1. Полное имя на двух языках:
Луиза Монсегюр | Louise Montségur
     - Пол: Ж
     - Ориентация: гетеро

2. Возраст:
642
     - На сколько выглядит: 25

3. Раса:
Вампир
     - Зверь: медведь

4. Группировка:
Вампиры Сент-Луиса, Камергер Поцелуя
     - Род деятельности: историк, искусствовед, автор ряда монографий об альбигойском периоде истории Франции, изданных под псевдонимом

5. Внешность:
Высокая, 175 см, идеально сложенная, с тонкой талией, длинными ногами и канонических форм грудью, белокожая зеленоглазка одной своей густющей, в пояс, волнистой копной огненно-рыжих волос могла бы свести с ума все модельные агентства мира, если бы эти самые агентства не были ей совершенно безразличны. Как и самоукрашательство, если на то пошло.
Рожденная в далекую, суровую и безжалостную эпоху, среди тех, кто проповедовал не только любовь во всех её проявлениях, но и мирскую аскезу, Луиза за ушедшие века не утратила своей привязанности к простоте образа и чистоте классических силуэтов. Хотя за минувшее время она, безусловно, научилась следовать модным тенденциям, как в одежде, так и в макияже, о своем внешнем виде она все же предпочитает заботиться с минимальной затратой времени и сил: использует брючные костюмы или платья «в стиле Шанель»,  одно-два старинных, подходящих случаю раритетных украшения, минимум косметики (тени, помада и лак для ногтей), ненавязчивый, легкий парфюм, а волосы предпочитает «носить так, как есть», распущенными или заплетенными в простую косу.
Впрочем, невозможно утратить врожденный вкус, равно как и интуитивное чувство меры, потому при необходимости, например, для каких-то «парадных» выходов, Луиза в состоянии саму себя элегантно одеть и изысканно причесать, четко в рамках дресс-кода, установленного для мероприятия, избегая при этом помпезности и снобизма в своем туалете.
     - Отличительные черты:
Внешние спокойствие, отстраненность, даже холодность, часто принимаемые за высокомерие, огненно-рыжие волосы, мраморно-белая кожа, изумрудные глаза, привязанность к старинным одеяниям, украшениям, бытовым вещам, манускриптам.

6. Характер:
Флегматичный. Выдержанный. Индифферентный к внешним раздражителям и панике. Стойкий.
Даже на откровенное хамство отвечает спокойно, сдержанно и властно – сказываются дворянское рождение и воспитание, а также сохраненная в сердце изначальная вера, далекая от минувших и нынешних вероисповеданий  - вера катаров. Вера, за сохранение чистоты таинств которой последний из адептов-людей с улыбкой на устах взошел на костер пять веков тому назад.
В быту не менее сдержанна и хладнокровна, чем в бою, но будучи в обществе заведомо дружелюбных, доверенных лиц и не ожидая появления опасности или постороннего субъекта, позволяет себе немного расслабиться, и просто насладиться минутами покоя и умиротворения. В такие моменты на лице Луизы возможно заметить улыбку или даже услышать её тихий смех, что, впрочем, бывает редко. И высшим проявлением расслабленности и доверия у этой женщины может стать момент, когда она, аккомпанируя себе на каком-либо инструменте, споет вам красивую балладу собственного сочинения, которых за эти бесконечные годы написала великое множество.
     - Привычки: не врать. Не предавать. Не убивать стариков, детей и животных (за исключением смертельно раненых или безнадежно больных, каковых убивает из жалости). Писать сонеты, романсы и исторические монографии. Свято хранить тайны горы Монсегюр и оберегаемого там сокровища, а так же сведения о точном местонахождении наследников тех, за чьи головы Ватикан и сегодня заплатил бы куда больше тридцати серебряников…
     - Интересы: долг чести - Защита Мастера города и его Поцелуя.  Долг веры – сохранение тайны. Женщина не уверена, что найдется тот, ради кого стоит принять на себя еще и долг любви и верности, но если таковая личность обнаружится – Луиза примет на себя и его, без сомнений и колебаний.
     - Фобии | Страхи: предать, нарушить взятые на себя обязательства.

