Рассвет, до него еще час, над городом еще властвует ночь, прекрасная и томная, как невинная дева темно, но она уже сдает позиции солнышку. Лукас сидел на крыше и смотрел умиротворенно на небо, в этот раз их небезопасный район, где преступление совершается каждые пять минут почему-то был тих. Исчезли с улиц проститутки всех мастей, сутенёры не кричат выгоняя на работу живой товар. Профессиональные нищие попрятались по норам, многочисленные ликантропы затаились, хотя в это время обычно еще не спят. Неблагополучный район словно посетила сама смерть, вырезая косой всех, до кого доберется хаотично. Но сейчас тихо, очень тихо и свежий воздух. На одной из крыш лежит полуобнаженный молодой мужчина, бросивший кожаную куртку рядом с фотоаппаратом с новыми снимками ночного города. По правую руку мобильный телефон наигрывал лунную сонату, единственная музыка, вечная классика о которой никогда не забудут благодарные потомки. На груди у ликантропа ласки спит крупный угольно черный ворон спрятавший голову под крыло доверчиво.
- Тебе наверняка понравится Ситка дружище. На Аляске легче жить, наша стая когда-то бежала, спасаясь от геноцида устроенного людьми, - поглаживая нежно перышки на шее спящего ворона, - на нас еще другие ликантропы вели охоту за жестокие повадки, но на них обижаться глупо. Так вот Старик, - улыбаясь небу, - вороны верные спутники ласк, нравы не изменились, сейчас скрываем следы чище. И в этот сезон много браконьеров в лесу. Королева скорей всего уже недели две как отдала приказ вести охоту на людей. Она не любит, когда наш дом разоряют.
Ласка задумчиво смотрел в небо начинающее набираться яркими красками, птица на груди подавала первые признаки пробуждения ото сна. Голову из под крыла вытащил, но не спешит вставать на лапы ленно щелкает острым клювом. Лукас с неожиданной для себя ностальгией вспоминает, как бегал в лесу Аляски. В составе группы загонял горе охотников и первая же собака, что предупреждала хозяев об опасности погибала в пасти хищника. Ласки жестоки, они защищают свое, но кто бы мог подумать, что о таких ночах будет вспоминать с тоской. Ему не нравится охота на человека, но нравится сам процесс загона. Их верными спутниками были птицы, крупные, черные… Его ворону тоже нравится такое - клевать хозяйскую добычу. Тишина и музыка напоминали почему-то именно это, а не бестолковых вечно говорливых туристов с камерами, вертящими головой, как птенчики. А потом эти птенчики шли в их бар, любовались гобеленом, старинным зеркалом у барной стойки и кто-то получал приглашение на второй этаж заведения. Бармен шептал ухо работающим в зале людям и нелюдям, кого приглашают. Не самые веселые времена, но атмосфера дома есть.
- А еще в некоторые ночи в Ситка бывает так же тихо, - протянув руку вверх, ликантроп попытался поймать в ладонь ускользающую звезду, но вместо этого ухватил алый хвост рассвета иллюзорный. Вот он у тебя в ладони зажат, а вот его и нет. – Это ночи, когда туристов мало, а они очень хотят есть. Тогда… Тогда все, кто живет в городе находят достойные причины уговорить чужаков посетить бар…
Верласка улыбается шире, беззаботнее. Ночь уходит унося с собой воспоминания о месте ставшем настоящим домом. Яркие краски зари завораживают, приходит настроение найти новый ракурс, азарт поймать новые кадры. Показалось, говорит сам себе Лукас, навеяло атмосферой. Здесь их нет, тот город не покинут из принципа.
- Показалось Старик, - ссадив птицу себе на колено. Ворон недоволен, нахохлится, но позволяет подобную наглость относительно себя. Этакий принц пернатый голубых кровей. Убрав телефон в передний карман джинс, выключив предварительно музыку, Лукас накинул куртку проформы ради. Один дьявол, никогда не попадает в погодные условия из-за природы ликантропа. - не ворчи, нормальные птицы в это время просыпаются, а вороны и вовсе ищут, кем позавтракать.
Кхм… про кем позавтракать, городские птицы не всегда заморачиваются, но надо же пернатого друга расшевелить. Посадив пернатого друга на плечо, артист цирка поднялся на ноги, отряхнув колени, хотя это можно и не делать. Все равно эту одежду проще выбросить и купить новые джинсы, а не стирать. Повесив на шею камеру, пошел неспешной походкой к проводам. Спускаться по лестнице на торце дома? Зачем, если на соседней крыше открыта дверь на чердак. Заря игриво освещала прогулку по проводу с одной крыши на другую. А минут через пять из подъезда пяти пятиэтажки вышел молодой мужчина с вороном на плече и парой голубей выловленных на чердаке со свернутыми шейками. В голову фотографа пришла интересная мысль, а для нее нужны перья. Свои, яркие, от попугаев вплетенные в волосы расставаться не хотел.
- Найдем здание со старой крышей и голуби твои, - пообещал питомцу в предвкушение щелкнувшему клювом. Поиски здания подходящего по параметрам затянулись. Заря подарила Лукасу великолепные кадры. На одной из стен он заснял следы когтей ликантропа кота, глубокие, словно кто-то специально точил когти о камни. Краски щедро разливаем небом создавали устрашающе завораживающую красоту. С разных ракурсов разные точки зрения у смотрящего на кадры У окна кондитерской поймал целую охоту. Паук. Черный, размером менее сантиметра в тельце, с длинными тонкими ножками шустро перемещался по паутинке. Он полз к центру, колечку с одним заостренным углом, от которого брала начало вся невесомая, практически невидимая сеточка. Там застряла бабочка. Она больше паука, но она же и не свободна. Чем дольше бьется в паутине, тем больше запутывается. Камера ловит ВСЕ, как кроха паук убивает свою жертву на кроваво красном фоне переходящем в золото. На краю паутины запуталась пушинка. Белоснежная, легчайшая, ею играет ветерок. Лукас сам не заметил, как по ту сторону паутинки, подобно оконному стеклу кто-то на миг появился. Очень увлекся этой охотой из мира насекомых. Зато заметил ворон на хозяйском плече, черная птица ударила клювом по подоконнику привлекая внимание к чужаку исчезнувшему из обзора объектива. Когда с охотой паука было покончено, Лукас пошел дальше. Проходя мимо магазина специализирующемся на хобби, снимал, как люди начинают работу и опять ворон был недоволен, он шумел. Успокоился, только когда хозяин зашел внутрь купить пакет блесток золотых. Спустя пол часа ворон опять начал бесноваться. Птица испытывала страх, но ласка не видел источника страха. Только на инстинктах пошел в многолюдное место. Припоминая ощущение, что испытывал ночью.
