Путешествие из родного замка в блистательный Париж было довольно длительным, а потому утомило. И Герарт был рад наконец достичь цели, которая согнала его с австрийских гор и привела в центр бушующей Франции. Страну захлестнули противоречия - внутренние и внешние конфликты и нищета с одной стороны, блеск и расточительность аристократии - с другой. Король попал под влияние фаворитки, казна растрачивалась впустую, а среди людей зрело недовольство, позже вылившееся в первую французскую Революцию.
А пока Францией был заключен союз с Австрией, что и привлекло внимание совета к австрийскому вампиру и его клану. Жизнь особняком в старом замке посреди заснеженных гор и полное равнодушие к политическим игрищам при наличии  весьма немалой силы заставило Совет несколько напрячься. И Герарт был вынужден принять приглашение Белль Морт на  прием, дабы лично продемонстрировать членам Совета, что интерес к их борьбе за власть его совершенно не касается.
Бальный зал резиденции блистательной Белль был убран цветами. Освещенный тысячами свечей, дворец ослеплял своим великолепием. Прибывшие именитые ( в среде вампиров, разумеется) гости окружали себя целыми толпами подчиненных, соревнуясь в демонстрации силы. На фоне этих многочисленных групп австрийский Граф выглядел довольно отстраненно. Нет, одиноким или слабым назвать его язык не поворачивался ни у кого. Но даже сам внешний вид Герарта подчеркивал его обосоленность от гостей и хозяев бала. Среди разодетых в светлые шелка или сочное разноцветие  тканей, расшитых золотом и драгоценными камнями, черное с бордо одеяние Графа казалось почти вызывающе неуместным. Его наряд был роскошен не менее самых дорогих камзолов, скроен по последней моде, и все-таки он был другим.
Высокая фигура в черном привлекала взгляды и вызывала недоуменные шепотки за спиной. Граф слышал их и улыбался - несравнимым удовольствием было поддразнить этих обрюзгших, надутых от собственной важности и ощущения своей силы вампиров.
Белль Морт нашла его первой и, протянув для приветствия точеную бледную руку, слегка присела, обозначая вежливый реверанс. Пышные золотисто-белые юбки зашелестели, укладываясь куполом вокруг ее бедер.
- Я рада видеть Вас на моем балу, Ваше Сиятельство, - ее медовые глаза изучающе скользили по его лицу.
- Бесконечно приятно узреть Вас воочию. Ktiss die Hand, Gnadige Frau, - Граф принял протянутую руку и невесомо коснулся губами воздуха над пальцами Белль Морт. Его низкий голос с жестким австрийским акцентом не выражал ничего, кроме предельной вежливости.
- Я думала, на балы принято надевать менее мрачные цвета... У вас траур, Граф?
- О, нет, - в  голосе графа  слышалось едва заметное веселье. - Я всего лишь не слишком ревностно слежу за модой. В горах нечасто случаются балы.
Это было неправдой, и она это знала. Но рассмеялась глубоким грудным смехом, принимая шутку и позволила увести себя в первый контр-данс.
Танцуя с Белль Морт, Герарта не оставляло чувство, что он  затеял пляски, как минимум, с добродушно улыбающейся акулой.
Когда Прекрасная Смерть, исподволь выяснив для себя все, ее интересующее, наконец потеряла интерес к эксцентричному, но явно не опасному ей австрийскому гостю, Герарт вздохнул с облегчением и отошел подальше от танцующих пар, к увитым цветами колоннам.