7. Биография:

22 июля 1335 года. Безье
Безье – величественный город, расположенный на возвышенности над рекой Орб, стал первой и самой страшной жертвой атаки инквизиции на катаров.
Стены у него крепкие, запасов продовольствия достаточно, потому епископ Безье попытался вступить в переговоры с осадившими крепость крестоносцами, но те представили список из двухсот двадцати семей, которые подозревались в ереси, и потребовали их незамедлительной выдачи, как единственного условия снятия осады. В списках «еретиков» - уважаемые люди города, дворяне. В том числе – граф Раймон-Роже Монсегюр де Фуа и его юная дочь Эсклармонда.
Консулы города на это с достоинством ответили, что «предпочтут быть утопленными в соленом море», но не выдадут своих сограждан. Начинается осада.
В день святой Магдалины (22 июля), когда военные действия еще, по сути, не начались, дело приобрело фатальный для защитников города оборот, потому что группа горожан вышла из городских ворот с большими белыми знаменами и поспешила навстречу врагам, пытаясь склонить их к миролюбию... «Безумная неосторожность», - заявил на это Раймон-Роже, и оказался прав - армия наемников тут же бросилась в бой.
Они были босыми, одетыми лишь в рубахи и штаны, вооруженными ломами и ножами, но свирепость их была безмерна. Им удалось ворваться в город вместе с убегающими участниками неудачной вылазки. В городе они посеяли неописуемый ужас; штурм стен длился всего несколько часов.
В соборе Святого Назария, в церквях Святой Магдалины и Святого Иуды укрывались почти все уцелевшие жители. Наемники вышибли двери и ворвались в храмы, убивая всех — младенцев, женщин, калек, стариков, молящихся священников. Колокола звонили по погибшим. Когда Арнауту Амаури, папскому легату, во время взятия города заметили, что среди избиваемых наверняка есть и католики, он ответил: «Убивайте всех, Господь распознает своих». Заспорив из-за раздела добычи, наемники и воины из отрядов сеньоров-крестоносцев подожгли город «вместе с собором, построенным мастером Гервазием, каковой собор от огня и великого жара с грохотом разломился пополам и развалился на две части». Были перебиты почти все обитатели города –тридцать тысяч ни в чем не повинных людей...
Граф Раймон-Роже Монсегюр де Фуа и Эсклармонда успели покинуть город до разразившейся бойни и укрываются в Каркассоне.

Конец августа 1336 года. Каркассон
Крестоносцы с развевающимися на ветру значками движутся под стены тридцатибашенного Каркассона, где засел граф Раймон-Роже Монсегюр де Фуа, Совершенный, Великий Магистр альбигойцев.
Опоясанная двойной стеной крепость, чрезвычайно узкое пространство, стиснутое стенами, всего около десяти тысяч квадратных метров, на которых в августе 1336 года разместилось двадцать  тысяч человек, не считая скота и лошадей.
Защитники сражались с ожесточением,  а граф де Фуа проявил редкостные талант и удаль опытного полководца. Союзником крестоносцев становится жаркое лето. Над Каркассоном висят тучи черных мух и смрад эпидемии. Только отсутствие воды заставило обороняющихся капитулировать после двухнедельной осады. К моменту капитуляции  осажденным, под покровом ночи, тайно удается вывести из города несколько Совершенных, среди которых – принявшая сан и обет сохранения Тайны Эсклармонда Монсегюр де Фуа и её нареченный, Андре де Сабартез, в чьем расшитом пиренейскими медведями знамени с девизом  «Sabarthez custos summorum» («Сабартез, страж вершины») завернуто нечто, что явно не должно попасть в лапы инквизиции. Отец Эсклармонды, Великий Магистр Раймон-Роже Монсегюр, остается в крепости – и свидеться им не дано уже никогда: вопреки всем правилам рыцарской чести графа после капитуляции ввергают в узилище, где вскоре он умирает от непрекращающихся пыток и дизентерии.
Папский легат упорно настаивал на избрании среди французских сеньоров-крестоносцев преемника графа, что в корне противоречило феодальному праву, тем боле,  что жива его наследница Эсклармонда… Французские сеньоры и графы, штурмовавшие Каркассон,  единодушно отказались принять титул и наследие предательски умерщвленного графа. «Не было средь нас никого, кто бы не понимал, что утратит честь, приняв эти земли», — указали они в ответном письме легату.
Но в жизни всегда находится место предательству… Симон де Монфор,  человек, чья черная тень на многие годы легла на Прованс и Лангедок, конкистадор, фанатик, умственный горизонт которого ограничен забралом шлема, единственный из них оказался желающим получить титул графа Каркассона и Безье.

