Шум прибоя и веселые голоса туристов, оккупировавших пляж, воспринимались скорее как фон. Оперевшись на перила, обозначавшие границы набережной, женщина почти зачарованно смотрела на воду. Смотрела с сильнейшим восхищением и содроганием. Сколько она себя помнила, ее всегда манила именно эта изменчивая стихия.
Она все еще помнила, как вместе с бабкой – женой парфюмера – собирала водоросли и травы и та показывала ей, как в старину из них делали терпкие масленые духи. Помнила, как мать учила ее плавать в те моменты, когда не учила петь, играть на фортепиано и вести хозяйство. В детстве многое помнилось светло и славно. Темные воспоминания вода принесла уже много позже.
Даяна довольно рано вышла замуж. Почти после школы и даже по любви, как бы не отговаривала ее мать. Они с Дереком были счастливы почти полгода, пока его не понесло спасать тонущего ребенка. Девочка выжила, а он – умер. Тогда Даяна рассорилась с родителями и уехала в другой город работать и, если получится, учиться.
Потом был Френк – веселый компанейский парень, с которым они сошлись на вечерних курсах университета. Ни о какой свадьбе даже речи не поднималось, но они планировали съехаться, даже искали квартиру…пока он не утонул на одной из студенческих пляжных пирушек.
Потом был страх самой оказаться под толщей воды, не смотря на собственную природу, и примирение с матерью. Долгие задушевные разговоры и отчаянное решение попытаться больше не влюбляться, чтобы ничего не ранило и не бередило старые раны.
Потом был Джереми, оставивший ей фамилию и немалое состояние. Франсуа, Кевин, Рамон, Альберт…  Последнее имя все еще болезненно отдавалось ни то в груди, ни то в пытанных мыслях, в которых вновь пытался разобраться статусный психотерапевт. В то, что так или иначе разберется, верилось. Все же последствия гибели Франсуа она переживала уже под бдительным присмотром Маркуса Локвуда. Вот и сейчас поездка была скорее его, чем ее идеей. Оставалось надеяться, этот стареющий джентльмен и в этот раз знал, что именно он делает. Саму Даяну его идея, пока что, куда как больше пугала, чем вдохновляла на подвиги.
В этот раз доктор Локвуд был настроен решительно и даже радикально, уверяя женщину, что, дабы перебороть вновь вспыхнувший страх пополнить свой список «черной вдовы», мало просто вновь приучить себя погружаться с головой в увеселения, не несущие обязательств. Этот беспокойный отчасти эпатажный старик вбил себе в голову, что ей чертовски необходимо, чтобы в этот раз нырнуть в этот омут с головой и основательно так побарахтаться. На длительное время. Пусть даже вместе с носящейся по всем дискотекам дочерью, самим доктором и всей широтой души морской девы, испытывающей воодушевление от нахождения на побережье, но даже одна мысль о подобном «погружении» все же вызывала весьма неоднозначные чувства. Даяна была не уверена, что готова к подобной проверке на прочность… Она и вовсе склонялась к мысли, что попросту проклята, хоть знакомые колдуньи ничего особенного и не находили.
Именно из-за того, что Даяна все еще не находила в себе сил сделать столь рискованный с ее точки зрения шаг в сторону «никого ни к чему не обязывающего курортного романа», как выражался Локвуд, они уже третий день проводили в неспешных прогулках по городу и даже побывали на паре исключительно наземных экскурсий. Разумеется, психотерапевт не забывал посещать пляж. Эта старая чешуйчатая зараза тоже тянулась к морю. А еще сорила деньгами перед хорошенькими дурочками.  Женщина же, пока что, предпочитала любоваться водной гладью и выбирать для погружения места менее людные, ибо вместо дефиле в купальнике ее куда как больше прельщала перспектива размять хвост. Вот и сейчас Даяна зачарованно смотрела на водную гладь, но не на ходила в себе силы шагнуть с плит набережной на песок пляжа. Доктор, впрочем, обретался рядом. Старый франт курил сигару и поигрывал тростью, большую часть времени являющуюся скорее аксессуаром, чем опорой.