- Успокойся, не пугай людей.
Ворон не унимался, он видел что-то или кого-то, как птицы в Ситка, когда по улице проходил старый вампир, очень уж любящий поиграть на нервах окружающих. Но с наступлением рассвета вампиры уходят спать, что же касаемо ликантропов, то сам может напугать, когда хочет. Лукас распутается, выпускает своего зверя максимально, невидимый человеческому глазу зверь отпугнет омег, а остальные пускай решают что важнее – раскрываться, бросая вызов открыто или идти на свою работу. Лукаса обходят некоторые люди, стараясь избегать касания, сам артист как рыба в воде избегает столкновений с кем либо. Уходит подальше от злополучного места. В стремление узнать, кто там так напугал его птицу, поворачивается резко, делает снимок спешащих по куда то людей. Красиво, суетно, типичное утро большого города. Он провернул этот трюк несколько раз, делая серии снимков, но увидел только одного откровенно подозрительного человека, именно что человека. Решив, что это игра воображения, успокоился. А уж когда нашел нужную крышу и вовсе забыл о причудах утра, даже сжал свою силу до минимума обратно. Этаж третий. Замок на двери сломал легко, играючи дернув. Красота! Великолепие!
- Не бойся, вампиры днем спят, - погладив питомца по голове мягко успокаивал пернатого спутника. Найдя подходящую балку с выбитыми черепицами ласка вытащил из ножен на руке нож для метания, посмотрел, как он будет смотреться зарождающегося дня. Сталь блестит холодом, гравировка в виде ворона на рукояти горделиво смотрит на мир. Фотографу нравится то, что видит. Поставив камеру напротив выбранной балки, настроив режим Лукас вогнал свое оружие в дерево с силой. Из старой древесины фонтаном брызнули щепки. Камера щелкала делая серию снимков. Как только все действо было отснято, Лукас принялся потрошить птиц. Голубиные перья невесомой горкой ложились рядом. Большие, средние, маленькие, пушинки… серые, белые, почти черные и металлик блеском. Ворон увидев пищу каркнул отчетливо.
- Дай! Хочу есть
- Кто бы сомневался Старик, но подожди, сейчас сниму улицу.
Положив на краю крыши перышки горкой, ликантроп столкнул их ногой вниз. Перья птиц полетели вниз невесомым прекрасным парящим последним полетом. Они кружили. Танцевали в потоках воздуха, фотограф увлеченно снимал этот танец на фоне городского пейзажа. Случайно в объектив камеры попадали его яркие попугаи перья вплетенные в волосы, эффект присутствия на заднем фоне и внизу. Человек, мимолетно, но кадры ему испортили. В подпорченном настроение, Лукас бросил с крыши тушку голубя. Питомец сорвавшись с места не хуже ястреба на лету поймал свою законную пищу. Плевать голодной птице на то, что хозяин снимает его воровство на камеру. А у ласки настроение даже приподнялось. Ворчун утащил свою пищу подальше от хозяина, далеко, возможно даже в цирк… на крышу. Лукас успел поймать, как капельки крови срывались вниз, на асфальт.
- Эй! Ты хоть на девушек не бросай потроха!
Крикнул вслед удаляющемуся благополучно питомцу. Вторую тушку пришлось выбросить не глядя на улицу, даже ни удосувшись озаботиться упадет на голову кому или нет. Нож возвращал в ножны. Старое оружие тем и хорошо, что оно не тупится от таких манипуляций. Куртка скрывает ножны с клинком от посторонних глаз. Камера на шее болтается. Фотограф реализует игривую затею. Залез на провод, надежный, хоть пляши. Разорвал пакет с блестками бросая его вверх! Золотые пылинки сверкают подлетая вверх, они же осыпаются дождем в улочку. Кружат, сверкают, оседают на все поверхности. Фотограф это восхищенно ловит кадр за кадром, а потом сидит на крыше. Рассматривая отснятый материал попеременно то улыбается, то хмурится. Ворон то оказывается видел больше, чем говорил. Это плохо. Очень плохо. Его питомец умеет говорить, но на этот раз молчал, только каркал, шумел, но не говорил. Дурной знак, не может болтливая по человечески птица с замашками мамы наседки молчать при таких обстоятельствах. А мужик то пугающий на вид. Вроде как знаком что ли… Старые снимки из журнала по фотографии. Исторические кадры? Современные постановочные фотопортреты?
- Похож на страшил из Ситка, по взгляду, - присмотревшись повнимательнее в лицо, глаза мужчины, - но церковник сказал, что если сбегу из города у всех под носом, то отстанет на пятьдесят лет. Этот старик слово держит, и к тому же вампиры днем спят, а этот гуляет по улице утром. Может колдун?
Выключив камеру, ликантроп настороженно подошел к крыше, на самый край, присмотрелся, что там внизу. Есть кто или нет. Вроде как тихо, но осадочек от снимков остался. Припоминая, как коварен мир к параноикам долго всматривается ища подвох. Не видя опасности с противоположной стороны, Лукас принялся присматриваться к отражению в чужих окнах, замерев на месте. В окнах чужая личная жизнь бьет ключом, но не видит того мужчины со снимков. Показалось? Паранойя разыгралась подогретая питомцем?