Страна оказалась парализована страхом, но не завоевана, потому что еще не пал Монсегюр…

01 июня 1344 года. Ночь. Крепость Пенн д’Ажене
…Из покоев графов де Сабартез только что удалились врач, повитуха и служанки со всевозможными кувшинами, тряпками, тазиками и прочим инвентарем, призванным споспешествовать спокойному деторождению. На руках у счастливой роженицы полулежащей в подушках, возился и покряхтывал крошечный дрыгающийся сверток, а не менее счастливый отец, увы, не мог уделить любимой всем сердцем супруге и новорожденной наследнице много времени: расцеловав обеих, он сел к столу и начал внимательно вчитываться в строки свежих депеш и донесений, которые доставили в то время, как он был с рожающей женой. Но Эсклармонда ничуть не обиделась подобному невниманию, более того – поудобнее примостив дочь на сгибе руки, она прямо посмотрела на мужа и спросила:
- Ну что там?
Андре устало потер лицо рукой:
- Да, сомнений быть не может. Монфор при поддержке Монморанси перешел в наступление… Извечная вражда между жителями Нарбонна и Минерва позволила этому ублюдку принудить Минерв к капитуляции. Эти сволочи уже после капитуляции сожгли восемьдесят Добрых Людей!..
Лицо Эсклармонды накрыла паутина печали:
- Это не первый и не последний из тех ужасных костров, которые горят по всему Лангедоку и Провансу, любимый... Хочется верить, что наши несчастные братья и сестры смогли достойно взойти на костер, получив последнее прощение и напутствие…
- Есть еще более горестные новости, звезда моя.… Сдался донжон Кабаре, после трехмесячной осады захвачена крепость Терм, и хуже всего то, что Симон де Монфор овладел Лавором.
- Отец Небесный!.. Эмери!.. Бланка!..
Эсклармонда уткнулась лицом в ребенка и заплакала. Андре глухим голосом продолжил чтение:
- «…Инквизиторами на стенах Лавора сожжены четыреста Добрых Людей, на стенах повешено восемьдесят рьщарей, сам Эмери де Монреаль висит на воротах города, а сеньору Лавора, его супругу Бланку де Лорак, основательницу монастыря Пречистых Дев, бросили в колодец, завалив его огромными камнями. После побоища в Лаворе, не останавливаясь, де Монфор захватил Ле-Кассе и полностью стер его с лица земли…». Этот стервятник идет на Пенн д’Ажене, Марманд и Муасса-ком, любимая, сомнений нет...
Малышка пискнула что-то на руках у матери и женщина, целуя крошечную головку с торчащим кверху огненно-рыжим хохолком, тихо произнесла:
- В какое же страшное время ты открыла глазки, Луиза, бедная моя девочка…
Потом она взяла себя в руки и твердо посмотрела в глаза супругу:
- Мешкать больше нельзя. Едем в Монсегюр, муж мой!

01 июня 1352 года. Монсегюр
…Такие горы, как Монсегюр, на юге Франции на местном диалекте называют «пог». Они невысоки, скорее похожи на большие сопки, но склоны их очень круты... Не случайно именно на таких горах местные феодалы издавна закладывали свои неприступные замки. Отсюда, наверное, и имя самой горы, которое на классическом диалекте  должно звучать как «мон-сюр» – «Надежная гора»…
250 лет назад на этой горе впервые ветер колыхнул знамена старинного рода графов де Фуа – суровый воин, Поборник Чаши Раймон де Перелла, граф де Фуа закладывал краеугольный камень в основание замка Монсегюр.
Замок был отстроен буквально за год – с учетом сложности подъема на вершину горы строительных материалов и суровых погодных условий это было практически чудо. А иначе и не могло быть: именем Господним и глубокой верой Добрых Людей творилось оно, и возводилась там не просто неприступная твердыня – на Горе Преображения сотворен был и явлен лику Его Замок Святого Грааля...
Вершину горы почти целиком занимают длинные серые замковые стены. К узкому входу во внутренний двор ведут витые деревянные лестницы с помостами. Внутри замок Монсегюр напоминает выполненный из камня макет корабля – галеона или огромной каравеллы. Низкая квадратная башня - донжон на одном конце, длинные стены, выгораживающие узкое пространство посередине. И тупой нос, напоминающий форштевень корабля.
В одном из концов узкого двора возведена молельня, в другом – кордегардия... И под каждым из строений есть тайные входы в замаскированные подземелья.
Прямо напротив главного входа во второй стене проделан такой же узкий и низкий проход, он ведет на противоположную оконечность площадки, венчающей гору. Места здесь едва хватает для узкой тропинки, которая тянется вдоль стены и обрывается пропастью. Именно к этой тропинке и к крутым склонам горы около вершины прилепились каменные и деревянные здания, в которых живут сейчас  защитники Монсегюра, избранные катары, члены их семей и несколько крестьянских семей  из прилепившейся к подножию горы деревушки.

- «…Их непобедимость была в единственно признаваемой ими власти любви. В ней же заключалась причина их бесстрашия и жажда  умереть от любви, передать невозможное и непередаваемое, еще и еще, пока наконец монсегюрская свеча любви не возжется в сердцах миллионов в Лангедоке, Ломбардии, Тулузе, Валенсии, Жиронде, Барселоне, Лиссабоне – где угодно...

