Я покажу тебе нечто иное,
              Нежели тень твоя утром, что за тобою шагает,
              Или тень твоя вечером, что встает пред тобою;
              Я покажу тебе страх в горсти праха.

Снежинки, влетающие в комнату через форточку и тающие еще в воздухе, не успевая упасть на подоконник – первая картина, которая видна Диане. Впрочем, у пребывающей в полудреме на этот счет свое мнение. Повернувшись на другой бок, она попыталась вернуться в царство Морфея. Однако секунды неторопливо текли, но состояние не менялось. Все так же ощущалась холодная постель, надоедливый шепот в ее голове, а также то, что ноги замерзли, высунувшись из-под скомканного одеяла.  В подобное мгновение Диана была готова проклясть все мироздание, особенности человеческого организма. Почему каждое утро должно оборачиваться какой-то безумной борьбой с телом, чтобы заставить его подняться и вылезти из кровати. И даже иллюзия свободы действий не помогала в данном вопросе. Она знала, что потом придется все равно встать. Потом придется все равно встать и идти, а время в кровати, пока она будет в сознании, нельзя будет назвать каким-то уж невероятно потраченным с удовольствием. Диана в какой-то момент все-таки вылезла из кровати, решив, что выбора у нее по сути не было. Хотелось выбраться в мир. Выбраться куда-то в эту холодную погоду, смотреть на меняющееся окружение, побывать в каких-нибудь местах, которые бы подхватили бы ее внимание, словно ветер поднимает высохшие листья. Неважно, будь то клуб или же какая-нибудь подворотня. Главное, чтобы было захватывающе. Хотелось секса. И алкоголя.
«Утренний» моцион начался довольно уныло. В основном с кофе и интернета. За окном уже давно было темно, а Диана сидела за ноутбуком в одних трусах и с унылой физиономией прокручивала колесико мыши, лежащей на планшете. В голове был полный бардак. Просматривая имиджборды на ночь, можно было с легкостью зарядиться цинизмом на все время бодрствования. Когда смотришь на то, что пишет этот «цвет общества», эти отверженные, пропащие люди, со своими вековечными психологическими и физическими проблемами. Деградирующие, считающие свою ущербность чем-то похожим на знак отличия, они варились в собственном соку. Наблюдая за ними, можно было в полной мере ощутить всю мерзость этого пропащего общества. В каком-то смысле это был хороший образец того, что современное общество явно нельзя назвать хорошим. Скорее мерзким. Допив кофе и без всякого смысла потратив около часа жизни, Диана пошла в душ, решив, что на сегодня хватит уже откладывать выход в долгий ящик.
- Это довольно запутанная штука… Мы живем, пытаясь провести время максимально приятным образом. И отрываемся от не самого ужасного времяпрепровождения ради чего-то чуть более перспективного. А другие люди идут дальше, пытаясь прожить с еще большей дальновидностью. Есть в этом довольно странный замкнутый круг, моя девочка…
Блин, на кой черт я опять это делаю? Вновь садясь за компьютер уже после душа, девушка вновь открыла браузер и полезла по другим сайтам. Пальцы нервно потерли свежий красный след на шее, оставшийся после того, как в кожу впивались звенья цепочки. Иногда понятие удовольствия принимает весьма и весьма запутанные формы. Девушка сидела, задумавшись, в полумраке квартиры, освещаемой в основном экраном монитора, да светом ночных фонарей за окном. Диана чувствовала, что делать было нечего, что интернет ее затягивает, словно адская воронка. И несмотря на прогрессирующую скуку, было крайне сложно остановиться. Однако, в какой-то момент, художница все-таки смогла вылезти из кресла и пойти одеваться. Нужно было выбираться, наконец, во тьму города.
Улица встретила ее льдом на калитке, да кружащимися в воздухе снежинками. Поплотнее запахнув кожаную куртку, надетую поверх свитера с капюшоном, Диана побрела по улице. Зима в каком-то смысле была довольно хорошим временем года. Чудовищные циклопические города из бетона и асфальта приобретали какой-то особо мрачный вид в зиму, когда все это было покрыто снегом, неоновые вывески чаще были выключены, на улицах было меньше людей. В такие моменты особо остро ощущается отдаленность от этого мрачного мира. Словно на самом деле этот город был не для людей. Он жил сам по себе. Далекий гул машин – это его хриплое и тяжелое дыхание, а редкие горящие окна – это глаза, которые следят за продвижением чужачки.
- Мы приближаем свою смерть, к сожалению. Возможно, нам стоит больше рисовать. Искать новые способы. Смерть, все-таки, довольно близкая к нам штука. Можно довольно часто чувствовать, как она костлявыми пальцами водит нам по затылку, Диана. Мы должны идти дальше.
Она углубилась в окраины города, откуда не было даже видно арки, которую Диана считала одним из самых глупых памятников, увиденных ею за всю свою жизнь. То, что люди искусства начали пытаться изображать самые разные вещи какими-то абстракциями, вызывало только презрение. Девушка была не такой. Ей нужно было видеть все собственными глазами, а после этого в точности воспроизвести. Наматывая ремешок фотоаппарата на правую руку, Диана проводила время в поисках. Может, хоть сейчас найдется что-нибудь, что раскрасит для нее этот мрачный серый мир. Что делающее переулки чем-то большим, чем просто куча оттенков грязи.
Впрочем, поиски увенчались успехом. Забытые промышленные зоны всегда были довольно подходящим местом для всякой швали, которая не хочет жить в рамках современного общества. Вместе с трущобами, а также зонами различных складов эти места были одними из первых в списке Дианы, которые следует посещать, если хочется увидеть то, что кто-то захочет, возможно, скрыть. Вот и сейчас в закутке между крупными зданиями происходило что-то, судя по негромкому перепуганному вскрику. Диана выудила фотоаппарат и на ходу приготовила его. Заглянув  за нужный угол, она увидела фигуру, которая казалась частью снежного фона, а также человека в темной одежде, который окропил своей кровью уже окружающие стены. Девушка подняла камеру и начала бесшумно снимать. Шепот и противные мысли постепенно отходили на второй план, появлялось какая-то увлеченность. Это был такой момент, когда Дианы как человека не существовало. Не существовало вообще ничего, кроме кровавой сцены в заснеженном тупике, фотоаппарата и странного существа в человеческом облике, вся суть которого – продолжать съемку, да упиваться возбуждением, уже вторым за эту ночь, правда, имеющим уже другие оттенки.