Там никого нет, говорит трезвая прагматичная логика. Все те, кто может залезть в твою голову спят днем. Успокойся, это буйная фантазия. Лукас опустился на одно колено, оперившись одной рукой в покрытие крыши склонился ниже, за пределы опоры удерживающей на высоте. Может кто скрылся у стены с немалым опытом охоты на ликантропов? С этим сбродом уже знаком не понаслышке, есть очень опасные люди что сами того не зная приблизили себя к статусу животных в шкуре человека. У таких моральных уродов даже в повадках проявляется животная природа. Долго смотрел, вниз ища взглядом да туже отброшенную неосторожно тень, но внизу никого нет. Только труп общипанного голубя им же самим живописно разбившегося об асфальт. Костлявые крылья живописно раскинуты вразмах и кто-то успел выжрать содержимое костной основы птицы. Тонкая струйка крови ручейком вытекала из тушки по холодному асфальту, а рядом следы мелкого зверя. Вероятней всего это самая обыкновенная кошка, а людей нет. Ласка даже перепроверил запустив частичную трансформацию – людьми сильно не пахнет. Это запах улицы, причем улицы далекой от его привычного места обитания, когда уходит от ярких огней, а мохнатой коалицией и вовсе не пахнет. Человек преобладающий в теле в данный момент говорит – тут никого нет, это утро такое, может ликантроп альфа мимо проходил. Ведьма какая угостила напитком долго играющим. Вспоминай, такое уже было, ты забыл что происходило на протяжение трех часов минимум. Но Зверь запертый внутри считал иначе. Он бесновался чуя опасность. Требовал бежать подальше, на свою территорию поближе к цирку, а лучше устроиться спать в комнате надежного Ашера. По спине прокатывает крупная дрожь, очень знакомая, слишком. Где-то здесь, поблизости окопался вампир для которого страх, подобен изысканному вину. Возможно гроб охраняет колдун или шаман одиночка. Это более всего вписывалось в картину происходящего, надо уходить от чужой лежки подальше, да спросить у тех, кто живет в Цирке Проклятых, кого из чужаков занесло к границам их Принца. Сказать легко, а сделать нет. Эта скотина с магическими практиками давит слишком сильно. Рука ликантропа сильнее вжимается в крышу в стремление удержать контроль над своим телом, разумом. Слишком много сил, времени, терпения положено на этот гребаный контроль, чтобы отдавать его неизвестному в руки на тарелочке с голубой каемочкой.
- Ублюдок, не дави, - зло шипит оборотень в пустоту, чуя как внутри накатывает темной поганой волной, что пробуждает со страхом мерзкий нрав его вида. – Сам уйду, мне чужие вампиры не нужны.
Лукас ждет что чужая бдительная стража услышит, даст уйти ему с миром. В конце то концов, кто такой ласка, чтобы что-то говорить на территории не своего Принца? Это у себя можно подгадить ненавязчиво, шепнув, что к ним чужак кровосос зашел в гости, еще и лежку найти дневную лежку, сдавая с потрохами, но здесь он гость. Ответа нет минуты, второй, а внутри расползается страх в потаенные уголки закоулков памяти. Был бы ворон поблизости, он нашел бы паршивца с магией, он то его засек ранее и пытался предупредить, но… Ворон птица умная, болтая когда вздумается в безопасности, проявляя чудеса изворотливости в поисках сладостей, забав молчал. Прикидывался долгое время обычной городской птицей, но испытывал страх. Впрочем, ответ, почему молчал лежит на поверхности. Птица знает ликантропов таких видов как – леопады, волки, крысы, кормится из запасов шоколада ламии. Ему знакомы вампиры, подобные Жан-Клоду и Ашеру, но это вредитель – нет. Птица увидела кого-то, кого видит впервые.
- Ворон запомнил тебя, - рука циркача перемещается поближе к краю, сильнее впивается. По спине прокатывает ощутимая дрожь, страх расползается под кожей, завладевает уже ненавязчиво куда более личные фрагменты прошлого, от которого есть на чем питаться. Липкое, отвратительное чувство, от него хочется немедленно отмыться, долго отмываться грубо мочалкой сдирая все до последний крупинки чужеродного вмешательства в зону неприкосновенности. Вместо этого, ласка подпускает его ближе, распушая, выпуская собственную силу в стремление сохранить рассудок, терпение, он терпелив. Невидимый взгляду зверь обволакивает, скалит пасть на источник опасности. Лукас в куда более чем физическом виде смотрит на асфальт внизу давя в зародыше страх высоты. При его работе только с суицидальными наклонностями можно выходить на цирковую арену. Молодыми погибают, кто напрочь лишен этого чувства.
- Он домой улетел, - голос Лукаса дрогнул, внутри, словно задели струну, о которой забыл уже. Давно это было, очень давно. Пять лет, во время представления разбился воздушный эквилибрист, метал крепления лопнул в трех местах из-за дефекта конструкции. Заводской брак. На арену упала красивая пара. Мужчина погиб мгновенно, он в кратковременном полете успел перевернуться в воздух, поднимая вверх партнершу, сам же осознанно принял удар на себя. В тишине, под светом софитов, прозвучал угрожающий звук ломающихся костей. То была спина, повреждение позвоночника в двух местах, а так же шея вывернутая под неестественным углом. Мужчина умер в возрасте тридцати лет, его партнерша выжила, перелом ноги сложный. Лукас здесь и сейчас услышал этот звук снова! Он так хотел забыть это тогда, ребенком. Забывал долго ломая страх перед высотой, и ведь забыл! А эта мразь вернула этот инцидент. Слез, как в то время на глазах артиста цирка не навернулось, зато головой тряхнул раз другой прогоняя жестокий морок.
- Найду дневную лежку твоего вампира, клянусь, лично вытащу его гроб на солнышко, а тебя бездомным псам скормлю, нанеся раны совместимые с жизнью.