- Может быть, вернемся в гостиницу? – выпрямляясь и растирая покрасневшие от упора об перила локти. – Становится слишком жарко, чтобы получать удовольствие от прогулок…
- Желание дамы – закон, - спешно притушив сигару и отвесив некий намек не то на «салют», не то на полушутливый поклон, Локвуд подставил даме локоть и неспешно направился вместе с ней в сторону гостиницы, обсуждая по дороге малозначительные темы вроде последней прочитанной книги или достоинств местной кухни.
Расположившись в потертом временем и постояльцами плетенном кресле перед распахнутым окном, Даяна наблюдала за блеском водной глади уже не настороженно, а скорее блаженно. Все же вода – ее стихия по праву рождения, с чем были вполне согласны гороскопы. А страх? Что ж… Иногда бояться было необходимо. Жизненно необходимо. Она давно усвоила этот урок.
Ее бабушку звали Линной. Она опасалась «большой воды» и не слишком любила бывать на берегах стремящихся к ней рек. Большую часть своей жизни бабушка прожила в тихой деревушке на берегу большого озера, пользовавшегося редкостно дурной славой. Женщина никогда не ходила на озеро одна, так как панически боялась утонуть. О! Все соседи прекрасно знали, насколько она этого боялась…
Страх всегда был предостережением и оправданием, лицом и маской, суеверием и тайной. А вот властелином не был. Даяна помнила и этот урок.
Ее мать звали Брук, и она не чаяла души в больших городах и мостах над бурными реками, весенних ручьях и пеших турах в долины, где можно увидеть настоящий каскад водопадов. Ее любимые места, пожалуй, можно было бы назвать жутковатыми, но неподдельный восторг, который испытывала она сама, не давал бояться, заставляя по-иному смотреть на вещи…
Страх – ловчий, страх – жертва, страх – дар. Кто-то всю жизнь бежит от него, кто-то пытается испытать все его грани, кому-то по нраву становиться его причиной – тайной ли, явной ли… Этот урок она вынесла сама.
Ее назвали Даяной, «странницей». Имя воистину оказалось судьбоносным. Что-то всегда не давало ей усидеть на месте. Новые города, новые люди, новые привязанности, новые потери… Жизнь будто бы всегда стремилась предстать пред ней во всем своем многообразии… Даяна внимала всему, что ей желали показать и всегда желала большего… Это ли не женское любопытство?..
Вода ловила и качала на волнах солнечные лучи, манила, звала, ворожила… Женщина понимающе улыбалась в ответ. Она придет к ней потом, под блеклым светом иного светила. Так было правильнее. Всегда. Для нее.
Все же в соседних номерах при некоторых обстоятельствах имелся неоспоримый плюс. Например, Даяна не смотря на глубокую задумчивость услышала, когда Маркус Локвуд покинул свой номер. В том, что это был именно он, сомневаться не приходилось – вряд ли еще кому-то из постояльцев взбрело бы в голову не просто все время брать с собой трость, но и еще намеренно громко стучать ей при каждом шаге.
Пожалуй, доктор порою утомлял, не смотря на то, что она давно приноровилась разыгрывать в том числе и за его счет алиби, на случай гибели очередного любовника, пусть даже ее саму, зачастую, даже близко с местом происшествия никто не видел... Ей несказанно повезло, что этого приверженца психоанализа изрядно подводила его уверенность в способности разбираться в людях…и привычке верить собственной интуиции. Интуиции ли? В некоторых ситуациях вдова вполне могла это забавное чувство подменять, когда ей это было необходимо или же подтверждать кое-какие выводы мужчины, когда того требовала ситуация. Пожалуй, в их тандеме было сложно выявить кто и кому в большей степени морочил голову, хотя Даяна и тешила себя надеждой, что сейчас по счету явно вела именно она…чтобы по этому поводу не думал сам Локвуд, писавший на основе ее случая какое-то исследование на стыке психоанализа и метафизики.
