...Ее изуродованное тело, привязанное к дереву, само по себе было скульптурой. Мечтой безумного поэта. Красотой законов боли и крови, которым слепо следовал вампир, повинуясь их зову, не смея отступить ни на шаг от их величественной власти. Георг смотрел на дело рук своих, молча, чувствуя, как хлопья белого снега ложатся на его укрытые шинелью плечи, готовые поспорить хладом своего естества с проклятием бессмертной, не заслуживающей существования твари.

Идеальный хищник отмечал границы своих территорий.

Люди найдут ее. Они всегда их находят. Они боятся, и этот страх был наградой Мердера. Смертные всегда будут верить в то, к чему они привыкли - будь то безумный маньяк, родом, скорее всего, из нижних уровней города, где ютились бежавшие от войны бедняки, или отряд охотников-радикалов, что в своем стремлении положить конец жизни вампиров во Франции шли на любые жертвы. Это неважно. День давал им зыбкое укрытие, а ночь играла арию жестокости и крови. И Георг был ее бессменным дирижером.