Огненные ангелы десятилетиями не сходили с Монсегюра, не желая смешиваться с миром, ибо престол их был на небесах. С Монсегюрской башни, где храним мы Грааль, открывается прямой вход в Царствие Небесное.

И Господи, что это?! Все больше и больше ангелов стекается сейчас к Монсегюрской горе...».

«…Мама так прекрасна, когда читает Особый чин ангелов Всевышнего, ведь рядом в этот момент стоит отец…».
Ветер полощет рыжие лохмы, солнце сияет в ликующие изумрудные глаза.
«…Да правит миром Любовь…».

Июль 1368 года. Монсегюр
Сенешаль Каркассона, ставленник де Монфора, Гуго дез Арси решился сам начать осаду оплота катарской ереси.
Поскольку нечего было и думать о взятии крепости приступом, Гуго дез Арси ограничился окружением замка, чтобы взять его голодом. Но из подобной блокады ничего не вышло: обильные дожди позволили осажденным запастись водой на достаточно долгий срок. Не рисковали они и остаться без продовольствия, так как задолго до осады замка стали копить  продукты про запас. Потому, хотя на этой затерянной горной вершине и сосредоточились многие сотни людей, у них было для успешной обороны все необходимое, а связь с внешним миром не прерывалась никогда, ибо была у защитников крепости секретная тропка, недоступная ни восприятию, ни смелости атакующих: от обрывающейся в бездну тропинки с вершины горы можно спуститься вниз по веревкам, вот только ближайшая от обрыва площадка, позволяющая держать путь к самому подножию, не рискуя рухнуть в пропасть, находилась не менее чем в пятистах метрах от домов защитников замка. И спускаться по таким «воздушным» мостам под порывами ветра, норовившими разбить тебя о гору, рисковали немногие разведчики катаров. В их числе была и юная Луиза Монсегюр…
С помощью разведчиков, по ночам люди постоянно поднимались на Монсегюр, присоединяясь к защитникам. Какой бы мощной ни была осаждающая армия, она не могла этому помешать хотя бы потому, что действовала во враждебной стране.
Сочувствие всего местного населения было на стороне осажденных. Блокады для взятия крепости оказалось явно недостаточно.
Прямой приступ оставался делом чрезвычайно трудным. Отряд, штурмовавший по самому доступному склону, рисковал быть перебитым стрельбой из крепости. К ней можно было подобраться лишь по крутому восточному хребту, к которому вели горные тропинки, известные только местному населению. Тем не менее, именно оттуда пришла погибель Монсегюра.
Один из жителей края, подкупленный звонким золотом,  предал своих и открыл французам труднейшую дорогу, которой можно было добраться до непосредственных подступов к крепости. Баскским горцам, набранным для этой цели Гуго дез Арси, удалось взобраться на самую вершину и захватить барбакан, выстроенный с этой стороны для защиты замка. Это произошло где-то около Рождества 1368 г. Однако и после захвата барбакана осажденные продержались еще много недель, обороняясь из последних сил...

12 марта 1369 года. Монсегюр
… Надо было обладать огромным мужеством и хладнокровием, чтобы спуститься здесь по веревкам в темноте, под пронизывающим ветром. Но именно этот трюк проделали пятеро посвященных катаров за четыре ночи  до сдачи Монсегюра войскам короля. Четверо мужчин и одна девушка спешили укрыть от загребущих рук детей Сатаны, проклятых Богом инквизиторов величайшее сокровище Света...
В обязанности девушки входило лишь способствовать успешному спуску Совершенных, потому Луиза не стала задерживаться внизу, прощаясь снова и снова, хотя каждый из пятерки понимал, что в этом мире они уже не встретятся никогда. Долгие проводы – лишние слезы…
Единственное, что пообещала Луиза сделать для четверки смельчаков – сопроводить их поодаль до выхода из ущелья, ибо им предстоял неблизкий путь, до далекого замка Монреаль-де-Со, а самый опасный участок пути приходился как раз на окрестности Монсегюра, в которых запросто можно было в любое время дня и ночи напороться на разъезд крестоносцев. Так они и тронулись в путь – четверо группой и одиночка в нескольких метрах скрытно позади, с эспадроном наизготовку и взведенным арбалетом на всякий лихой, потому неуместный случай.
…До рассвета оставалось каких-то часа полтора, и Луиза спешила – мать, отец, сестры и братья ожидали известий о благополучном уходе Носителей. Вот уже и конечная площадка перед веревочным мостом.… Сначала – отправить весть.
Луиза вложила в механизм арбалета особый, выкрашенный белым болт, взвела и выстрелила практически в небо. Сверху послышался глухой звяк – она, как всегда, попала, даже, не видя самой мишени. Девушка улыбнулась, представляя, как пробудился от этого звяканья обычного медного таза, подвешенного на склоненную над пропастью палку, малыш Грегорио, восьмилетний сын мадам Корба, поставленный дежурить у сигналки на тот случай, если гонец не сможет добраться до вершины сам, но пришлет «послание». Представила, как озариться счастьем детское личико при виде белого, сообщающего о победе, болта. Как резво затопочут по промерзлой, стылой земле его деревянные сабо, торопясь по тропинке в замок…
- И такая красота добровольно пойдет на костер? Ну не дура ли…
Когда Луиза повернулась на голос, в её руках уже был обнаженный эспадрон – в конце концов, её отец считался лучшим фехтовальщиком Прованса и Лангедока. Но толку-то было от него? Женщина, которая вышла в центр площадки, была прекрасна ликом, но с душой, черной, как ночь. Или там, внутри, даже не было души, а только непроглядная тьма? Опасна и хитра. Тварь. И практически ничего противопоставить ей Луиза не смогла – клинок, воткнутый в печень, её не остановил ни на секунду. Она даже не сопротивлялась, только губы скривила:
- Я же сказала – дура…
А потом на шее Луизы сомкнулись клыки. И последнее, что смогла сделать девушка – шаг назад, вниз, в пропасть.… Вместе с той, что выпивала из неё жизнь.