Холодно отчеканив каждое слово, ликантроп рванул вперед с нечеловеческой скоростью. Прыжок, стремительный полет с одного здания, заканчивающийся на стене противоположного, выпустив когти впился ими в каменную кладку. Незамедлительно раздался звук вспоротой стены в местах повреждения осыпающееся меленьким песочком в укромный стык между стеной и асфальтом. Сказать, что его отпустило во время этого экстренного спуска с крыши нельзя, да не отпускало даже после того, как ногами коснулся твердой опоры под ногами. Не отпускало даже когда побежал в направление части города, что принадлежит Жан-Клоду. Уж чего-чего, а бегать так точно умеет. Бег с препятствием считай и вовсе как вторая повседневная привычка. Возвращался той же дорогой, что пришел, но с куда более высокой скоростью. Поэтому встреченная на пути припаркованная машина в одном из переулков стала лишь мимолетной помехой – ласка на инстинкте перепрыгнул через нее сделав кульбит чисто из циркового арсенала, ну а потом чуть сбавив скорость за счет приземления на ноги вновь побежал набирая скорость. Взгляд цеплялся автоматически за направление в котором бежал, цеплялся за выходы в другие улицы и переулки. Но ощущения, страха проникшего под кожу не отпускало. Завернув на улицу с домами, чьи окна мертвы, ласка думал было уже скрываться по открытой местности, но какой-то шум изменил планы. Не то померещились шаги за спиной, не то правда услышал, но оборачиваться назад не стал. Вместо этого припоминая на чистейших инстинктах все чему учился в работе и после, став ликантропом – с разбегу нырнул рыбкой в слепое окно обрывая свой след на улице. В доме мягко приземляясь на пол кувырком, бесшумно скрылся в коридоре некогда чужой квартиры. Камера по прежнему висела на шее мерно покачиваясь из стороны в сторону. Пожалуй сейчас он охотно попросил бы помощи у Ашера. Но… он спит, крепко спит и проснется с наступлением темноты. Это воистину славный урок жизнь преподнесла, когда мог попросить защиту из-за ерунды – не просил, а тут бежит от колдуна какого-то и не дозовешься! Как же этот урод докопался то!?
Ласка недоволен, тем фактом, что приходится бегать зайцем от человека, пусть и такого серьезного в намерение свести с ума. Пройдя по коридору, посмотрев все запертые двери, направился к выходу из квартиры. Дверь предсказуемо заперта на ключ и скорей всего опечатана с той стороны. Что ж, сломает ручку. Вырвал с мясом замок, как можно тише. Выйдя за дверь отправился на второй этаж в поисках удобного балкона или окна. Второй этаж дома встретил его тихо, ветер гуляет, в трубах течет еще вода и судя по тому, как на потолке мигает красная лампочка еще есть электричество. Здание не оцеплено забором, может, если устроить что-то из ряда подтопления или угрозы пожара охрана в одной из квартир вызовет подмогу? Насколько помнил, в таких домах под снос живут в двух-трех квартирах временно… да и в соседних тоже, на случай если залезут бездомные и шпана бестолковая. Лукас дергал ручки дверей, слушал, есть за ними кто или нет. В первой пусто, вторая пусто… весь этаж пусто! Охрана то где?! В сердцах возмущался, а сам прекрасно понимал где – ушла по своим делам, постройки то без жильцов. Поди в ближайший бар завалились, подружек кадрят. Прислонившись спиной к стене, сползая на пол с переходом в положение сидя – уставился на камеру. Надо спрятать карту памяти, пока не раздолбал вместе с камерой. Щелчок, фотоаппарат открывает крохотный разъем. Крохотный черный квадратик достать из камеры легко, а вот спрятать так, чтобы не сломать и не потерять задача потруднее. В кармане куртки – вывалится, в ножнах – возможно, понадобится оружие, повредит сам же случайно. Кто знает, кого тот человек в друзьях держит. Повертев в руках заветную вещицу, хорошо знакомую… проглотил ее. Карта памяти у ласки хороша, качественная, выдвижная. И как выяснилось на вкус не так ужасна, как показывали в фильмах. Закрыв разъем для карты, смотрел в потолок на провода задумчивым взглядом. Черные, грязные, они ветвились над головой своеобразной паутиной. Часть из них завершались патронами с целыми лампочками, освещая обшарпанный потолок. Их можно оборвать в нескольких местах создавая короткое замыкание плавно переходящее в возгорание. Так же взгляд цеплялся за трубы, аккуратные, скромные, ютятся в уголочке, а на десерт таблетки пожарной безопасности. Лукас, как бывалый бытовой вредитель помнит, если начинается возгорание, эта пакость начинает пищать громко, по уху режет. Он же припоминает историю про лошадиный шаг. Выходит, если он порвет провода, да спустит на пол искрящимися концами, почаще, например интервал выдерживать меж дверьми квартир, то это уже создаст приличный метраж поражения током, а если в довесок пустит воду, то тот колдун поджарится. Но ведь после этого его прибьет сам Ашер, за создание чрезвычайной ситуации на территории граничащей с их Принцем города… Вот от обоих конкретно так опасался наказание выхватить, однако, колдун то ближе находится. Взгляд Лукаса невольно обратился в направление лестницы. Страх под кожей и в голове толкал защищаться, даже если после этого влетит дома. Поднявшись на ноги, ласка начал варварски вырывать провода у дверей квартир, где из стены, ломая непрочную чисто для вида застывшую строительную смесь, где с потолка опускал на пол черные искрящиеся на концах лианы. Искрили провода знатно, угрожающе шипят стрекочут. Похожи чем-то на бенгальские огни. Далее нужна вода… но не та, что легко добраться и перекрыть. Бытовой вредитель решил на совесть подгадить человеку, чтобы надолго запомнил, как играть на нервах чужих. Трубу ломал самую дальнюю от лестницы ведущей на второй этаж. Ее ломал с куда большим шумом, но выломал за одно движение. Раскурочил знатно, только глухой не услышит. Почему-то ласка уверен, что зараза близко от него. На короткий миг накрывает. Лукас садится на пол хватаюсь за голову в надежде, что это поможет, но не помогает. Кажется, что он вновь находится со страшилищами в одном помещение! Словно кто-то вытягивает из него потаенное, копается, делает преднамеренно больно наслаждаясь