Отсутствие в непосредственной близости компаньона вызывало почти осязаемое довольство. Можно было совершить променад до кромки воды, по поводу которого всегда можно будет сказать, что то  была самостоятельная попытка задавить в себе обжигающее пламя сильнейшего страха перед смертью очередного пока еще незнакомца. Существующего ли? Определенно существующего… Вот только явно не в понимаемом доктором смысле…
Сильнее всего хотелось встретить на берегу восход ночного светила. Луна – жестокая хозяйка, диктующая свои правила и многое требующая взамен своей благосклонности. Ее власть над нежнейшей и коварнейшей из стихий была неоспорима и оттого моменты, когда бледная госпожа ночного небосклона умиротворенно качалась на волнах откликающейся на ее зов стихии, завораживали Даяну, как и многих до нее, и тех, кто придет после…
Нет, встретить вступающую в свои права ночь на берегу, казалось все более привлекательной идеей. Совсем прекрасно бы было встретить ее если и не в одиночестве, то хотя бы в компании тех, кому не было дело до того, в чем причина некоторых ее чудачеств. Хотя бы один вечер без пытки для лица, именуемой поведением привычным и пристойным… Разве этого так много? О! Потом она была готова изображать перед тем же Локвудом хоть истеричку, хоть и вовсе припадочную, но хотя бы пару часов относительной свободы она все же рассчитывала урвать… Она и так запрещала себе даже думать о ночных прогулках уже трижды. Но… Разве она не заслужила маленькую слабость?
Чуть надменная улыбка тронула черты женщины, делая ее лицо скорее хищным, чем приятным. Если она собиралась вечером все же наведаться на пляж, стоило озаботиться выбором одной, право-слово, безделицы. Из чемодана на кровать был бережно перемещен стянутый кожаным шнуром мешок из темной замши, в котором обретались украшения, сделанные руками самой Даяны. Не слишком броские. Не самые изысканные. Из природных материалов – непременное условие для некоторых…чудачеств. Раз она все равно уже все для себя решила, так почему бы и не совместить приятное…с необходимым?
Темные одеяния – цвета ночи и начала всех начал – всегда присутствовали в гардеробе Даяны. Кто-то пенял ее за «вечное вдовство», кто-то мнил почитательницей Коко Шанель и ее трудов на ниве создания «маленького черного платья». Право, эти предположения ее ничем не задевали. Вот и сейчас свободное легкое, но все же черное платье оказалось поверх не отличающегося от него по цвету купальника. На руках тихо скорее перестукивались, чем звенели полудрагоценные камни и деревянные бусины, заботливо нанизанные на причудливо переплетенные кожаные шнурки.
Вода звала и внушала почтение, которое сложно было не испытывать после бабушкиных сказок.
Хотя бабушка звалась Линной, дед часто называл ее то Нимуэ, то Вивианой, а то и вовсе Лимнадой. Говорили, что они познакомились на этнографическом фестивале, где в постановке она как раз-таки и исполняла роль «девы озера». У озера они и поселились, будто бы в дань этой семейной легенде. И даже то, что с озером все было более чем неладно не заставляло их переехать. К слову, настоящего названия водоема Даяна даже и не помнила. А вот в народе его называли «озером самоубийц»…
Маменька в свое попросту также не оставила ей ни единого шанса остаться равнодушной к водным просторам. Впрочем, никакого внутреннего сопротивления подобные уроки не вызывали. Все удавалось практически само.
Ее матушка – Брук – живя в большом городе, разделенном почти напополам рекой, умудрилась стать активисткой одного из экологических движений и страстной фанаткой весьма экстремальных туристических походов. К слову, возвращались из них не все. Именно поэтому своего отца Даяна не знала вовсе – он был одним из так и не вернувшихся…
Пожалуй, лучше всего матушка научила ее именно плавать…и петь. Довольно полезные навыки, которые не раз ей пригодились в жизни. О! Насколько же они были полезны… В особо исключительных случаях, довольно редких, к слову. Зачастую многие проблемы можно было разрешить, не прибегая к чарованию голосом.