16 марта 1369 года. Монсегюр
…Катары владели знаменитым Граалем – чашей, из которой пил Христос на Тайной вечере, и в которую Иосиф Аримафейский собрал после казни кровь Иисуса. Ею владел знаменитый Мани, основатель дуалистического учения манихеев. А от его учеников ее получили катары, наследники и продолжатели дела Мани.
Тайна катаров заключалась также в знании скрытых фактов из земной жизни Христа. «Чашники» бережно хранили информацию о земных жене и детях Спасителя, которые после распятия были переправлены на юг Галлии, нынешней Франции.
Да, они владели Святым Граалем. Но никогда не использовали его силу, а лишь советовались с ним, как с Оракулом, ибо они осознавали величайшую мощь реликвии и опасались без злого умысла навредить этому миру. Зато они поведали ему о своих посвященных, владеющих святыней, хотя и не описывали саму святыню, не раскрывали тайну её местонахождения. Грааль давал верным своим необычайно много: любую пищу, здоровье и даже сохранение молодости.
Именно за этим сокровищем и охотился Ватикан, истребляя катаров, где только можно, именно им мечтал завладеть Папа римский, именно из-за него были безвинно загублены тысячи жизней.…
Белль Морт не было дела до Грааля, хотя, кто знает, если бы она доподлинно была уверена в его существовании, может, она и захотела бы заполучить его себе. Белль Морт было дело до сильной, гордой, красивой девчонки, которая могла бы достойно пополнить её род и, чего греха таить, украсить её постель на долгое время, если бы не её жуткое упрямство и свободолюбие. Впрочем, Белль справедливо предположила, что, несмотря на любое  проявление гордыни, рано или поздно сумасбродка к ней приползет.  Все они приползают…
Кроме одной. Луизу разъяренной Белль пришлось отлавливать самой. Потому что она не учла только одного – веры Луизы. Веры и желания отомстить…

Монсегюр был последней крепостью, где официально могла храниться реликвия. Осадившие крепость крестоносцы предложили катарам жизнь в обмен на Грааль и раскаяние, но защитники Монсегюра предпочли костер раскаянию и отступничеству. Все, как один, уцелевшие после почти годичной осады защитники Монсегюра взошли на костер сразу после того, как четверо Совершенных и дочь Великих Магистров, Луиза смогли вынести Грааль из крепости и спрятать его. Получив весточку Луизы о благополучном уходе миссионеров, они не стали более медлить и вышли из замка.

У подножия Монсегюра были сожжены они, все до единого, и их имена до сего дня почитаемы среди катаров, тамплиеров, розенкрейцеров…. Имея возможность покаяться и уйти с миром, две сотни мужчин, женщин и детей вместе с Великими Магистрами Эсклармондой Монсегюр, графиней де Фуа и её супругом, Андре де Сабартезом, добровольно взошли на костер, чтобы сохранить в чистоте свою веру. С вершины донжона воскресшая Луиза, уже вампир, смогла увидеть их последний исход, смогла протянуть в темноту руки в прощальном жесте, но не она не нашла в себе сил простить их гонителям всего горя и мучений, который они им причинили. Не смогла или не захотела? Неважно. Теперь на долгие годы её заботой и обетом стала месть. И обет этот прерван был только пленившей её и запершей на пару веков в каземате Белль Морт. Именно она стала причиной того, что оставшийся неисполненным обет превратился в прах - непосредственные виновники один за другим уходили в могилы, пока Луиза находилась в заточении. Спрашивается, кто теперь стал для девушки врагом № 1?

