Он не ожидал, что все пройдет легко, напротив, морально готовился ко всем возможным последствиям, но не к молчанию. Мать курила, не отрывая взгляда от бегающего по гостиной Бастиана, храня пугающее безмолвие. Хотя должна была рвать и метать, сыпать гневными пощечинами направо и налево, но та пребывала в яростном сожалении, глубочайшем разочаровании, которое не должно было прорываться наружу.
– Я никогда не жалела, что произвела тебя на свет. Скорее, сокрушалась, что поддалась на харизму обаятельного незнакомца. – бросила Альбертина севшим голосом, болезненно жмурясь и откашливаясь. – Но он был таким притягательно-опасным, таким... – она махнула рукой, просыпая пепел на белоснежный диван, не решаясь назвать давно покойного Рэкса «зверем» коим тот и был. Мадам Ридель порой бывала трогательно политкорректной, как-никак сказывалось обитание на свободных землях Франции. Негры - афрофранцузы, инвалиды - телесно неполноценные, а оборотни ... просто имели определенные проблемы с мохнатой частью. Так мило, так ограниченно.
– Проклятье, Никки. Untote!?¹ К'хак ты умудрился во все это вляпаться? – в темных глазах уважаемого юриста читалось подлинное страдание, как, разве принесенной жертвы не было достаточно?
– Мам, – раз в ход пошла тяжелая артиллерия, акцент, детские прозвища, то и ему нельзя было оставаться в стороне. Вот только, несмотря на их отстраненность друг от друга, они все равно были семьей. Странной, но так или иначе им придется прощаться по всем канонам, возможно даже со слезами и срывающимися в запале проклятьями.
– Sie sind verrückt!² – неубедительно вспылила женщина, не совсем понимая, как стоит себя вести дальше. Какие обвинения могут следовать за досконально объясненной обстановкой, сотканной вокруг куда более могущественными силами, чем те, которые она могла бы призвать в защиту? – Как можно было так довериться одному из этих – поджав тонкие губы, Альбертина раздавила окурок в пепельнице и потерла глаза. – Только попробуй от меня скрыться, мальчик. Хотя бы пару недель без звонка и ...
– Ты поднимешь по тревоге войска?
– Да, и в первую очередь, космических!
– Бабуля к нам п'лиедет? Мы пойдем в Диснейленд? – Бастиан подлетел к взрослым и взобрался на испачканный диван, заботливо стирая черный след с ткани. Вот кто не ведал ни малейших тревог из-за скорого отъезда, опьяненный столькими перспективами и чудесами. Да что уж, даже знакомствами опьяненный - Доминик страшился, что сын вот-вот заговорит об Ашере, как если бы тот присутствовал во плоти, что наверняка бы только добавило неудобств. Альбертина и так вскинула тонкую бровь с изяществом английской королевы, услышав, что их гость спал в «папиной к'ловати», отложив расспросы до лучших времен.
С учетом их отношений - подобное могло и вовсе не произойти до конца времен.
– Все будет хорошо, Тина. –  Доминик поцеловал лоб, изборожденный небольшими морщинками, сухой уголок глаза и теплую щеку, прощаясь с матерью за секунду до звонка такси, приехавшего за ними.

Впору было удивляться, как только безудержно болтающий мальчишка не рвался в сторону кабины, мечтая разобраться как там все устроенно. Нику удавалось на краткое время сдерживать его любопытство, жертвами коего уже пали стюардессы, как и многие попавшиеся на уловку наивных глаз, светлых волос и первого же вопроса - А почему?
– А почему он так на нас ст'ланно смот'лит? – прошептал словно бы по секрету Бастиан, в очередной раз поймав изучающий взгляд Ашера, без малого вперившегося в него с противостоящего сидения. – Мы ему не н'лавимся? – Доминик не ответил, легонько поцеловав белокурую макушку и перевел взгляд на иллюминатор, за которым простирался океан, накрытый облачным одеялом.
Что-то подсказывало, что Ашер и сам не знал, что чувствует, глядя на них голодными и напуганными глазами. Как если бы откусил кусок, лишь потом задумываясь, а сумеет ли прожевать? Да и хочет ли в принципе...

¹ Неупокоенный!
² Ты сошел с ума!