Ее не зря назвали «странницей». Усидеть на месте – было не для нее. Всегда. Необходимость подолгу оставаться на месте душила ее, делала больной, подрывала силы… Вся жизнь – движение. Новые города, новые люди, новые волны в новом океане… И пусть даже вода переменчива и каждый день уже не та, что раньше, но этого Даяне всегда было мало, что только подпитывало ее страсть к перемене мест.
В этот вечер она умудрилась оказаться на пляже раньше тех, кто собирался провести вечер на освещенным фонариками деревянном островке посредь темных вечерних волн. Так что у нее была возможность понаблюдать за их отправлением. Хотела ли она к ним присоединиться? И да, и нет. Шепот волн манил, звал, уговаривал… Хотелось слиться со стихией, проникнуться ей, пропеть ее… Но вот делать это в толпе, да еще и не имея Намерения… Не то чтобы в Даяне говорила совесть. Скорее уж своеобразный этикет. «Не нуждаясь в Поиске – не мешай Ищущим»…  Что ж… Она была согласна не мешать. Тем более, что нынешняя поездка действительно преследовала весьма далекие от находящихся на поверхности цели…
Пронаблюдав за тем, как лодка отходит от берега, женщина терпеливо выждала еще четверть часа, прежде чем самой открыто выйти на пляж. То, что беседка, к которой направлялась лодка, была освещена фонариками – было ей на руку. Близкий источник света всегда мешал смотреть вдаль. Впрочем, не то чтобы она собиралась прятаться…
Неспешно бродя вдоль берега, женщина ждала того момента, когда бледные лучи ночного светила обозначили свой путь на колеблющейся глади воды. Босоножки и платье остались на берегу, а вот сама женщина со спокойной уверенностью хронического «лунатика» шагнула на «лунную дорогу». Вода пьянила и заставляла хотя бы мысленно напевать знакомые мотивы. Повинуясь внезапному и, тем не менее, ожидаемому порыву, женщина плавно нырнула, опускаясь ко дну и оставляя своеобразную «дань месту» там, где это показалось правильным. Еще одно проявление неписанного этикета и очередной мистической причуды, столь забавно раздражающей ее доктора и собрата по водной сути. Наплескавшись пусть и не вдоволь, но до вполне пристойной степени благодушия и умиротворения, женщина вернулась на берег. Браслетов на руках уже не было…
- Опять даже не перекинулась… - осуждающе проговорил оказавшийся на берегу Локвуд. Что показательно, без трости, ибо та только мешалась и застревала в песке.
- Тебе-то какое дело? – усмехнулась женщина, отжимая мокрые пряди. – Я перекидываюсь достаточно, чтобы не добавлять себе проблем со здоровьем.
- В джакузи? Даяна, это несерьезно! – возмутился старый франт. – Так не пойдет! Идем-ка со мной. Я на днях присмотрел одно местечко. Тряхнем стариной – напугаем пьяниц.
- Маркус, это идиотизм чистой воды, - фыркнула женщина. – Тебе охота получить по шее, попасться альтернативно одаренным магам или заиметь проблемы с законниками?
- Я всего лишь хочу, чтобы ты немного напела в неполный голос, а потом к этим придуркам вынырнул бы весь такой прекрасный я с предложением, которое заставило бы их проораться.
- Это ребячество.
- Да, брось. Завтра будем строить постную мину и обсуждать за завтраком непроработанную травму. Один вечерок можно и подурачиться!
Разумеется, Локвуда можно было послать. Эта тритонья морда попросту пожала бы плечами и пошла развлекаться без нее. Однако…иногда хотелось и самой вычудить что-то, о чем не стоило рассказывать дочери. Пожалуй, именно подобный порыв все же толкнул вдову Прескотт последовать за своим психотерапевтом вдоль кромки воды невесть куда с абсолютно дурацкими целями…

Одежда была надежно припрятана так, чтобы при необходимости за ней можно было быстро вернуться. Даяна довольно скользила в толще темной воды, осознавая, что действительно скучала по плаванию в этой форме именно в открытом водоеме. Женщина даже начала наслаждаться процессом…пока не получила по спине хвостом одной седой и бородатой заразы.