…Последним оплотом катаров на этой грешной земле стал замок Керибюс, который пал в августе 1370 года. Последнего живого катара сожгли на костре в 1436 году. Но охота за Святым Граалем в 1369 году закончилась для крестоносцев, Папы Римского и христиан неудачей. Грааль отказался признать в них посвященных и посчитал недостойными быть его хранителями. Тем более что один-то его истинный Хранитель все же существовал. Хотя и стал вампиром…

8. Цели и методы:
Цели предельно просты: помощь другу, устранение врагов, в промежутках между этими «забавами» - совмещение должностей специалиста по связям с общественностью, церемониймейстера и исполнителя тайных поручений Мастера города в одной «фуражке» Камергера Поцелуя.
Методы еще проще: любые по обстоятельствам.

9. Навыки: 
- знает несколько языков (английский, французский, итальянский);
- неплохо танцует, но практиковалась в этом умении не слишком много, потому в танцах доверяет вести кавалеру. Современные танцы недолюбливает и предпочитает их, по возможности, избегать;
- прекрасно музицирует. За века отшельничества освоила до десятка разнообразных музыкальных инструментов, хотя предпочтение отдает струнным или клавишным, например, гитаре или роялю;
- мастер ведения переговоров, деловых и политических встреч, светских приемов;
- «мастер деликатных поручений»; под этим наименованием помещается буквально все – от похищения конфиденциальных документов до применения пыток при необходимости. Не щепетильна в таких вопросах, опираясь на постулат «цель оправдывает средства». Единственный нюанс: изначально изучает жертву, как таковую, и, уже исходя из личности, подбирает «набор отмычек». И чем мерзостнее персонаж, тем  меньше у него шансов на благорасположение его палача.
- «маэстро шпаги»: меч, шпага, нож, дага, секира, сабля, эспадрон, кончар, кортик… Что там еще? Все, что угодно, независимо от длины клинка. Хоть кочерга. В руках Луизы даже этот предмет обихода способен стать смертоносным оружием. За столько-то веков, да не отточить отцовское наследие до идеала?
- навык уклонения от пуль. С появлением огнестрельного оружия в обиходе обрела стойкую к нему неприязнь, однако, как настоящий воин, со счетов отнюдь не сбросила, осознавая реальную степень его смертоносности даже для вампира (при соответствующей начинке, разумеется). Потому прибегла к освоению «дьявольских тарахтелок» с весьма нетрадиционного ракурса – учинила в своем убежище простреливающийся с разных углов полигон для усвоения и улучшения навыка уклонения от пуль, в чем весьма преуспела. Стрелять же предпочитает, как и много веков назад, сугубо из арбалетов, причем очень метко…
     - Способности: помимо стандартных способностей вампира:
- левитация – мастерски;
- подчинение голосом и взглядом;
- создание других вампиров;
- линия крови Белль Морт;
- укус «Живой Смерти»: любой, даже незначительный укус при занятии сексом приводит к тому, что сразу же после наступления оргазма смертный умирает и иссушается до мумии, передавая свои жизненные силы вампирше. Оборотень просто ослабевает, и, в зависимости от силы укуса, а также силы самого оборотня,  от нескольких часов до пары дней утрачивает возможность обращения в звериную ипостась. На вампиров не действует.
     - Слабости: стандарт для вампиров

10. Имущество:
Недвижимость: Вполне уютный схрон - бомбоубежище на озере Юкка, расположенный практически в центре ядерного полигона в Неваде. Комната в «Цирке проклятых».
Прочее: Имущество в бомбоубежище. Гроб в подвале «Цирка».
     - Личные вещи: небольшой саквояж с носильными вещами, шкатулкой с украшениями и предметами личной гигиены. Так же при себе несколько любимых книг, спутниковый телефон, с десяток пустых и полуисписанных блокнотов, канцелярская (ручки, зажимы и т.д.) дребедень, ноутбук, наличность и банковские карты.
     - Оружие: отсутствует.
     - Собственность: бомбоубежище на озере Юкка.

11. Способ связи: администрации в ЛС.

12. Личный ранг:
Graal de Montségur

13. Ознакомились с ПРАВИЛАМИ?
Верно)
- Ваш примерный квест:
Жан-Клод когда-то помог Луизе бежать от Белль Морт, теперь сам Жан-Клод нуждается в её помощи и поддержке: как в становлении сильного Поцелуя, так и в обороне от Белль Морт и других членов Совета. Он набирает силу, он – друг и союзник.… Ради этого стоит на какое-то время оставить свое затворничество и выйти в мир.