О, эти чудные мгновения, когда Диана была занята делом. Этот миг, когда можно было предаваться увлечению, которое не вызывало тоски или раздражения. Вообще было довольно мало негативных эмоций. Разве что легкая толика презрения к обществу, как к сборищу двуличных тварей, которые называют себя цивилизованными. В этом было так мало истины, так мало подтверждения тех идей и принципов, что общество навязывает всем его членам. Неважно, являются ли эти члены людьми или чудовищами в какой-то их разновидности. И те и другие так и норовят скрыть свою природу под маской цивилизованности.
Монстр, расправляющийся сейчас с каким-то бедолагой в тупике, не был исключением. С какой стати Диана будет делать для кого-то делать исключение? Наверняка тоже прячет свою природу, большую часть времени крутясь среди людей и занимаясь какой-нибудь обыденной ерундой. Например, работает в ночную смену где-нибудь. Впрочем, хотя бы костюмчик у нее неплохой сейчас. Диана продолжила снимать, тщательно поправляя фокус, чтобы поймать блики в брызгах крови, уложить всю композицию в одном кадре или же уловить нужный момент в этой полной движения сцене. Сам процесс разглядывания ран, выражений лиц, поз захватывал фотографа, утягивал, подобно сильному наркотику, начисто вышибая посторонние мысли из головы. Диана целиком погружалась в каждый миг этого действия, начисто забыв об осторожности. О какой осторожности может идти речь, когда в деле замешаны вампиры, которые, всегда быстрее, сильнее любого человека? С ними реально разбираться только с помощью смекалки, обманывая, договариваясь, ну и в разумной мере приправляя доводы насилием.
Конец, впрочем, был довольно впечатляющим, после пары реплик вампирша оторвала жертве голову. Диана даже успела поймать тот миг, когда из шеи только хлынула кровь, заливая все, включая убийцу. Ну, наверно это эстетично. Разве что реально однозначно определяющий, что этого человека убил вампир. А так очень даже мило. Мысленно поблагодарив монстра за пару удачных кадров, Диана продолжил съемку. Все равно из этого явно можно было еще что-нибудь да выжать. Подобрать другой ракурс, когда она с вампиршей разберется. Конечно, девушка не исключала варианта, что это скорее с ней тут разберутся, возможно, даже с летальным исходом. Но о подобных вещах Диана практически не думала. Уже давно свыкнувшись с собственной смертностью, она жила так, словно ожидала, что если не сегодня, то завтра ее кто-нибудь убьет. Рано или поздно эта пляска закончится. Когда-нибудь даже Каин, который будет до последнего биться за ее жизнь, не справится и она все-таки сгинет с этого мира с облегчением и улыбкой на устах. Эта тошнотворная пародия на жизнь Диане была недорога, лишь малодушие и слабость не позволяли прервать ее самостоятельно. Потому она вела максимально самоубийственный образ жизни, надеясь, что рано или поздно смерть ее все-таки заберет к себе.
Девушка практически не дернулась даже от неожиданного исчезновения вампирши и звучания голоса за своей спиной. Да уж. Театральность и бахвальство. Не видела в жизни ни одного скромного вампира, который в состоянии пользоваться своими способностями в меру, только тогда, когда это действительно нужно. Речь, впрочем, казалась практически совершенной тарабарщиной. Диана лишь могла припомнить, что где-то уже слышала что-то подобное. В основном из уст очевидных латиносов. Обернувшись, девушка вгляделась в виновницу торжества. Ну да. Такая же латиноамериканка, как я негритянка. Хотя кто знает этих вампиров. Может, она такая из-за того, что на свету не бывает совсем. Впрочем, уверенности в том, что она угадала с языком и не приняла какой-нибудь итальянский за испанский. Но решила все-таки прокомментировать ситуацию.
- Техас южнее. Там тебя лучше поймут. Он, наверно, тоже не понимает тебя -  кивком Диана указала на оторванную голову мужчины. Все-таки не было у него смуглой кожи и тех черт, которые выдавали бы в нем происхождение из Мексики. После чего она неторопливо пошла в тупик, вновь начиная фотографировать труп, уже меняя ракурс, увлеченно продолжая фотосъемку.
- Не могу не признать, что у тебя получилось не так уж и плохо. В этом что-то есть, - пространно заметила фотограф, нажимая на кнопку и подкручивая фокус объектива. Было что-то завораживающее в этом паре, идущем от остывающего тела, от разбрызганной по снегу крови.
- Это все, конечно, здорово, но ты решила совсем не думать о безопасности? Все-таки ты стоишь рядом с монстром, который может тебя порвать за мгновение ока.
-Ну, это да. Но я думаю, что дело-то не совсем в этом. Мы оба, вероятно, прекрасно осознаем, в чьих руках находится моя жизнь. Так почему бы не провести последние мгновения с удовольствием.
- Это я понимаю, деточка. Но мудро ли вот так пренебрежительно относиться к тому чудовищу, которое все-таки, возможно, решает прямо сейчас в своей очаровательной головушке, убить тебя или сначала жестоко помучить.
-Иди нахуй. Пожалуйста. Не буду я проявлять ложную любезность ради хорошего отношения. Я и ее могу прямо сейчас послать в пешее эротическое, хочешь? - Диана обратилась к своему голосу в голове, словно делая вызов. Однако ответа не последовало, потому фотограф просто вернулась к съемке, с упоением подбирая самые лучшие кадры.

Фотографии это как наркотик. Причем очень причудливый. В основном потому что его необходимо было поддерживать постоянно и при этом добавлять толику разнообразия. В основном из-за этого долгое время снимать один и тот же труп нельзя было. Какой бы прекрасной не была его поза, в какой бы выразительной гримасе не застыло бы его лицо, какими причудливыми линиями бы не текли ручейки крови, все равно счастье не может продолжаться вечность. Рано или поздно возникает пресыщение, образ теряет свое очарование и становится обыденным и скучным. Потому Диана пыталась выжать максимум из того, что сейчас было, продолжая снимать. Словно и не было какого-то монстра, который стоял рядом. Весь мир сузился ровным счетом до одного трупа, одной фотокамеры, одной еще пока живой девушки и света, идущего как с ночного неба, так и с далеких городских фонарей. Не было никакого вампира в этот момент.
Девушка увлеченно поправляла фокус, делая так, чтобы в будущий снимок попали эти блестящие капли крови так, чтобы они ясно выделялись благодаря бликам от фонарей. Поймав один особо удачный ракурс, девушка начала чувствовать постепенно подступающую скуку. Остальные кадры уже не снимались с таким воодушевлением, которое до этого переполняло девушку. В какой-то момент баланс между вдохновением и скукой окончательно перевесил в сторону второй составляющей. Наконец она устало вздохнула и засунула камеру в сумку, вглядываясь в труп и погружаясь в мрачные раздумья. Какое же я ничтожество. Это чувство опустошения – единственное, что мне достается в самом конце. Ну и до этого было несколько мгновений тишины и спокойствия. И все. И ради этого я стараюсь. Мне кажется, что куда более ясным результатом является то, что у меня есть шанс умереть. Словно раз за разом я подбрасываю несбалансированную монетку и мне очень надо, чтобы она попала той стороной, которая мне нужна.
- Ну, если так подходить к делу, то да. Но мы живем не для этого. Надо видеть положительную сторону в том, что мы делаем. Надо ценить эти чудесные мгновения, которые нам даются. Тишины и вдохновения. Когда ты не занята пожиранием самой себя, отравляя свой рассудок цикличными размышлениями. Когда вдохновение уносит нас далеко от всяких плохих сторон.
Диана все еще думала, чувствуя себя не особо хорошо, когда вампирша подала голос. Бросив косой взгляд на собеседницу, фотограф с коротким хмыканьем вернулась к разглядыванию трупа. После чего выудила сигарету из пачки и закурила, основательно задумавшись. Она думала даже больше не о том, как эта белая женщина выдала свою мысль с чудовищным акцентом и странным подбором слов. Хотя это было прекрасным поводом для очередной едкой фразы о Техасе. Но от подобных подколов Диана отказалась. Да, можно было играть со смертью, раздражая своего собеседника. Некоторые люди в интернете часто получают какое-то удовольствие от подобного процесса. Но девушка не любила подобным заниматься. Разговоры – вообще очень уж тоскливое дело, чтобы от него получать какие-то положительные эмоции. У нее и так в голове постоянный гул из шепчущих всякую белиберду голосов стоит.
- Ну и какой смысл позволять мне делать то, что я и так делаю? - задумчиво проговорила фотограф, не делая ясного ударения на вопросительные интонации. Больше было похоже на рассуждения вслух, а не на обращение.
-Мне никто не запрещал никогда фотографировать подобные вещи. Разве что часто хотели сделать так, чтобы я присоединилась к мертвецам. Впрочем, логично. Если долго рядиться в мертвецов и играться среди них, то придется к ним присоединиться.
Задумчиво оглядевшись, Диана решила, что толком здесь делать было абсолютно нечего. Все равно фотографировать уже не надо. А все остальное можно делать уже и по пути, не дожидаясь, когда же кроссовки промокнут от снега настолько, что ступни окоченеют.
-Идем, чего стоишь… - негромко бросила девушка себе за спину, совершенно спокойно, абсолютно уверенная в том, что вампирша пойдет следом. Вряд ли у нее есть еще какие-то дела к мертвецу. А ночь длиннее не становится. К тому же может хотя бы она развлечет Диану, вытянет ее из этого опустошенного состояния. Должен же быть миг, когда скука уйдет куда-нибудь в сторону.
- Ну, рассказывай, - прекрасная фраза для начала разговора. Разве что люди обычно теряются, услышав такое неопределенное предложение. Однако мало ли, может ум бессмертного чудовища позволяет смотреть на разговор иначе. Да и девушке было толком все равно, с чего начинаться будет разговор.
- Ну, весьма неопределенно получается. Кто знает, понравится ли ей это все. Может, ей будет неплохо, что есть хоть кто-то, кто не теряет в ее присутствии настрой и желание подавать признаки жизни. А может, почувствовав себя некомфортно, просто оторвет тебе башку.
- Вот честно, мне плевать, будет ли она мне симпатизировать и приносить трупы под дверь или же убьет меня к чертовой матери. Оба варианта по-своему хороши.

