ВСЕ ОТПИСИ ЗА ЛЛОЙДА - С ЕГО РАЗРЕШЕНИЯ И
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ОБСУЖДЕНИЯ ДЕЙСТВИЙ
[indent]Минуты, сменяя друг друга на стареньких наручных часах, текли медленно и неспешно, словно песок сквозь пальцы. Тишина и покой, урчание двигателя, вязкий уют потихоньку просыпающегося города, медленно меняющего свои очертания вместе с глубиной меняющихся теней. Вместе с незримым движением сменяющейся атмосферы.
[indent]Наверное, чье-то пришествие в этот закоулочек, в этот съезд, легко можно было услышать. Сначала, это был характерный, тихий из-за расстояния, но крайне специфический, не шаркающий, как это бывает, стук каблуков об асфальт. Как у военного на плацу. Мерный, тяжелый стук чьих-то неумолимо приближающихся шагов, словно дурной акт драматической оперы; он достиг своего апогея и стих, исчез, испарился, растворившись в тревожной, предвкушающей тишине, что простиралась там, где-то не то сбоку, ни то спереди, за краем поднятой крышки багажника. Ни голоса, дыхания, ни шороха одежды - лишь чуть качнувшаяся тень на земле, обозначающая, что неизвестный остановился неподалеку. Но эта самая обычная, разве что довольно крупная тень внезапно начала выглядеть настолько безумной, будто ее создало нечто. Как в фильме ужасов, когда вот-вот, там, из темноты, появится что-то… Кошмарное. Что-то, чего ты не ждешь. Что-то, к чему ты абсолютно не готов.
[indent]Секунды тянулись невыносимо медленно, отбивая каждый удар сердца.
[indent]Легкий, едва слышный скрип уличного фонаря, что, моргнув, погас - как и остальное освещение на проезжей части, окончательно ознаменовав наступление рассвета и относительно пригодной видимости. Господь милосердный, с каких это пор сей тихий скрип стал будто бы подобен грому?.. Он прозвучал необычайно, непривычно чуждо в вязкой тишине, до надсадного отвратительно, резко, долго, плавая от верхней ноты до нижней и исчезая в загадочной, зловещей недоговоренности, оставляя ощущение, будто бы кто-то прошелся шилом по поверхности посудной керамики, резал острым осколком разбитого стекла ушные раковины. Этот неестественный, враждебный слуху скрип вонзился в мозг, будто острый нож, рассек баланс тревожной готовности бруском раскаленного железа, превращающего кусок замороженного некогда масла лишь в бесформенную, жирную лужицу, безнадежно раня одним своим наличием, ибо брусок этот жестокий палач отнюдь не собирался извлекать из тела своей жертвы. Он отозвался странным, жутким страхом, что хлынул внутрь кровь мужчины, как демоны, что проникают в этот мир через открытые порталы. Необъяснимый. Липкий, словно деготь, жгучий, словно кислота, первобытный и низменный, пошлый, примитивный, словно страх темноты, но глубже, когда боишься ты уже отнюдь не ее, не тех, кто в ней таится, но боишься омут иррациональной преисподней в твоей истерзанной душе.
[indent]Погребальным звоном тяжелого набата, эхом, путающимся в собственных переливах, отдавался звук, с которым кеды полицейского шаркнули по асфальту, когда он поднял голову и встретился взглядом с тем, что пришло по его душу. Не инфернальная тварь, не оборотень в полуформе, не иссушенный тайным знанием чернокнижник, чьи черты лица безобразно впали, а глаза подведены глубокими морщинами и испещрены сонмой лопнувших сосудов - нет, отнюдь! Казалось, просто человек. В ботинках, брюках, мотоциклетной куртке, огромного роста. Однако же, сам по себе он был как та дурная картинка из Интернета, на которую предлагалось долго и внимательно смотреть, чтобы за первичным впечатлением узреть горькую, кошмарную истину в каждой новой детали. Рядом с гостем, казалось, незримо клубился осязаемый, мертвенный холод, прокрадывающийся змеей под кожу. Этот человек буквально источал собой нечто такое, от чего хотелось отвернуться и нет, не уйти - убежать. Умчаться, задыхаясь и не оглядываясь назад. Хотелось оказаться как можно дальше, свернуться где-нибудь тугим клубком и спрятаться, вычеркивая всю эту встречу из милосердной памяти.
[indent]- Ну надо же.
[indent]Низкий, хрипловатый голос с неприятными, чуть надсадными нотками, прозвучал финальным дополнением к неутешительной картине. Он прозвучал негромко, спокойно, растягивая с ленцой слова; но от него захотелось вздрогнуть, как от громкого крика.
[indent]- А ты ничуть не изменился.
[indent]Колесо, дрогнувшее в руках человека. Колесо, взмывшее в воздух и полетевшее по направлению к неизвестному не со скоростью пули, нет - выше. Неестественно быстро для своей формы и аэродинамики. От него увернулись - движением размытым и неспособным к осознанию человеческим глазом, но все же недостаточно быстро. Мерзкий, громкий хруст - и вот челюсть жуткого гостя оказывается свернутой набок под каким-то необъяснимым углом, окончательно превращая его физиономию в адскую маску хтонического чудовища. Маску, что соткалась под глухую смесь рычания и хрипа, полных боли. Маску, финал которой венчали капли темно-алой, густой крови, брызнувшие на асфальт.
[indent]Пауза. Невыносимая, длительная, страшная. Но заместо дальнейшей, чужой муки пришел тихий, басовитый смешок, превращающийся в кошмарный, неторопливый и раскатистый смех.
[indent]Одно движение. Хруст костей. Челюсть поставили на место; желваки сжались, подтверждая тот факт, что регенерация успешно сделала свое дело. А монстр... Ухмыльнулся. Ухмыльнулся, показывая огромные, белоснежные клыки с потемневшими кончиками.
[indent]Тот самый монстр из многолетних кошмаров.
Отредактировано Georg von Merder (08.09.23 11:00:54)