (смывала с них ошметки кровяных сгустков) в косу сбоку. Сменила перчатки, обработав и руки, досадливо поморщившись на новую порцию раздражения на коже под перчатками, но тут уж ничего не поделать.
- Мне придется рассказать полиции, - вновь глубоко вдохнув, она посмотрела на женщину рядом, невесело улыбнулась. - По закону не имею права это утаивать.
"В шкафчике вроде еще были парочка палочек... может, попросить ребят принести? Ладно, перетерплю..."

Отредактировано Julia Bruno (27.12.17 16:52:31)

- Но...
Она возразила бы, что согласно протоколу приема пострадавших в экстренных ситуациях первичный осмотр допускается лишь в той степени, чтобы устранить возможную причину летального исхода, но никак не банального психомоторного возбуждения. Но кто она такая, чтобы перечить врачу? Прижав к все еще чуть влажному лицу только что выдернутое из держателя рядом стерильное полотенце, она медленно вдохнула, все также слушая дока. Да, права она, будь не ладна эта самая правота, во всем права. И все же, морально-этические нормы в голове спорили с гражданской ответственностью и жалостью к тем, кто пострадал из-за мужчины, к самому пациенту и даже к самой себе. Кивая почти на каждое слово, она чувствовал, как жгут глаза уже закончившиеся слезы, и как с каждым тяжким вздохом сил остается все меньше. Пришлось прикусить губу, посмотрев на Кристин исподлобья, вновь кивнуть, молча забираясь на кушетку.
"Ладно, в конце-концов, пять минут дела не решат, а пациента все одно уже отвезли, так. А у меня все еще колени дрожат и руки. С другой стороны, когда это мне помогали психологи? Всегда ведь сама справлялась, так? Надо было просто выпить успокоительное еще..."
Глубокий вдох, такой же глубокий и шумный, чуть прерывистый выдох - она сцепила так и просившиеся реализовать пальцевый невроз руки на животе и прикрыла глаза, сглотнув вдруг ставшую неприятно вязкой слюну. Надо было бы еще выпить воды и много, но это потом.
Стоило закрыть глаза, как в голове запульсировали недавние чужие воспоминания, пусть не столь яркими картинками, зато эмоционально наполненные. С этим она умела справляться, постфактум это было куда как проще чем в первый, шоковый момент лицезрения чужого, обычно тяжелого и вязкого мира. Она почти чувствовала запах бензина, растекавшегося по ступеням подъезда, обжигала пальцы той единственной спичкой, упавшей в горючую жидкость, переживала всю боль и отчаянье преданного на пороге своего дома самым дорогим человеком вояки. Но усилием воли заставила себя сосредоточиться на здесь и сейчас, отгоняя непрошеное видение. Это лишь отголосок, воспоминание о воспоминании, след того, что коснулось ее тогда, в коридоре возле палаты пострадавшего.
- Я... ну, я вроде б как готова, док.
"Мне сейчас бы просто поспать, а не вот это вот все..."