---

ПРОБНЫЙ ПОСТ:

Тема пробного поста: "Первая встреча Луизы и Жан-Клода".

…В подземельях замка Белль было темно. Темно и сыро. А кому, собственно, тут мог понадобиться свет или сухость? В таких помещениях никто не собирался хранить  зерно прошлогоднего урожая или старинные книги. Те, кто попадали сюда, обычно наверх не возвращались. Они так и оставались здесь навечно, бесплотными тенями, скользящими по сквознякам…

Жан-Клод неспешно продвигался вдоль широкого, прямого и длинного коридора, минуя одну за одной абсолютно одинаковые, совершенно темные, пустые, безжизненные камеры, своей узостью напоминавшие бойницы или ячейки мавзолеев. Даже крыс слышно не было, что, впрочем, и не удивительно – редкие обитатели этих узилищ в бессильных попытках спасти собственные жизни давным-давно их «вывели из обихода», включив в свой рацион в качестве единственного доступного источника питания. В этих темницах Белль держала в наказание провинившихся вампиров. И тех, кто сопротивлялся. А еще именно здесь она медленно и мучительно уничтожала тех, кто подлежал, по её мнению, уничтожению. Врагов. Бунтарей. Инакомыслящих. Империя Белль в прямом смысле слова зиждилась на костях. Не только смертных, вампиров тоже. И Жан-Клод хотел знать, что именно могло его ожидать в случае неповиновения, заранее. Ну так, скажем – на всякий случай…

…Внезапно его, немного рассеянный из-за раздумий, взгляд уловил какой-то отблеск. Или даже намек на отблеск, тень от него. Вампирское зрение позволяет легко и непринужденно разглядеть даже маленькую щепочку на полу в кромешной темноте. Вот и сейчас его глаза уловили в одной из секций-бойниц нечто инородное, какой-то громоздкий предмет, находящийся там. Нечто, существенно отличающееся своими объемами от клочков истлевших подстилок или старых, ржавых цепей, периодически встречавшихся в камерах.

Гроб. Дуб. Мореный дуб. Очень прочный. Стоявший на козлах и надежно примотанный к ним толстыми, местами уже прихваченными ржавчиной цепями. А для надежности почти весь обмотанный еще и куда более тонкой, но неизмеримо более значимой серебряной цепью. Значимой для вампира, разумеется. При желании и наличии достаточной силы  удерживаемый в гробу вампир в состоянии справиться с цепями обычного металла, что называется, одной левой, но серебро однозначно оставит его внутри. Однако и цепи Белль в этом случае показалось мало: на крышке гроба была прибита сверху пара крестов – в изголовье и в изножье. Проклятье, кого же она настолько ненавидит?..

Жан-Клод подошел вплотную к гробу. Судя по тому количеству плесени и грибка, которые принялись уже вовсю проедать себе дорогу внутрь древесины, этот «карцер» стоял тут не меньше двадцати-двадцати пяти лет. Жан-Клод расстроено покачал головой – страшно было даже представить, что стало с несчастным узником за это время, если даже месяц-другой превращали вампира, таким образом лишенного единственного источника питания, в высохшую и сошедшую с ума мумию. А здесь, вероятно, уже и трухи от этой мумии не осталось.… Размышляя о печальной участи неизвестного пленника, Жан-Клод машинально постукивал по свободной от серебра поверхности крышки пальцами. Внезапно из гроба раздалось:

- Надо же.… Какая деликатность!.. Be my guest. Чувствуйте себя как дома, mon étoile …

Голос. Женский. Тихий и слабый, он показался Жан-Клоду громом среди ясного неба – по идее, там, внутри, уже некому было разговаривать… Лихорадочно вспоминая о том, что именно и где попадалось ему на глаза на его пути, он вспомнил, как видел на стене каземата, на одном из перекрестков совсем недалеко отсюда, старую алебарду, закрепленную на вбитых в стену крючьях. Быстрее мысли он метнулся к той стене и, вернувшись обратно уже вооруженным, рубанул исступленным лезвием по серебряным «тискам». Серебро – металл хоть и не ржавеющий, но очень мягкий, а ковали в старину пусть и грубо, но на совесть: этого хватило, чтобы сбить оковы. Жан-Клод откинул крышку, даже не обратив внимания на толщину охвативших её цепей металлических – мелочь какая.… В гробу, сложив руки на груди, в каких-то ошметках тряпочек, ранее бывших, возможно, хламидой или рубищем, лежала женщина. Не иссохшая мумия-сухарик, не кучка невнятного праха вокруг пары косточек и черепа – женщина. Изможденная - да. Больная от недоедания – да. Но настоящая.
Хрупкая, прозрачная от истощения ручка вяло, еле-еле уловимо шевельнулась, открылись глаза цвета чистого изумруда…

- Луиза Монсегюр де Фуа де Сабартез к Вашим услугам, друг мой.… Или Вы мой враг?  Не важно. Даже если Вы и враг, я не смогу Вам сопротивляться. Делайте Ваше дело, mon âme – я в Вашем распоряжении.