своей властью над жертвой. Лукас с дурной силой бьет по стене кулаком. Каменная крошка с шумом осыпается в воду, растекающуюся по полу. Поднялся на лестницу на чистейшем инстинкте, вода сейчас опасна и с каждой минутой все больше и больше превращается в одну большую ловушку для живых. Снова ударив о стену кулаком, ликантроп разбавляет страх пробравшийся глубоко в подкорку болью. Перенаправляет внимание с одного на другое. И это помогает, в голове проясняется существенно. Взгляд опускается на руку – крови нет. Ашер запретил ему дразнить вампиров кровью, колдун связан скорей всего с хозяином вампиром. Зачем еще такое делать, как не охранять гроб? Насколько восприятие мира искажено ласка не знает, в этом суждение предвзят. Зато во вредительстве весьма трезв рассудок. Знает, как уходить с этого этажа – по стене. Поднявшись на третий этаж, находит кем-то другим открытую дверь. В квартире кавардак, на полу след толи драки, толи как кто-то пьяный спал с дружком вповалку после пьянки. Зато окно без стекла выводит на противоположную сторону. Оно пластиковое, добротное, как некогда обои на стенах. Бывшие жильцы прилично вложились в ремонт. Ликантроп не удержался, потрогал, что там на стене лоснится, как ткань. Обои оказались, бархатистые по внешней стороне. Удовлетворив любопытство, подошел к оконной раме, проверил, есть ли кто внизу или нет? Инстинкт говорит – есть, глаза – нет. Простояв с минуту так, склонив голову к плечу, ласка верит чутью больше чем глазам, оно кричит – не иди туда! Тряхнув головой, не доверяя сам себе, нырнул обратно, как большой встревоженный зверь. Походив из угла в угол вновь высунулся в окно проверяя вновь.

Тихо? Никого? За дверью квартиры  только естественный шум от поврежденных коммуникаций, провода звучат более угрожающе, вода уже просто тонкий ручек разливающийся по полу, то полноценный потоп поглощающий что-то. В какой то момент показалось что на втором этаже что-то отчаянно пищало в предсмертной агонии, но это не человек, а грызун. Потянуло паленым. Нет, это не полноценный пожар пожирающий все на своем пути, но начало положено. Воняет паленными проводами. Если ранее ласка подозревал, что его вмешательство в данную выходку прознают, то теперь росла уверенность в ином – вокруг заброшенного здания появятся щиты ограждения с предупреждающими знаками. Встревоженный параноик ликантроп терпел эту вонь от плавящихся проводов и разгорающегося мусора, но на улицу не лез. На втором этаже разгорался самый что ни наесть настоящий пожар. За тихими звуками скрывались куда более разрушительные последствия. В потопе плыл корабликами предметы имеющие свойство гореть и плавиться. Прибивались к дверям, задерживались вплотную прижимаясь к деревянным поверхностям. Робкие язычки пламени подобно чуме на праздной площади средневековья захватывали все более поданной на чумной стол пищей набирая силу. Задымление росло, оно поднималось на этажи выше утренним туманом, спускалось на первый этаж густыми удушающими клубами. Бытовой диверсант отсиживался у окна затаив дыхание из опасения быть обнаруженным с улицы. Постепенно становилось спокойнее. Нервозность по прежнему присутствовала, разыгрывалась паранойя, а страх уходил загнавший в ловушку собственного разума. Настороженно осмотрев пространство под окнами ласка выбирается из укрытия. Отходит от здания ставшего крайне непредсказуемым по степени опасности. На втором этаже из пустых квартир валит густой дым, существенно тянет гарью. В некоторых окнах откровенно беснуется пламя. Оно получило доступ кислорода и теперь его потушить будет затруднительно. Его вид не зря побаивались люди – добрые соседи от нанесенных обид становились лютыми врагами, бытовыми диверсантами уничтожающими все, до чего доберутся. Его колония именно такая, как и неплохие электрики. Лукас не запомнил из уроков, как ремонтировать эту самую проводку, а рвать грамотно очень даже. Учителя увидев это были бы довольны, невольно любуясь этим актом вандализма. Попутно с тем, как прочищал легкие от угарного газа. Это получалось, только вот этот запах… похоже с ним долго еще не расстанется, он… Он навязчив, дым оставляет следы на теле, одежде и это при то, что ласка не подходил вплотную к огню, это неприметный налет. Ликантроп уходит подальше от здания в котором пирует пламя с потоп – дурное сочетание, а прибавь к этому разряд тока – лучше бы этой рухляди дали прогореть дотла, а не лезли на подвиги. Стыда за эту выходку не испытывает, уколов совести тоже, зато радовали звуки что так привычны. Мир просыпается, как ему положено. Да положено ли? Поначалу казалось, что все нормально – он идет к себе на привычную территорию, должен выйти к дороге, а дальше доедет на автобусе, но… Толи надышался таки дымом словив галлюцинации, дезориентацию по вполне естественным причинам, как-никак а запах гари еще есть и горло першит. Затаилось подозрение, а не лежит ли у окна того дома когда вокруг разыгрался филиал ада для пожарных служб? Недоверие самому себе. Посмотрев в небо, на стену – ликантроп ударил кулаком о стену пробуждая боль. Хороший союзник, если возникло сомнение в реальности мироощущения. Она есть, кожу немного содрал, но это мгновенно затянулось. Он на улице, слышит, как пробуждается социум в частности и целом. Только вот нормальным свое состояние назвать не может, такое каждый день происходит – перед тем, как поднимается на высоту.  Страх. Он его спутник с детства, через него переступают идя вперед. Тот, кто работает на высоте или в сфере с фактором гибели в считанные мгновения знает, что это такое. На этот раз убежден – не человек его преследует, люди оставляют запахи сами того не замечая. Любой из мохнатых прожив шкуре год, под любящим взглядом госпожи луны имеет в памяти приличную картотеку запахов. К ней обращаются на инстинктах, не осознано. Напрямую запах не укажет на человека, но переносом, потоками ветра он считывается. В голове Лукаса запахов куда более сотни запечатлено, он меняется частично, принюхивается и ничего знакомого. От охотников пахнет порохом, металом, от колдунов и шаманов травами, зверьем всяким.