Старик-тритон резвился как мальчишка, намереваясь, видимо, ни то сыграть в салочки, ни то получить по хребту и впечататься мордой в дно, ибо женщина вполне могла отомстить, если тот заиграется. Все же…характер у нее был мягко говоря семейный, хотя всей своей родословной сирена проследить и не могла.
Ее бабка Линна жила едва ли не в глухой деревеньке, где с завидной регулярностью в ближайшем озере тонули особо хамовитые рыбаки из приезжих и прочие не особо приятные ей особы.
Мать не любила тех, кто давал слабину в походах. И, да, ни столько вредила, сколько попросту не помогала в опасных ситуациях.
Даяна же, похоже, попросту находила тех, для кого становилась крайней точкой в череде неудач. Она никому не желала такой судьбы, но…и угрызений совести не испытывала, как бы не пытались ей внушить чувство вины  некоторые личности.
Стыдно было признать, но…сегодня Локвуд оказался прав. Пугать пьяниц было весело. Те так верещали и чертыхались, когда вместо голой, которую те желали «отжарить», выплывал голый же мужик, предлагающий «отжарить» уже их самих… Пожалуй, после такого кто-то из них мог разом протрезветь, а то и вовсе пить бросить. Все же Маркус был на редкость…убедителен. Сирене даже временами хотелось отвесить ему подзатыльник. А ну как поутру пойдет слишком много слушков и кто-то заинтересуется ночным происшествием? То-то и оно…
- Нет, ну ты видела его лицо? – все никак не мог перестать хохотать тритон, едва ли не повиснув на буе, обозначавшем конец зоны, отведенной под купание без дополнительного транспорта.
- Того, который обделался? Или того, который обозвал тебя старым извращенцем? – усмехнулась женщина.
- Вообще-то, он выразился не совсем так, - продолжил зубоскалить Локвуд. – Но твоя формулировка даже льстит.
Пожалуй, она бы пожала плечами, если бы это не было бы так неудобно, лежа на воде. Да, она не стала вслед за поддатым мужиком обзывать своего психотерапевта «дряхлым пидором», но это вовсе не значило, что она так уж жалела самомнение психотерапевта. Скорее полагала, что эту старую сволочь таким было в принципе уже не оскорбить…
- Давай вернемся в отель, - произнесла наконец вдова. – Я устала…
- Да, брось! Ночь еще молода! – возмутился Локвуд,отлипая от буя. – Давай еще хотя бы разок…
Похоже, ребячливость Маркуса была заразна, ибо они дали еще один круг вдоль пляжей, выбирая компанию попьянее. Ничего толком не попадалось, но лунная ночь и азарт сделали свое дело. Они качались на воде и оба тихо пели, каждый о своем. Все же это было скорее признаком довольства, чем желанием кого-то приманить.
И тем ни менее, кто-то их все же услышал, ибо из почти медитативного состояния их вырвали чьи-то судорожные метания в воде…с хвостом, который явно не понимали, куда деть.
- Даяна, Посейдоном готов поклясться, это не мое! – с нервным смешком выдавил из себя Маркус Локвуд. – Мой последний уже подбирается к первой сотне.
- Да плевать чей… - отмахнулась женщина, наблюдая за незнакомцем. – Он себе шею не свернет?
- Можем попытаться подхватить с двух сторон и утянуть к пляжу, - прикинул тритон. – Вроде бы, здесь достаточно безлюдно…
Сирена кивнула. В одного тащить кого-то то ли контуженного на всю голову, то ли напрочь сбитого с толку, было чревато обоюдными травмами. Вдвоем…был шанс обойтись малой кровью. Впрочем, всегда оставался соблазн треснуть посильнее, успокоения ради, не иначе. Все же тащить куда-то судорожно бьющееся и вырывающееся тело – дело весьма неблагодарное…

Отредактировано Celyn Talfryn (22.09.23 20:37:38)