Есть какая-то неуловимая разница между городами, даже когда идешь по ним ночью, не видя ничего толком, кроме темных улиц, силуэтов домов и одинаковых стен. Какое-то подобие атмосферы, если так можно назвать общий образ, смешанный из мерзких запахов переулков, далекого гула автомобилей, выбитых стекол и изгаженных стен. В Сент-Луисе было немного иначе, чем в ее родном городе. Детроит был гигантом, умирающим и гниющим заживо гигантом, с его опустевшими домами и ночными улицами, на которых смерть поджидает за каждым углом. А этот город был не настолько откровенным. Гнусный притворщик, который с виду демонстрировал весьма неплохой вид, скрывал свою гнилую натуру.
Диана слегка удивилась тому, какие слова все-таки подбирает вампирша. Чудовищности и жестокости удивляться не приходится, их фотограф видела весьма и весьма часто, чтобы испытывать лишь ощущение скуки при виде очередного проявления животных черт человека или нечисти. А вот тотальный отрыв от современной реальности был чем-то новеньким. Даже с учетом того, что Диана где-то слышала о таком стереотипе, как проблемные отношения с тем, куда развивается человечество. Но даже они вроде как понимали, что такое фотоаппарат и для чего он нужен.
- Возможно, поэтому она и устроила всю эту кашу. Совсем какая-нибудь затворница. Правда, хороший вопрос, чего же она делала все это время, отрываясь от реальности. Читала книжки? Смотрела мелодрамы или играла с собой в шахматы, перебирая все возможные комбинации?
Впрочем, Диана не торопилась отвечать на предложение ходить рядом и наблюдать за тем, как убивают людей не потому, что вампирша не понимала, чем, собственно занимается девушка. Скорее потому что пока нет особого интереса в сути темы. Ходить за маньяком и пожинать результаты его труда – довольно однообразное занятие. Диана слишком любила разнообразие, ведь оно дарует избавление от скуки.
Потому девушка брела по улице с задумчивым видом, оставляя за собой шлейф из табачного дыма, не торопясь отвечать. Можно было спокойно обдумать свои слова. А это сделать было надо с учетом того, что собеседница была, судя по всему, не особо хорошо владеющей английским. Ну и к тому же был велик риск того, что стоит ей что-нибудь высказать, так пойдет новая волна непонимания. А это всегда так утомительно. Разговоры это часто сплошная куча мороки, которая никому не нужна на самом деле. Ладно, придется как-то с этим разбираться.
-Можешь о себе рассказать. Кто ты, откуда. В каком году ты жила, раз у тебя так все хреново с пониманием. А вампиров видела. Хотя они по привычке стараются это скрывать. Может, я их видела и больше, а они в ответ гипнозом воспользовались, заставляя меня забыть это. В новостях о них нередко рассказывают.
Диана брела дальше, задумавшись о том, что действительно же могло оказаться так, что она знала куда больше, но ее заставили забыть. Среди бесчисленных ночей вполне могли затеряться пробелы в памяти, в которых присутствует встреча с монстром. Может, даже была выпита ее кровь частично. Что может скрываться в глубинах памяти и не в силах выбраться на свободу из-за чужой воли. При мысли об этом часто возникает желание, чтобы на самом деле вампиры лучше бы сделали что-нибудь с ее психикой, а не занимались ерундой в виде вычеркивания из воспоминаний всего лишь пары часов совместного времяпрепровождения.
- Неплохо устроились. Живут по нашим законам, пьют кровь добровольцев, всех маньяков устраняют на месте. Вампиры сейчас лишь часть человеческого общества, считающиеся увечными больными. На тебя, кстати, охоту объявят все, включая другую нечисть.
Диана подумала, куда она, черт возьми, бредет. Не домой определенно. Однако было ощущение, что тут главное – куда-то идти. Особенно с учетом того, что следом идет вампирша, которая могла хоть как-то раскрасить унылую ночь, не делать ее такой скучной. Разве что в какое-нибудь заведение за кофеином или алкоголем не зайдешь в такой компании. Может, найти какой-нибудь фаст фуд с открытым круглосуточным окном? Думала девушка медленно, расслабленно, впадая постепенно в тоску. Докурив, она бросила небрежно окурок в сторону, после чего подумала о том, какого черта она так живет. К чему растягивать свое бесцельное существование, когда можно тупо умереть. Кануть в забвение с головой. Может, попросить ее убить меня? Я даже сопротивляясь, не смогу ее остановить. Даже ты не сможешь это сделать.
- Не смогу. Вот только толку-то от твоей смерти? Сойти с пути прямо сейчас – значит прожить действительно бессмысленную и бесцельную жизнь. Ты сама обесценишь все свои муки.
Диана неторопливо взяла курс в сторону набережной. Может, там будет интересней. По крайней мере видно, что эти места уже более приспособлены для живых людей. Все не такое разрушенное и ущербное. Скоро начнутся нормальные улицы и переулки, появятся ночные жители, начнут выть машины рядом. Город никогда не засыпает, в нем всегда есть место для безумных развлечений, неоновых вывесок, оглушающей музыки в клубе, пьяных компаний и засидевшихся в кафетерии парочек.