- Какого… , - прислонившись спиной к стене, смотря перед собой, -… это не люди, но и не ликантропы.
Последние с раздражающим чужаком по-другому начали бы разговор, да такой, что местные кошки с собаками разбежались по углам от угрожающих звуков крупных хищников, выходит он… только вампиры могут такое откалывать, но они днем спят. Ласка попросту ни разу в жизни не видел таких блуждающих средь бела дня вольготно. Разве что в ящиках закрытых накрепко путешествуют из одного города в другой. Да и в цирке нет таких особо одаренных. Напугать могут, подразнить в сексуальном отношение, это с радостью. Тряхнув головой, подгоняемый слишком хорошо знакомым ощущением проникшим в свое время подкорку уходит куда угодно поспешно, но не в том направление куда надо. Пейзаж при этом становится так себе, оптимизма ниже плинтуса. Здесь определенно уже не живут люди и нелюди. Мусор не убирают, с некоторых домов сбиты указатели улиц, а однажды под ноги попался значок открытого глаза на бело грязном фоне. Означает он приблизительно следующее – за тобой следит большой брат. Ага… нужен этому брату райончик под снос, как рыбе зонтик. Поснимали дорогие камеры, чтобы не украли. Пнув нервозно тонкий лист железяки бесполезной ласка уходит дальше от свей цели. Головой то понимает, что идет не туда, а инстинкт напомнивший, как мучили при подобном вот…  В общем, уходит, есть такое, что должно оставаться позади. Шаг сменяется бегом, Лукас побежал, ему уже НЕ казалось, он убежден, что севший на хвост не так уж прост. И чем далее бежал, тем настойчивее возвращался страх заползающий под кожу. В какой-то момент и вовсе не смотрел куда завернул. Прижался к стене хватаясь за голову из-за того возникло жуткое ощущение проникновение куда посторонним ходу нет. Он бета, но он  бета прошедший школу безжалостную. Его слишком часто баловали чудовища пристальным вниманием. Топтать по нервной системе у некоторых попросту хобби, подергать за чувствительные струны игра на музыкальном инструменте. Возникает стойкое ощущение – его загоняет вампир. Из того вида, что переносит из рук вон плохо! Страшилы мира кровососов в человеческом обличии, хуже них только оживающие скелеты о которых только слышал мельком. Да и то, такие интонации в голосах звучали, такое пренебрежение, брезгливость. Преодолев себя, завернул за еще один поворот и замер! За ним кто-то есть, и этот кто-то является источником страха, его исток, который с удовольствием спалил бы в том пожаре.
- Надо же….
А от стен то так и пляшет это, да холодком веет. Логика ликантропа дает капитальный сбой – как может живущее ночью существо гулять днем? А инстинкту самосохранения пофиг как, лишь бы держались подальше! Тряхнув недоверчиво головой ласка надеется что это дурная шутка, а остальное остаток воздействия шаманом, колдуном. Чтобы убедить в этом нужно повернуться, делается столь простой жест с явной неохотой, ох лучше бы не поворачивался. Он то дурень на церковников грешил, называя скотами бесчувственными, а тут нарвался на субъект именуемый салдафоном в личной градации неприятностей.
- Какой редкий зверь.
Вот есть этакое предчувствие, что нарвался на вояку бывшего, это ощущение из той категории, которую доказать трудно, но возможно. В шапито Арлекин, у цирковой труппы так срабатывала чуйка на их худрука, мужчина был в часе езды от места расселения, а артисты уже знали что по их души явится крикливый мерзкий человечишка с травмированной ногой. Хромой звали того постановщика ха глаза и заслуженно, после перелома в трех места он из артистов перешел в постановщики программы в силу того, что возвращение в прежнее русло невозможно в силу непреодолимых обстоятельств. У костюмерши одной от этого субъекта сердце начинало болеть  в прямом смысле слова – врача вызывать впору. В Цирке Проклятых есть дамочки, что чуют за версту  где  когда появится красавец Ашер, охрана даже выясняла, может кто сливает инфу, когда вампир выходит на улицу? Ан нет… не сливают, Лукас лично убедился в этом, сидел у входа, на крыше в тенечке скрытый покровом ночи, а парочка других артистов в помещение находились. Ашера и Жан-Клода самые обыкновенные человеческие женщины, не ведьмы чуят, как ликантроп кровь,  пролитую на улице, тщательно замытую. Сам Лукас почему то в половине случае понимает, что наткнулся на полицию, даже  в гражданке, военных и вампиров, как именует ласково – страшил. Вот сейчас понимает, как влип, но не может уложить все в привычную картину мироощущения. Рука неосознанно тянется прикрыть горло защищенное лишь чекером с подарком Ашера, поворачивается спиной к стене на рефлексе. Тело помнит, как его крылья рвали, чтобы делать злее, чтобы забыл кем был и стал наконец «нормальным»  мужчиной годным для строевой службы, а не обезьянкой перед публикой выступал.
- Да вы тоже краснокнижный, - огрызнулся Лукас, отводя взгляд в сторону. Чужаку в глаза смотреть опасно, своему вампиру это да, позволяет такой риск, а чужаку нет. – Чую вампира из Моры или как вас там правильно? Моровен? Но не пойму только, у меня крыша едет или в родном городе Принц таких как вы изгонял и в бар не пускал. К тому же солдат прожжённый до костей.

Отскочив к стене здания, вжимая спиной вплотную, желая провалиться сквозь нее на ту сторону, а в идеале под асфальт ласка огрызнулся источнику страха, чувствуя, как волоски на теле встают дыбом.