***

…Целую неделю Жан-Клод носил ей кровь.

В первый раз её пришлось поить, как тяжелобольного, придерживая ей голову, потому что даже приподнять её она была не в состоянии. Но все равно, это было поразительно: для вампира, вынужденного существовать без капли крови на протяжении (он почти не ошибся в расчетах) тридцати лет она выглядела фантастически, почти, как Белль после удачно проведенного вечера. И очень быстро восстанавливалась, особенно с учетом того, что он не мог её снабжать кровью в подобающем ситуации количестве. И эту-то малость добывать приходилось тайно, опасаясь разоблачения на каждом шагу…

На третий день она смогла в гробу сесть. С его помощью, но сесть. Смущаясь, и прикрывая лохмотьями выглядывавшее в прорехи тело. Она была спокойна, ласкова и деликатна. Не расспрашивала его ни о чем сверх того, что он сам посчитал нужным ей рассказать. Отвечала на его бесчисленные расспросы просто и безыскусно, безо всякой лжи и пафоса, лишь иногда отказываясь отвечать, упреждая, что то или иное – просто не её тайна, и говорить об этом не стоит. Она была умна, маленькая катарка. Умна и предельно честна. Впрочем, как и те представители её веры, о которых он когда либо слышал: одним из краеугольных камней катарской ереси была честность перед людьми и Богом.

…На пятый день они пошли чуть-чуть прогуляться, только по коридору. Рука об руку, тихо и размеренно. Луиза цеплялась тоненькими, постепенно набиравшими силу пальчиками за руку Жан-Клода и семенила рядом в одном из длинноватых для неё старых пеньюаров Белль, спотыкаясь о подол, и они говорили. Тихо, но много. Об истории её превращения из катара в вампира, о гибели её родителей и сподвижников, о том, как она мстила, как самостоятельно научилась сдерживать ardeur и о том, как разъяренная её непокорностью Белль пустилась за ней в погоню.…

Смущаясь, Луиза даже прочла ему сочиненный ею сонет, посвященный своей родной, ныне такой далекой, земле:

- …Здесь, где небосвод, словно рана, ал,
Здесь, среди цепей и песчаных скал,
Я тебе скажу, мой неверный брат,
О земле другой - terra provansal.
Там на площадях и монах, и вор
Из единой братины пьют вино.
Там с душою плоть развязала спор,
Там любовь с аскезой слились в одно.
Затканный гербами струится шелк -
Золоченый крест и червленый лев.
Там сильнее клятв и закона долг,
Там Господь любимей, чем лица дев.…
Где толкует мистик свою скрижаль,
Где над витражами гремит хорал,
Рыцарь белоснежный хранит Грааль….
Там моя земля - terra provansal.

Вернувшись в камеру, ставшую ей уже не темницей, но кельей, Луиза сказала, обернувшись к Жан-Клоду:

- Друг мой!.. Какое счастье, что мне есть, кому сказать эти слова. И все же… Мой бесценный друг, нам надо проститься. Ходить сюда постоянно опасно, тебя могут заподозрить, за тобой могут проследить.… Ты не представляешь всей ярости Белль, если она узнает, что ты мне помогал, потому что я для неё – единственная столь крупная и не поддающаяся исправлению неудача за очень большой промежуток времени. Если не сегодня ночью, то завтра я уйду – мои силы почти восстановлены. Я не стремлюсь к власти, не хочу создавать свой Поцелуй – у меня есть дело поважнее, ты же знаешь. Я верю в то, что мы еще свидимся. И если тебе нужна будет моя помощь – позови меня. Ты же теперь знаешь, где именно мне можно будет оставить знак.… Иди к своим, душа моя, иди, не оглядываясь, и да пребудет с тобой Господь…

…Удаляясь, Жан-Клод не выдержал и обернулся. Луиза стояла у гроба, опираясь на него рукой, а пальцы другой руки поднесла к губам, отправляя ему воздушный поцелуй:

- Adieu, mon étoile … Au revoir …

Отредактировано Louise Montségur (11.05.12 23:30:23)