Диана воспринимала этот город постепенно все лучше и лучше. Да, это не ее родина, но это было близко. Та же помойка, только с другим немного окрасом. Тот же запах гниющих отбросов, стоит только воспользоваться одним из переулков. Тот же гул, бурление ночной жизни и весьма хаотический внешний вид улиц. Безумное нагромождение светящихся вывесок поверх безвкусных зданий – все это выглядело, как один из худших вариантов антиутопии – где серость и уныние прячутся под маской праздника жизни и безудержного гедонизма.
- Мне нет дела, веришь ты чему-то или нет. Можешь решить, что все это – лишь твой больной сон, - равнодушно заметила Диана. Мнения – это всегда такая морока. Люди в этом деле всегда хотят очень многого. Нет желания смотреть на правду ни у кого, куда лучше пребывать в мире иллюзий и заблуждений. И несмотря на то, что безумная художница презирала эту человеческую черту, она понимала, что сама не безгрешна. В каком-то смысле она сама жила в замкнутом мирке собственных убеждений, видя в основном те детали, которые вызывали у нее приступы тоски и раздражения. Вот и влачила дальше свое бессмысленное существование, где были редкие вкрапления гедонизма, который даровал желанное забвение. Лишь в такие моменты девушка могла жить, не плюясь желчью на все на свете.
Проходя мимо забегаловки, Диана стукнула пару раз в окошко круглосуточного обслуживания и заказала у сонной кассирши порцию картошки и банку энергетика. В голове было больше мыслей касательно того, что рассказала ей вампирша, а не то, почему так неторопливо собирают заказ.
- А сейчас двадцать первый век. И ты в Соединенных Штатах Америки. В одной из двух стран, где вампиров не считают за монстров, которых надо уничтожать без оглядки. Практически образец терпимости- саркастически заметила Диана, забирая свой заказ. Банку она затолкала в карман куртки, а картошку начала есть на ходу. Впрочем, она в своем пути на набережную старалась выбирать весьма малолюдные дороги, на которых разве что машины ездили, а не люди ходили пешком. Темные переулки и относительно тихие кварталы были вполне подходящим местом, чтобы здесь пройти в компании окровавленной вампирши. Хотя, это весьма очаровательный способ развлечься. Люди так редко видят что-то, что им не нравится, что выходит за рамки обыденного. Монстр, который не прячется под маской цивилизованности – разве это не прекрасно. По крайней мере лучше, чем просто одна неформалка, которая ненавидит окружающих.
- Убеждайся, ходи по городу, делай свои выводы - добавила Диана, выбрасывая пустую пачку из-под еды. Она как-то случайно забрела на городскую свалку. Наблюдать за тем, как мусор тоннами сваливают – ни с чем не сравнимое зрелище, вызывающее довольно интересные эмоции. Мысль, что люди сами себя похоронят под грудами дерьма, порожденного ими же – это казалось весьма и весьма ироничным.
- Ну, вампирам продали то же дерьмо, что и всем остальным людям. Ограничение свобод и возможностей в обмен на иллюзию безопасности. Обещание, что никто просто так не вытащит их на дневной свет. Что всякий, кто будет за просто так таскать при себе кучу святой воды, кольев и серебряных крестов, будет отправлен в тюрьму.
Усевшись на перила, отделяющие тротуар от реки, Диана вглядывалась в пейзаж города, который в этом месте был особенно хорошо виден. Показывалась перспектива во всей красе, с его огнями, небоскребами и этой дурацкой аркой. Девушка сидела и равнодушно разглядывала местность, попивая энергетик. Здесь была больше интересна реакция вампирши, чем ее собственное отношение к внешнему виду Сент-Луиса. Во всяком случае, художница бегло поглядывала то на женщину, то на город вокруг нее.
- Тебе нужен полный список прав и ограничений? Или просто достаточно знания того, что на тебя, как на убийцу, вероятно, будет охота и тебя убьют, при этом другие вампиры будут в данном деле только помогать?

Диана в каком-то смысле была сейчас вампиром. Только не в физическом плане, чужая кровь ей была совершенно не нужна. Скорее она была вампиром эмоциональным. Ей были нужны чужие эмоции, реакция другого человека,  какое-то ощущение, что она тут не с пустоголовыми марионетками общается. Нужно было видеть чужой страх или восхищение, слушать необычные выводы и истерики. Погружаясь в чужую жизнь, можно было забыть о своих недугах, о своем безумии.
Не было какой-то великой радости или горести от того, что вампирша явно была не готова к той правде, которую скинула на ее голову Диана. Девушка не испытывала какого-то психического наслаждения, злорадства от чужого шока. Но она впитывала в себя эти чувства, сосредотачивала свое внимание на них. Так ее собственная жизнь уходила куда-то в тень, а значит, была не особо болезненной. Если бы реакция была еще меняющейся, способной поддерживать интерес к себе долгое время, было бы здорово. Можно было бы без конца так сидеть на парапете и внимать чужим словам, звучащим в холодном воздухе, чужим чувствам, проявляющимся на лицах.
- Не знаю. В других странах, кроме Британии, вроде как вампиров считают за чудовищ и убивают их при каждом удобном случае. Потому многие вампиры переселились в Штаты и в Британию. Можешь свалить в Мексику. Правда, сейчас границы пересекать сложнее, чем в два века назад.
Диана фыркнула, представив перебирающуюся через колючую проволоку и сетчатые заграждения с видеокамерами вампиршу. Зрелище должно быть весьма примечательным. Да и белый монстр, разгуливающий по пыльным улицам Мехико, казался довольно любопытной идеей. По крайней мере, у нее есть выбор, причем весьма богатый. Можно жить здесь, стать частью системы. Можно жить в любой части мира как зверь, беря то, что хочется и не скупясь на жертвы, когда дело заходит о собственном выживании. Выбирать бытие зверя раскрепощенного или зверя, скрытого под маской цивилизованности. Я бы тоже могла сыграть в подобною игру. Правда если я начну убивать людей, у меня цепочка смертей будет куда короче. Да и смысла у меня в этом нет – я не чудовище, мне не нужны человеческие жизни, чтобы продлевать собственное существование.
- Можно стать кем угодно. Вопрос не в том, кем быть. Вопрос в том, как смотреть на мир. Если ты и будучи убийцей, будешь смотреть на мир как на кучу дерьма, а свое существование воспринимать как пустую трату биологической массы, то ты и помрешь такой же, какой и была – жалкой глупой девкой. Ты не станешь монстром, даже если заразишься вампиризмом. Как будешь девушкой, ослепленной собственными печалями, так ей и останешься.
Диана промолчала. Все-таки слова Каина часто задевали за живое, но при этом отрезвляли. Спускали с небес глупых мечтаний на землю жестокой реальности. Да, за это сложно было сказать ему спасибо, но если бы девушка потом спускалась бы сама, то вышло бы куда болезненней. Она бы как следует облила себя помоями, погрузилась бы в бесконечный цикл из самоуничижения и жестоких выводов о полной безысходности существования в данном мире. Пара минут плохого настроения не сравнились бы с запоем и часами головной боли и тихой, никому не демонстрируемой истерики.
Откровение вампирши Диана в каком-то смысле пропустила мимо ушей. Да, было и так понятно, что перед ней не то существо, которое сильно любит свою жизнь. Какой-нибудь конченный эгоист наплевал бы на то, какой мир вокруг него – узнал бы правила игры, да пошел бы себе дальше, ища максимальную выгоду в сложившихся условиях.
- Подожди. Меня это никогда не волновала эта тема. Сейчас узнаю, каковы именно правила для вампиров - с этими словами девушка достала телефон из сумки и полезла в интернет. Набив одной рукой поисковый запрос, она попивала энергетик, вглядываясь в светящийся экран. Выбрав одну из первых ссылок, девушка начала читать.
- Так как вампиров нельзя заключить под стражу, сразу как доказана их вина касательно тяжких преступлений, их убивают на месте. Тяжкими преступлениями против человека считаются убийство, гипноз против воли, изнасилование и другие формы насилия, насильственное распитие крови. Впрочем, многие обычные человеческие законы, которых уйма, на вампиров тоже распространяются. Шантажировать, красть, заниматься всякой деятельностью, подрывающей устои общества тоже нельзя. 
Убрав телефон обратно в сумку, Диана допила энергетик и бросила банку в реку. Устроив руки на парапете, она все вглядывалась в серую улицу, разглядывая проезжающие мимо машины и бредущие по той стороне пешеходов. Серость прямоугольных домов с их желтыми огнями и разноцветными мигающими вывесками вызывала немного другие чувства, когда рядом находилось существо из другого века. Смотреть на это место, как на результат многолетней истории – это было не с чем не сравнимое чувство. Безумная смесь из тошноты, тошноты и мазохистического наслаждения.
- Пал Вавилон великий с его бесконечным днем… Ну и что ты будешь делать, чудовище? Ты падешь. Вопрос лишь в том, как – тебя убьют или же ты станешь крысой, играющей по правилам этой системы. Даже если втайне ты не будешь ее признавать.