- Благодарю за комплимент, но Вечный мальчик мне не Принц, - ощутив еще больший прилив страха от одного только упоминания вампира похожего на нежного домашнего холеного мальчика лет восемнадцати на вид с ненаглядным мобильником в руках, типичный недавний школьник. – И его свиту, повернутую на религии с «мамочкой» и «папочкой» можете гробить сколько душе угодно, дышать будет легче целому городу.
Когда в голове бьется одна единственная мысль спастись порой такое вспомянется, что в мирной обстановке вовек не всплывет. Лукас боится Вечного мальчика, хозяина города проживающего далеко от Сент-Луиса поболее этого ненормального солдафона. Результат предсказуем, в памяти всплыл образ бывшего священника поклонника старика Кромвеля протягивающего к нему холеную холодную ладонь. Как при этом животный ужас выворачивал душу наизнанку потому, как якобы является цирковой шарлатаном, великим грешником пред взглядом Господа. Сам по себе как то получилось стечь по стене на асфальт, протерев спиной шершавый камень, сгруппировавшись, оттолкнулся ногами от стены, в считанные мгновения перекатился  в направление переулка. Припомнив, как сильно эти церковники потрепали нервы, ликантроп решается предложить сделку этому днем ходящему вампиру. Он вроде хоть и молод на фоне того Принца, но ходит под солнышком. Вдруг соблазнится на захват власти в поцелуи драгоценной Моры.
- Как вы смотрите на то, что я скажу вам где находится город с поцелуем вампиров Моровен? – Отступая настороженно назад, произнес, - убьете парочку священников зажившихся на этом свете, договоритесь с ликатропами отдавать Вам плату за покой от местных стай. – Шаг назад, - в той местности статистика дырявая, пропадет, кто хрен найдешь, - еще шаг назад, - я сам приводил Вечному мальчику пищу, и вам будут ее приводить, народ мохнатый честный и больше чтит законы с диковатым уклоном. – Еще шаг назад, настороженный взгляд чуть в сторону, - Вы передвигаетесь днем, хоть и молоды, но солнце на вашей стороне.
Ага… вот сольет твои тайные желания тем Моровен еще больше нервы попортят, но когда один страх перекрывает что более застарелый и ты зажат им с обеих сторон что только не сделаешь, особенно что тот далеко живущий вампир старик не его Принц.
- К тому же мой Принц Жан-Клод, он не из Моры, - дышать рядом с этим типом тяжело, Лукас провел рукой под ошейником, единственной полосочкой черной кожи с украшением Ашера, - мой Принц Бельморт. Забирай того Принца, из Моровен, можешь пустить его на врановый флаг на здоровье. Отпусти меня к Ашеру, из-за этой вашей выходки уже влип серьезно!
Ага, и это мягко сказано. Ворон один вернется в Цирк Проклятых, накаркает весточку охране, охрана неизбежно расскажет о встрече с этим вампиром Ашеру, а там…. Уууу мало ему этих страшил Моровен в голове засевших и наяву, так еще от его собственного вампира прилетит за то, в чем невиновен! Сглотнув, ликантроп посмотрел в небо, до заката далеко и это конкретная беда. Если этот дневной страх его попробует, виноват, то по любому будет он – Лукас. Знает, как его родненький поцелуй вампов любит пускать слухи и трепать языками.
- Мой хозяин не любит, когда трогают что-то принадлежащее ему, - при упоминание его аристократа холеного в голосе ласки скользнула тоска, тревога, страх навлечь гнев одного конкретного взятого Бельморт, но и надежда вернуться под надежное крылышко. – Лично его гнев не обрушивался на шкуру, но говорят это жутко. Предлагаю не проверять нам обоим, на что он способен. Если совсем прижало, могу привести кого из людей. С моей мордашкой и навыками хоть пару человек увести с улицы не проблема.
Ласка выторговывает себе свободу говоря правду, он знает, как водить за собой людей, будь то помещение или переулки, хочешь жить и не такому научишься, а за крепкий сон без кошмаров платить приходилось.

- Вот притащу вам закуску и уйду, похоже вы из тех, кто зачем-то моему вампиру нужен, - опускаясь на корточки произнес ласка нарисовав силуэт города с отражением, затем прочертив черту посередине. – Будем считать это тренировка навыков по добыче пищи Ашеру.
Задумчиво посмотрев в небо, на стены домов и асфальт ласка прикинул мысленно куда его сейчас этот тип завел в действительности.
- Надземная охота сейчас опасна, засекут, камер море от суицидников, но не все дома огорожены заборами, значит поблизости есть охрана и рабочие. – Рассуждал хищник, - надо выловить тех рабочих минуя охрану домов, что нелегалы. Зачистить их жилище от вещей, как будто сами ушли и не оставлять следов борьбы.
Постукивая пальцем по рисунку, припоминая, что там говорили в новостях и писали в чатах на эту тему в том числе полицейские. Вроде в этой части города произошел инцидент с мордобоем, местные жители, что еще не выселились устроили мордобой с латиносами и мексиканцами на почве личной неприязни.
- Латиносы крупная добыча, ее в окно незаметно хрен вытащишь и живут как мыши костяком, мексиканцы так себе пища, но их проще за пару баксов выманить в переулки, а этому вампиру надо что покрупнее и может дать попытку сопротивления. – Посмотрев на солдафона цирковой вздохнул, значит латинос, можно с оружием утащить, - Вам сколько вообще мышей надо для полноценного питания?
Спрашивает ликантроп здраво у предположительно друга Ашера, впрочем… это тот самый случай, когда надо побольше и посытнее, даром что ли жил с вампирами Моровен в одном городе. Чем они более не испытывают голод, тем окружающим живется спокойно. Взгляд скользит на рисунок на пыльном асфальте, надо ему под землю для охоты уходить. Но перед этим соорентироваться со своим местоположением, чтобы лучше разобраться как внизу передвигаться. Наскоро в пару животных движений забравшись на стену, цепляясь выпущенными когтями в стену, встал на подоконник заколоченного этажа на третий так. Мда… далеко загнали, но ведь и река когда то была не такой. Спрыгнув обратно на асфальт, достав из кармана мобильник, посмотрел старую карту, старые черно белые снимки города. Город нынешний существенно ушел в минус этажи похоже везде.