Диана не стала особо сильно вникать в проблемы вампирши. Зачем? У нее своя жизнь, переполненная особенностями, а у девушки своя. Она же чудовище, обладающее вечной жизнью. Еще и вполне вольное выбирать, по каким законам существовать. Это тот тип существа, которое вполне в состоянии действительно играть в маньяка очень и очень долгое время, вопрос лишь в хитроумии и изобретательности.
Действительно, а когда вампиры перестали быть вымыслом и стали объективной реальностью? Диана попыталась ответить хотя бы себе на этот вопрос, не говоря уже о том, чтобы в чем-то убедить вампиршу. Судя по ее ощущению мира, знание о том, что вампиры – часть современного общества было всегда. Вопрос в том что понятие «всегда» распространялось у нее не очень далеко. Она помнила подобные вещи в течении года, двух, не более. Какими были нравы хотя бы три года назад, Диана уже не помнила. Она чувствовала, что как раньше ее мало волновали такие вопросы, так и сейчас ее это не особо и парит. Вампиры живут своей жизнью, а она живет своей. Диана, однако, решила хоть как-то ответить на вопросы собеседницы, а не просто пожать плечами с видом «да мне пофиг».
- Может, дело было в том, что о вампирах знали слишком многие. И у вампиров был выбор либо подставиться, либо открыто воевать с толпами. Хотя я вообще не помню, считали ли вампиров когда-то вымыслом. Сколько помню, столько и были, как часть общества. - достаточно равнодушно рассуждала девушка, совершенно не оправдывая современных чудовищ. Это было определенно не ее дело. Как будто у нее своих проблем было мало, еще и разбираться в каком-то конфликте, до которого ей не было дела.
Рассуждения о планах, о дальнейших действиях со стороны вызывали в некотором роде скуку. Учитывая хандру, у Дианы была чаще всего всегда один план на жизнь: «Провести этот день как можно менее болезненно, не думая обо всем дерьме, что происходит с головой и телом». Потому идеи в духе «узнать все и разобраться во всем», а также «устроить конфликт между людьми и вампирами, чтобы одни перебили других» казались заранее обреченными на провал ввиду их идеологической природы. Потому и вызывали они в основном презрение.
-  Да уж. Чего ты к ним так относишься, непонятно. Сама-то уж точно не лучше в этом вопросе. То, что у тебя нет веры в хорошее, это не значит, что надо ее презирать у других людей. Возможно, тебе стоит скорее взять с нее пример и попытаться придумать  себе цель. Не быть таким дерьмом, например. Или как-то наладить свою личную жизнь. Ну или изменить как-то свое отношение к окружающему миру.
Слова Каина опять были довольно неприятными, но, по крайней мере, унимали это презрение, переводя его на личность уже самой Дианы. Потерев переносицу пальцем, девушка думала, что же делать с внезапным чувством собственной ничтожности. Особенно с учетом вопросов вампирши, на которые тянуло ответить что-то в духе «я ничтожество, не заслуживающее жизни, и потому если ты меня убьешь, я тебе только спасибо скажу». Мрачновато уставившись в какую-то точку на асфальте, Диана задумалась.
- Я художница. У меня есть еще одна профессия, связанная с изображением, но тебе пока не понять. Зовут меня Диана. Что касается страха - здесь девушка с отвращением сплюнула, проникаясь презрением к своей собственной жизни. Ей было тошно как от своего существования, так и этого чувства. Рекурсия, которая не имела какого-то выхода. Художница достала пачку сигарет и закурила, чувствуя, что должна хоть как-то компенсировать ту горечь, которая чуть ли не физически встала у нее в горле от ощущений.
- Просто я не боюсь смерти. Я каждый день встречаюсь с ней и надеюсь, что она меня заберет. Можешь меня бить, калечить, пить мою кровь, мне плевать. Потому мне нечего и бояться тебя.

Когда речь зашла о ней, мысли начали бить в голову с весьма неприятными ощущениями. Разглядывать этот город неожиданно стало куда более неприятно. Чувство тошноты и омерзения, вызываемое пейзажем из прямоугольных зданий казалось уж слишком резким, в результате чего даже мазохистическое наслаждение угасло. Она уже не могла проникнуться тем, что мир дерьмо и люди – слепые ничтожества, которые обманывают себя, думая, что в этом мире все хорошо. Уже больше было ненависти к себе, как к жительнице этого дерьмового мира. Омерзение от осознания этого дерьмового мира давило на нее. Ощущение того, что девушка живет и является частью этой бессмысленной кучи парадоксов и мелочных идей, которые на самом деле ни к чему не приводят.
Диана ответила лишь едкой усмешкой на комментарий Эрильи о художниках. Все равно было твердое ощущение, что сейчас вампирша полную глупость сказала. Кто еще воспринимает людей искусства, как нормальных членов общества? Независимо от того, какой у них талант, они все равно изгои. А этот мир, который начал идти по пути равноправия между представителями разных рас, наций, верований, начал только сильнее мучить изгоев. Потому что абсолютное равенство было и будет абсурдной идеей. Социофобы и неформалы как были, так и остались существами, которые были на порядок ниже офисного планктона.
- Может, в твоем веке это и так. Сейчас художники – безнадежные, ничтожные личности. Никому не нужен альтернативный взгляд. У них нет будущего. Они могут быть лишь посмешищем, не более того. Когда искусство начало измеряться в деньгах, когда оно поставило своей целью задуматься то тупое стадо, которое на него смотрит, оно превратилось в мерзость.
Тление сигареты уже было практически неважно для Дианы. Художница повернулась лицом к реке, пристроив локти на камень стоблика и уставилась в черную воду, даже не надеясь увидеть там отражение. В голове была полная каша из безумных мыслей в духе того, а не перекинуть ли свое бренное тело по ту сторону ограждения и пойти камнем на дно. Где-то среди этой каши было желание даже получить несколько ударов, чтобы избавиться от этой желчи и ненависти к себе самой. Чтобы боль физическая заглушила душевные страдания. Диана слышала голоса в своей голове, которые шептались вокруг нее и прямо чувствовала, что стоит ей обернуться, как она увидеть толпу безжизненных серых фигур из пепла и праха, с оранжевыми угольками, тлеющими в глазах. Озноб пробил нервным ударом по хребту, оставляя мерзкое ощущение после себя. Страх, липкий, противный, окутывал ее, словно мантия, защищающая от радостей внешнего мира.
- А почему я должна хотеть жить? Я брожу по этому миру, презирая и ненавидя все вокруг себя, отрываясь от этого потока желчи лишь в мгновения, когда мой мозг отвлечен гедонизмом. Алкоголь, секс, мазохизм, рисование, фотографии… выбор не так велик, ибо все остальное не вызывает особых чувств. А вот весь остальной мир я считаю редкостным дерьмом. Тебя, кстати, тоже. И что, ради этого я должна продолжать жить? Переваливаться с одного момента забвения на другой, в перерывах ненавидя все на свете? И ждать, когда меня убьет такой образ жизни? По твоему, желание умереть тут не оправданное?
Удивительно, но для подобранных слов, Диана говорила совершенно особым тоном. Спокойным, негромким. В этом хрипловатом голосе не было ничего, кроме тоски. Ни ненависти, ни злобы. Потому что вся желчь кипела где-то внутри, глубоко в голове, заставляя желать со всего маху приложиться лбом об угол столбика, до крови, до темноты в глазах и короткого приступа безумия от вестибулярного аппарата, который вместе со вспышкой боли затихнет где-то в бессознательном состоянии.

Что Диана ожидала услышать, когда делилась своими личными откровениями с кем-нибудь? Да ничего, по сути. Всегда реакция была примерно одинаковой, так что его ждать чего-то особого. Мало кто в состоянии был принять ее такой, какая она есть. Все время были осуждения, навешивание клейма «максимализм» и прочая ерунда. Иногда собеседники начинали в ответ ныть, словно предлагая сравнить и проникнуться их страданиями, а заодно счесть свои проблемы ничтожными и слабыми. Такое ощущение, что если в ответ на мои секреты человек скажет что-то в духе «да, нелегко тебе пришлось» и не станет углубляться в эту тему, то мне надо будет по-настоящему ценить его. Ведь этот человек оценит в полной мере то, что на самом деле никого понимать не надо.
- Возможно, так и есть. К тому же надо же понимать, что среди людей нужна не твоя копия, которая будет понимать тебя с полуслова потому что будет иметь схожие с тобой взгляды на жизнь. Ничем хорошим это не кончится. Нужна скорее какая-то противоположность, которая будет компенсировать твои негативные качества и лучше выражать хорошие черты.
Как будто они у меня есть. Диана довольно невнимательно слушала Эрилью, которая распекалась о том, что ей тогда надо сейчас пойти и умереть, иначе какой толк будет в ее словах. Слова не сильно, но задевали девушку. Правда, все это убивалось размышлениями о том, что она действительно дерьмо. Что действительно она в основном только и делает, что ноет, да страдает фигней. Но Диана ничего толком не делала с тем, чтобы это как-то исправить. Зато могла мысленно окатить презрением вампиршу, которая ей такие глупые предложения говорила. Словами, впрочем, Диана тоже решила подкрепить свое отношение.
- Да уж. Мне так важно, что ты обо мне думаешь и как мои слова оцениваешь - спокойно высказалась художница, разглядывая водную гладь. Весь сарказм содержался исключительно в подобранных словах, а никак не в интонациях, которые были просто никакими.
- На самом деле я тебе не сказала всей правды. Ты хотела узнать, почему я хочу умереть – ты узнала. То, что ты презираешь данный мной ответ – ну исключительно тебя касается. Я тебе не раскрыла всей мотивации, почему я живу и зачем я это делаю, а также другие факторы, влияющие на меня. Впрочем, если ты так меня презираешь, то я не вижу причины для дальнейшего разговора. 
Диана сама едко фыркнула, раздумывая о том, что же тогда еще стоит обсуждать и вообще, не пора ли ей в таком случае восвояси. Все-таки зачем продолжать разговор, который довольно быстро стал неприятным, да еще к тому же явно не принесет никакой пользы, даже не развлечет. Потому  и гадала, стоит ли разворачиваться и уходить или же стоит еще постоять какое-то время рядом с вампиршей, упиваясь ее плохими эмоциями, наблюдать, как она сокрушается по поводу того, куда скатились эти монстры и люди.

Диана решила не уточнять, где Эрилья заблуждается. Секреты остаются секретами, пока они не рассказаны кому-то другому. И выдавать само существование этих секретов – не самое лучшее действие, которое она могла придумать. И дело даже не в том, что узнав какие-то особенности ее личной жизни, кто-то получит власть над ней или просто сможет использовать это для причинения ей боли. Скорее сам факт того, что она погрузится в воспоминания, причинял ей огромное количество мучений. Всего один раз она когда-то смогла рассказать психологу свою жизненную историю. После этого последовала истерика, запой и даже попытка суицида, потому что она толком не знала, как жить со всем этим. Лишь со временем художница могла подзабыть и вернуться к своей «нормальной» жизни. Повторять подобный опыт ей совершенно не хотелось. Где-то в глубине души копошился страх, который пробуждался каждый раз, когда просто возникала мысль о том, чтобы припомнить прошлое.
Эрилья, конечно, была в определенной степени права, когда говорила о равнодушии. Диане было все равно, кто говорил слова с предложением о смерти. Важно было то, что ее явно побуждали к суициду, указывали на то, чего она желала. И как оставаться равнодушной и безразличной ко всему, когда тебя разрывают на части вожделения и страхи. Потому Диана и отвечала единственным доступным ей оружием – злобой, прикрытой сарказмом и язвительностью.
Художница слушала аргументы вампирши и постепенно сходила с ума. Все-таки с одной стороны все это казалось бредом. Идея изменить что-то в этом мире звучала просто глупо. Все-таки они являются песчинками на берегу, которые практически ничего не в силах изменить в столь глобальных масштабах. Но с другой стороны стоял Каин.
- Если ты такая вся из себя безнадежная и ничтожная, то что мешает тебе попробовать? Не то, что ты ничем не рискуешь и у тебя все будет в полном порядке, но как бы вряд ли ты умрешь немедленно. Даже если она тебя обратит в вампира, в создание ночи, то ты все равно не умрешь и будешь что-то делать в этой жизни. Даже если тебе и придется слишком часто видеть эту клыкастую ухмылку, то почему бы и нет? Дело не в том, что ты приобретешь, а что потеряешь. Важно то, как сильно изменится твоя жизнь.
Диана сникла. Безвольно опустив голову, она стояла, облокотившись на парапет и постигая скорбь и отчаяние. Она жила, превозмогая желание умереть, переживая уйму своих проблем, проникаясь ненавистью к своим родителям, к окружающим людям и к себе самой. Жизнь иначе как бесполезным куском дерьма у нее нельзя было назвать. Однако она шла дальше. И ради чего? Ради того, чтобы стать тупой марионеткой какой-то вампирши и, вероятно, закончить жизнь обескровленной пустой оболочкой. После этой мысли, больно колющей где-то в области груди.
- Ладно, черт с тобой. Куда ты собралась меня тащить? - столь любезным образом согласилась Диана на предложение Эрильи. Она не поднимала головы, все так же стоя у парапета, чувствуя, как воротник натянулся в тех местах, где выступающие шейные позвонки уткнулись в него и чувствуя себя осужденной, которой скоро предстоит положить голову на плаху.