- Подождите здесь, сгоняю до ближайшее мышиной норы, - как можно вежливее попросил этого… кхм… в общем попросил, а потом отошел в сторонку к ближайшему люку чтобы открыть. Внизу кромешная темнота, хоть глаз выколи, но это только на лапу ему. Сняв  чокер с шеи, Лукас убрал его в карман, а сережку вставил себе в ухо чтобы не потерять. Наскоро раздевшись и брав вещи в рюкзак, ликантроп принял полноценный облик зверя, юркнул в темноту и был таков. Вещи оставил как гарантию что вернется вампиру. Не паспорт конечно, но сгодится. Подземная часть города вонючая пыльная огромная нора со множеством ответвлений куда проникает множество запахов извне. Огромная ласка передвигалась в темноте скачками ища запах указывающий на местоположение людей. Да, он до сих пор испытывает страх перед тем типом, можно сбежать, а потом этот тип стуканет за негостеприимное поведение. Поворот налево, направо, прямо, влево и снова прямо. В запах грязи пыли, тухлой воды все время следования проникает сладкая карамель, карамель манит, усиливается. Выводит к люку приоткрытому у которого говорят , курят, чего-то пьют и визжит от восхищения женский голосок. Выждав с минуту другую ласка бесшумно подобрался к выходы на улицу. Там послышался мат, шаги, что-то перевернули ломая, обиженное женское пФ… От люка удаляются шаги все дальше и дальше, а тот источник света что был с шелестом перекрыли.
- Проклятые нелегалы, только и умеют шлюх водить.
Грубо, очень грубо, но информации достаточно, чтобы ласка выбрался на поверхность, когда уйдет бригадир строителей, пойти по следу парочки на которую собственно говоря матерились. Ладно…  допрыгнул в бесшумно в два прыжка до двери по следам волочения мешков к неогороженному дому. Мужчина и женщина даже не додумались в пустую квартиру войти, по-быстрому на лестничной клетке… у ступенек устроились. Это ласка Лукас озадачился через пустое окно, весьма походящее на лаз залезть в здание, там как все нормальные люди пробрался на второй этаж, взял в пасть мешок с раствором и бросил его на парочку прицельно. Мужчина на инстинктах оттолкнул от себя женщину получив удар по каске, притих. Женщина сама случайно ударилась головой о стену от страха. Спрыгнув на первый этаж, огромная ласка закопала дамы мусором, мол, само рухнуло, а вот крепкого строителя ухватив за шкирку потащила к колодцу, закинув на волчий манер себе тушку на спину.  До колодца путь был по тем же следам перетаскивания мусора устроенного людьми. Ликантроп не знал, что за ним наблюдают в качестве свидетеля та самая пришедшая в себя женщина. Несчастная дрожа осиновым листом сильнее вжималась в строительный мусор, наблюдая как огромный зверь затащил под землю тело человека. А потом как завороженная в фильмах ужаса зачем-то поперлась за мохнатым палачом. Сунулась заливаясь слезами темноту колодца, не найдя ликантропа с добычей, откуда то набралась сил закрыть люк. Поверх натаскивала всхлипывая от животного ужаса мешки чтобы мохнатая опасность не вернулась. Вот так вот Лукас и сделал первый шаг к тому, чтобы быть как все в колонии ласк проходящие минимум военной подготовки чисто племенной. Ласки в городе Принца Моровен неосознанно но сами становились страшилками, когда соседям пищу добывают.
- Пусти тварь! Больно! Тебя пристрелят!
Кричал в темноту крепкого телосложения мужчина в жилете строителя, вертелся причиняя себе еще боли, в то время как сам ликантоп двигался к голодному вампиру. Испытывал ли сейчас он жалость из-за совершенного? Нет, давно живет с вампирами бок о бок. Разница в стилях охоты повседневной и сейчас не велика. Он как и другие оборотни цирка и клуба так или иначе но добывают пищу. Умирает ли что-то внутри, с каждым прыжком к тому вампиру? Нет, эту грань в нем стерли на Аляске, в баре людей выманивал на убой, как скот заезжий. Туристы и до него исчезали на «туристических» нехоженых тропах. После пары вскриков боли со спины, ласка приложил свою добычу о стену оглушая игнорируя напрочь сопротивление. Прислушиваясь к своему же запаху оставленному ранее. Оставалось немного до нужного открытого люка на поверхность. От того места ощутимо несет страхом поболе, чем от добычи.
- Маршал до тебя доберется! Сука, сдохнуть захотелось!?
Кабель, мысленно поправил крикуна огромная ласка начиная подъем наверх чувствительно прикладывая всем телом о стену и металлические ступени трубы. Вампир был на месте. Все такой же страшный, голодный и рюкзак на месте. Эх… лапы бы повыше иметь,  - ворчливо думал таща по пыльному асфальту человека пришедшего от обычного страха и паники к удушающей. Строитель то думал его просто из мести какой оборотень коллега уволок, чтобы проучить, а тут к кому то притащили! Да еще такому «доброжелательному». Болезненный пинок в живот от жертвы разозлил мохнатого палача, разгневанно пискнув, огромная ласка прихватила добычу, села на мохнатый зад да как тряхонула, что у человека челюсть щелкнула звонко. Затрещала ткань вырываясь большим клочком с рубашкой. Мужчина упал к ногам вампира, как большая мышь, и раз уж эта человеко мышь обнаглела до попытки лишить его детей ласка грузно опустившись всем телом на асфальт, провел лапой около головы человека. С противным звуком вспорол острыми тонкими изящными когтями наземное покрытие демонстрируя острые клыки, но добыча не его, не ему и играться дальше.