Боль. Она молча распространялась по телу словно яд, ослабляя. Девушка зажмурилась, думая, на кой дьявол она согласилась. Да, понятное дело можно было сказать что-то в духе «я передумала» и прочее. Однако зачем? Диана чувствовала, что сейчас находится на грани. Позади нее была пустошь ее прошлой жизни, которая напоминала выжженную пустыню, потому что не было там ничего хорошего, за что стоило бы цепляться. А впереди была огромная пропасть неизвестности. Формально она стояла еще в своей прошлой жизни, все еще в этой пустоши. А вот как прыгнуть вперед – та еще загадка.
Диана не стала гадать, что в итоге решила Эрилья. Приняла ли вампирша ее решение за признак силы, так как она использовала возможность что-то изменить в своей жизни? Или же это признак слабости и податливости, так как девушка позволила использовать себя, побыть ведомой? Или, может,  существует еще какой-то третий, неведомый вид  реакции на подобное решение. Диана не знала.
Доброжелательные интонации мало что девушке говорили. Это вполне легко может быть ложь, которая будет лишь прикрытием для злорадства и жестокости. Потому Диана не ответила какой-либо теплотой на подобный шаг навстречу. Разве что наоборот злобой не вспыхивала на эти мягкие интонации. Содержание речей, правда, в какой-то мере смягчило отношение девушки к рядом стоящей вампирше. Ну да, конечно же. Я идиотка, рассчитывала на то, что все в один момент изменится. Ну конечно нет у нее никакого плана по изменению жизни в этом городе. Все постепенно становится на свои места. Впрочем, выбора у меня все равно нету. Придется сначала разбираться с тем, куда ее можно пристроить. Диана устало вздохнув, начала прикидывать. От солнечного света спрятаться не проблема – в этом мире много различных мест, которые никем не используются официально и проводить где-то сутки напролет реально. Другое дело – непрошенные визитеры. Организовать место, чтобы туда точно никто не придет – затруднительное занятие. Особенно если это не на один раз. Заброшенные места посещаются различными криминальными элементами и молодыми людьми, жаждущими острых ощущений. Служебные помещения посещаются теми, кому они нужны для работы. Ну и что же делают те, кто сталкивается с такой же проблемой? Вроде как покупают площадь и используют ее, отгородившись понятием «частная собственность». На какое количество вещей в нашей жизни повлияли деньги, просто ужас.
- Эх, ладно. Пошли. - Оторвавшись от парапета, Диана побрела вдоль набережной. Удивительно, но несмотря на то, что она в этом городе довольно недавно появилась, запомнить его оказалось весьма и весьма просто. Видимо, привычка ориентироваться в бесчисленных улицах и переулках перешла от Детроита на Сент-Луис. Так что и сейчас она имела представление о том, где находится ее квартира. Брела на этот раз девушка в полном молчании. Путешествие было довольно спокойным, девушка шла довольно неплохо освещенными улицами, по которым можно спокойно идти быстро, не таясь – все равно место такое, что с одной стороны, не поиграешь в маньяка, а с другой – никто на самом деле толком и не смотрит даже на вампиршу в белом одеянии.
Квартира Дианы располагалась на последнем этаже одного из многочисленных многоэтажных домов на окраине города – спальные районы, как-никак. Небольшая кухня с вечным полупустым холодильником, небольшой совмещенный с ванной комнатой санузел – все это, казалось, было непременным атрибутом любой квартиры. А вот две комнаты были немного более примечательны. Спальня с большой кроватью, которая казалась воплощением хаоса из наволочек и подушек было еще самым безобидным и нормальным элементом этой обители маньяка. Кроме нее в комнате был только платяной шкаф со всей одеждой. Другая же комната представляла собой нечто странное. Стена, на которой весьма реалистично, идеально соблюдая законы перспективы был изображен темный лес, ветви которого напоминали скрюченные пальцы ведьмы. На другой же стене, прямо напротив плотно зашторенного окна, были бесчисленные фотографии с кровью, насилием и жестокостью – распечатка чудесного ассортимента фотографий с ее блога. Еще одну стену перекрывал стеллаж, где рядком были уставлены картины Дианы, сложенные рядком для минимизации занимаемого пространства. Также в этой комнате был стол с ноутбуком и набором техники для сканирования и распечатки, хранящейся под столом. Рядом же был расположен мольберт с приставленной к нему табуреткой, а та часть стола, которая была близко к мольберту, была завалена различными красками, кисточками, карандашами и прочей дребеденью. Кроме этих вещей было офисное кресло, приставленное к столу и небольшой диванчик, приставленный к стене с фотографиями, больше необходимый для того, чтобы поспать, когда лень идти в подходящую для этого комнату, чем для усаживания каких-либо гостей, которых Диана все равно не ждет.
Дойдя до дома, Диана решила подняться по лестнице. Не особо хотелось сейчас знакомить Эрилью с понятием лифта. Лучше пусть сама догадается, увидев на каждом этаже одинаковые створки дверей. Оказавшись у двери своей квартиры на десятом этаже, художница отперла замок и вошла вовнутрь, буркнув что-то, напоминающее «входи».

Отредактировано Diana Stillman (20.06.15 18:07:01)

Диана не знала, что ей делать в общем-то в условиях того, что у нее появилась в доме вампирша по приглашению. Особенно с учетом того, что она была гостьей не только в ее дома, но и в этом гребанном мире двадцать первого века. Соответственно наверняка большая часть всякой всячины даже в одной ее квартире будет неизвестна Эрилье. Диана задумалась на тему того, сколько же дерьма придется объяснять вампирше о том, что можно трогать, что нельзя трогать. Гребанный ад. Она же, похоже, эквивалент малолетнего ребенка. Иногда радуешься своей асоциальной жизни, отсутствию партнера и прочей херни. Ведь это исключает наличие детей. Но все равно неприятно. Когда Диана попыталась охватить сознанием весь набор вещей, которые стоят объяснения в ее квартире, в голове стало тяжко. Даже если не использовать объяснения причин, почему нельзя пихать вилки в микроволновку, все равно получалось много всего. Правда, можно было заранее ограничить перемещения и зоны. Например «не трогай компьютер, принтер, и вообще лучше сиди на диване и не рыпайся». 
Диана устало вздохнула и, заперев входную дверь, пошла на кухню, чтобы заварить себе кофе. Молока нет уже третий день, сахара – пятый. Лень и отсутствие сильной мотивации все время мешает ей сходить и накупить чертовых продуктов себе в квартиру. Заварив просто так кофе, девушка прошла в свою комнату, чуть было не столкнувшись с Эрильей. Художница буркнула несколько ругательств, устраиваясь в кресле за столом и пристраивая кружку на свободное место недалеко от ноутбука. Очень неожиданно подобрался такой неприятный момент, что в ее квартире не так уж и много места. Обычно если кто-то и появлялся в ее квартире, то траектория движения была прямиком в спальню и аспект свободного места практически не ощущался. А здесь одно худощавое тело с необъятным животом неожиданно смогло стать препятствием.
- Если что, в той комнате, где я была, можешь не появляться. Там я еду храню и готовлю. Тебе, как вампирше, там делать нечего. - буркнув довольно пренебрежительные слова, Диана выудила из сумки фотоаппарат и подключила его через шнурок к ноутбуку. Надо было вытащить все из карты памяти, зайти на сайт, после чего на него все выложить. По идее такое безразличие к гостье, наверно, было совершенно неправильным. Где-то в глубинах воспоминаний было странное представление о том, как по идее следует общаться с теми, кто переступил порог твоего дома. Уделять внимание, угождать, развлекать. Однако Диана пусть и помнила кое-как эти странные общественные нормы, но она их не принимала. Потому она даже не думала как-то разбираться с тем, что тут вампирша собралась делать в каком-то смысле. Все-таки в голове царил небольшой бардак из-за этого. Надо понять, что ей стоит объяснять в этой квартире, а что – нет. Чувствую, это далеко не последний случай, когда я пожалею о решении пригласить ее сюда.
-Ну вот допустим где-то здесь можно устроиться, где нет солнечного света. Вопрос в том, сколько ты будешь жить, испытывая мое терпение. Говоришь, изменишь мою жизнь. Как ты думаешь это делать? Теперь-то уже времени у тебя побольше и дамоклов меч в виде солнца уже не висит. Подумай над тем, что ты пообещала, пока пользуешься моим гостеприимством.
Выдав подобный набор претензий, Диана отпила пару глотков горького напитка и отвернулась к ноутбуку. Желания рисовать не было, что-либо делать – тоже. Ибо настрой от всей этой ситуации уходил куда-то далеко вниз.  До этого было проще проникаться гедонизмом, раздумывать лишь о текущем моменте, не заглядывать далеко вперед. А теперь приходилось думать о том, что будет дальше, к тому же в долгосрочной перспективе. Что в каком-то смысле уже раздражало. Потерев висок, Диана отпила еще пару глотков, переключаясь в ноутбуке на анонимный форум. Было приятно думать о том, что в чем-то мир еще не изменился. В нем все так же полно ничтожеств, неудачников, с которыми можно вполне интересно пообщаться о том, как все плохо в этой жизни. Можно даже поделиться новостями и услышать как кучу сообщений со стороны скептиков, которые потребуют доказательств, а также немало советов в духе «трахни ее и на видео сними». Очень помогает разобраться в сложной ситуации.

Было какое-то такое тоскливое состояние, когда не хотелось делать совершенно ничего. Просто сидеть в интернете, читать всякую ерунду и пускать корни в кресло. Особенно часто это чувство появлялось, когда было собственно чем заняться. Когда были дела, которые надо было сделать, только не было какой-то срочности. От этого желание отложить все эти проблемы на потом перевешивали даже здравый смысл. Потому рука устроилась таким образом на планшете с пером наперевес, словно находилась тут уже многие годы, а сама Диана не вылезала из кресла всю свою жизнь. Пальцы небрежно отстукивали очередной ответ для форума на клавиатуре, переполненный сленгом, по сути, выражающий гипертрофированный запас презрения и злобы по отношению к своим собеседникам. Впрочем, на анонимных форумах так принято. Если не перемешать, собственно суть сообщения с обвинениями своих собеседников в умственной неполноценности, вероятно, примут за слабую жертву, которую можно затравить.
От комментария Эрильи о постижении мира Диана едковато хмыкнула, преисполнившись скепсисом к подобному делу. Все-таки это прозвучало довольно глупо.
- Я начала уже третий десяток лет. И до сих пор не понимаю, в чем же суть этого мира. Он, впрочем, наверняка всегда был не особо понятным. А гроб… посмотрю, может, на днях куплю. В принципе больших денег не стоит, вопрос лишь в законности, количестве ненужных вопросов и прочей ерунды. Несмотря на то, что вампиры – существа, о которых всем известно, но это не значит, что их любят и спокойно воспринимают их нужды.
Диана оторвала руку от клавиатуры и вновь отпила пару глотков кофе. Горький напиток обжигал горло и воспринимался желудком с тихим бурчанием. Диана, впрочем, старалась не думать о том, что сзади нее стоит вампир. Суть была не в страхе за свою жизнь. Скорее было просто неприятное ощущение от того факта, что вампирша смотрит в экран монитора и наблюдает за тем, чем девушка занимается. «Порнографию что ли включить разнообразия ради? Хотя вряд ли смутится. Да и самой на это кривляние смотреть будет скорее всего тошно.»
Художница задумалась о монетах, о которых говорила Эрилья. Но как-то скептически она относилась к подобной идее, пытаясь представить себе все возможные аспекты столь краткой истории. Раз у вампирши были какие-то серьезные проблемы с серебром, то наверняка она не сама проснулась от двухсотлетнего сна. И одному богу известно, в каком состоянии тела этих ребят, которым повезло на монстра, который выглядит, как скелет, обтянутый кожей.
- Больше проблем чем пользы будет от этих монет. Лучше забудь.
Современное общество не любит секретов. Здесь нельзя просто прийти с неведомым кладом и продать его, и никто и глазом не моргнет. Здесь все слишком много знают друг о друге. Диана сама прекрасно видела то, сколько можно информации о человеке получить, просто прочесав интернет. И если она придет куда-то с грузом этих монет, то наверняка будут вопросы, откуда она их взяла, не украла ли у кого. Нет у нее каких-либо связей с преступным миром, чтобы продать подобные вещи. Да и к тому же, если эти серебряные монеты лежат в окружении мертвецов, которых рано или поздно найдут, вот последнее дело, которое стоит делать – это красть что-то с места преступления.
- Не стой сзади. Это раздражает. Лучше иди в ванную – это такая белая комната. Там нет окон. Можешь даже помыться, если разберешься, - девушка сидела в кресле с прикрытыми глазами, устроив голову на спинке и пила кофе, держа его обеими руками. Перо было зажато между пальцами, но подобный не особо необходимый сейчас предмет практически не мешал. В голове была тишина, нарушаемая в основном тихим шепотом, который сейчас был не особо раздражающим. Ибо была усталость, которая заставила все позитивные и негативные эмоции блекнуть и не оказывать серьезного влияния на нее.

Диана была немного рада тому, что Эрилья тупо согласилась и ушла из комнаты и на боковом зрении можно было проследить за тем, как белое создание, похожее сзади на очень странное привидение,  покинуло комнату. Если можно было назвать радостью то, что немного меньше раздражения стало от того факта, что за ней следили. Можно было продолжить заниматься своими очередными бесполезными делами. Потому Диана вновь застучала пальцами по клавиатуре, отвечая в типичной жестокой манере, весьма распространенной на анонимных сайтах. Почти всегда сообщения можно было причислить к одному из нескольких типов. Либо это было что-то, несущее какую-то информацию, либо это были провокации различного рода, либо просто прямые проявления жестокости. Люди были одинаковы везде. Все эти затравленные жертвы сами проявляли агрессию через интернет. Они такие же как и все остальные лицемерные представители людской массы. Только слабее и проявляющие больше страха.
Набирая очередное сообщение, Диана подумала, как же там Эрилья бродит по ее квартире. Все-таки эта ситуация выглядела ну совсем не успокаивающей. Скорее наоборот, было что-то странное в этой ситуации. Скорее всего дело было в том, что вся квартира воспринималась как личное пространство, потому что кроме Дианы тут никто не жил. И потому то, кто-то ходит тут, трогает ее вещи, воспринималось не самым лучшим образом. Вот честно, блин, лучше бы лапала. К этому я больше привыкла. Оставалось лишь проникаться причудами психологии. Сколько все-таки бессознательных реакций присутствует в головах людей. Она и не подозревала, что будет неравнодушна к тому, что кто-то чужой ходит по комнате. Уши, правда, как обычно были забиты безумным шепотом, потому понять что-либо было довольно затруднительно по шорохам. «Вы никогда не покинете меня, я знаю это. Вечно я не смогу услышать то, чтоб большинство людей слышат. Может, просто хватит?» Однако голоса все так переговаривались, занудничали, несли всякую околесицу. Схватившись за голову, Диана некоторое время сидела без движения, пока наконец , ее не отвлек довольно хорошо различимый шум машин за окном. Приподнявшись в кресле, девушка увидела, что постепенно улица ее спального района начала оживать – появлялись первые пешеходы, кутающиеся в черные куртки и пальто, спешащие с утра на работу, до которой еще надо добираться. Скоро рассвет.
Голос Эрильи отвлек ее от размышлений и, испытав новый приступ сожалений и печали по поводу своего выбора, Диана побрела в сторону ванной. Заглянув внутрь, она протянула руку к рычагу шарового смесителя и подняла его, заставляя воду течь в раковине.
- Опустив рычаг, выключишь воду. Повернуть немного влево или вправо для изменения температуры. Следи, чтобы вода стекала в слив - указав на отверстие в самом низу раковины, Диана показала после этого на ванную, - там абсолютно та же система. Вода на пол не должна попадать желательно совсем. Свою силу нигде не используй, я не хочу тратить деньги на ремонт.
Мысленно Диана уже прикидывала, во сколько сожженных нервов ей обойдется это предприятие. И, может, все-таки надо прикинуть, стоит ли эта призрачная надежда на какие-то изменения подобных проблем.