От громкой музыки, удушающего аромата роз  и бесконечного мелькания красок у Герарта непременно разболелась бы голова, будь он человеком. Но он им не был, а потому имел превосходную возможность просто наблюдать со стороны за мелкими, порой незначительными на первый взгляд деталями, которые могли оказаться в итоге весьма значимыми.
Белль Морт кружилась в танце с очередным, разряженным в пух и прах, кавалером, и была воистину прекрасна. Даже несмотря на чрезмерное обилие пудры и румян, придававших ее сияющей коже вид не слишком здоровый, она была идеальна от кончиков золотого шитья, украшавшего подол платья, и до живых цветов в причудливо уложенных волосах.
Какая ирония! Столь  божественное по красоте своей создание было опасно не менее, чем прекрасно.
Герарт  усмехнулся - в жутких сказках, которые успели за несколько веков насочинять про родной замок его крестьяне, пожалуй, была доля правды. Вот только эти наивные люди никогда не видели действительно инкубов и суккубов, коих здесь, в бальной зале, было великое множество.
Отойдя на приличное расстояние, чтобы не попасть под удар танцующей пары или, например, наступить на шлейф какой-нибудь даме, Граф позволил себе осмотреться. Взгляд янтарных глаз скользнул по стоящим рядом и остановился на завитом черноволосом молодом человеке, одетом сплошь в золото и лазурь. "Вот, к примеру, прекрасный образчик инкубической породы... Подражание нынешней людской моде только портит его. Но и так видно, как дивно хорош!"
Пожалуй, Марьян была бы в восторге от этого  черноволосого красавца в частности и от бала в целом - девочка обожала современную моду, любила блистать на балах (самых обычных, человеческих балах) и кружить голову отпрыскам австрийской аристократии, которые видели в Герарте его собственного пра-пра-правнука, а в Марьян - его очаровательную племянницу, не подозревая, что эта милая фрау старше их древних бабушек... Возможно, они поторопились, обратив их с братом в таком юном возрасте, всего-то пятнадцать, сплошной ветер в голове. И, хотя ни Марьян, ни Рэйну на деле было уже далеко не пятнадцать, их характеры поменялись мало. Это была одна из причин, почему Герарт наотрез отказался брать с собой отчаянно молящую его об этом племянницу. Еще не хватало ей попасть в переделку, зачаровавшись вот хотя бы этим  вампиром.
Взгляд графа, проницательный и спокойный, скользнул было мимо, лишь на мгновение задержавшись на выбеленном пудрой лице соседа, невольно ставшего пищей для размышлений. Но в полночно-синих, как бархат вечерних сумерек над горами, глазах юноши светился острый ум и еще что-то, чего было не увидеть в опьяненных музыкой и собственной силой гостях, да и хозяевах бала. Не то тщательно скрываемая горечь, не то сожаление о чем-то. Это привлекло внимание графа, и он решил завязать ни к чему не обязующую беседу:
- Ваша госпожа превзошла себя, и, я уверен, что слухи об этом бале еще долго будут бередить сожалением сердца тех, кому не посчастливилось здесь побывать, - граф изобразил учтивый поклон, - но мне почему-то кажется, что вы, как и я, несколько тяготитесь всем происходящим?
Герарт говорил весьма однозначно, желая сразу определить, что за человек перед ним. Если  он окажется прав, возможно, у него на вечер появится собеседник, с которым будет возможно скоротать эту ночь, ведь танцевать граф по возможности больше не стремился. Если же этот милый юноша нисколько не отличается от прочих присутствующих здесь вампиров, в светском обществе придворных Белль Морт появится еще одна сплетня о мрачном и нелюдимом австрийце, который даже балы Прекрасной Смерти имел наглость счесть не слишком-то достойными внимания. Губы Герарта невольно изогнулись в легкой улыбке - только за сегодняшний вечер он мельком услышал о себе столько, что в пору было бы огорчиться, если бы его хоть сколько-нибудь волновало мнение французских вампиров. А так он успел лишь порадоваться, что репутация мрачного типа, носящего черное и красное даже на балах, не следящего за модой на прически и обладающего возмутительно прямыми волосами, которые даже смел не прикрывать париком, необщительного и не возящего с собой пышную свиту ( а значит, не имеющего таковой) закрепилась за ним. Возможно, эта репутация окончательно развеет интерес к нему со стороны Совета в целом и Белль Морт в частности. Ну а то, каким Герарт был на самом деле, - безгранично любящим жизнь во всех ее проявлениях и наслаждающимся каждой новой ночью, знали члены его семьи, этого было довольно.

Отредактировано Gerart (12.01.13 03:18:01)

Граф отвел с лица длинную прядь, выбившуюся из-под удерживающей волосы ленты во время контр-данса, и чуть склонил голову к плечу. Он всегда смотрел так на нечто, что вызывало в нем любопытство. А этот инкубически прекрасный мужчина, несомненно, являлся нестандартным образчиком своей породы.

- Это и правда так заметно?.. О, прошу, не выдавайте меня.

- В ваших глазах мне привиделось нечто, что отсутствует в лицах прочих гостей на балу. В них  напрочь отсутствует кукольность, - Герарт понизил голос, и его губы растянулись в плутоватой улыбке, - но зато присутствует ум.

Фраза была на грани дерзости, захоти незнакомец обидеться за свою госпожу и прочих присутствующих, повод был бы более, чем достаточным. Но, балансируя на грани грубости и едких намеков, Герарт все же не переступал черту невозврата, тем самым давая собеседнику выбор, как именно оценить его слова. И, похоже, он не ошибся в этом незнакомце. Несмотря на свою внешность и явную принадлежность ко двору, молодой человек, похоже, чувствовал себя здесь совершенно чужим. Очевидно, один из бывших фаворитов Белль Морт, коих она меняла, как перчатки, одаривая своей милостью, а после  низвергая из рая в пучину отчаяния. Однако черноволосый красавец вовсе не выглядел отчаявшимся. Он не был похож на тех, кто с безумием и надеждой стремились оказаться ближе к Прекрасной Смерти, будучи отвергнутыми, ловили ее взгляды и руки, а она высмеивала их перед своими гостями.

"Не фаворит, иначе он был бы рядом с нею, и одернул бы меня за нелестные слова о приеме. Но и на несчастного отвергнутого любовника, страдающего по ней, он не похож..."

Неожиданный собеседник нравился Графу все больше - он был не глуп, не подходил ни под один из типажей, на которые мысленно Герарт успел разделить всех присутствующих, и у него был очаровательный смех, который гладил кожу, словно мех. Поскольку потока силы в этот момент не ощущалось, Граф сделал вывод, что этот смех - не проявление инкубического дара, а просто особенность молодого человека.
Герарт улыбнулся уголками губ.

- На моей родине вампиров куда меньше. Хватило бы, чтобы едва заполнить  этот зал на четверть. А балы... Балы там проводятся больше ради увеселения, чем ради политики, и их посещение не ставится в обязанность. Впрочем, в горах редко случаются светские рауты.

Граф лукавил, но совсем немного. И он, и его семья  довольно часто выезжали из родного замка в близлежащий графства, но посещаемые ими балы были человеческими, самыми обыкновенными балами, без подводных камней в виде демонстраций сил или развлечений вроде публичного избиение неугодного. Конечно, и там творились интриги и политика, но Герарту, как и его родным, человеческие страсти были малоинтересны. Потому они появлялись на таких приемах исключительно ради развлечения. Местные дворяне, считавшие Герарта его же потомком, стремились завязать  дружбу и деловые отношения с "наследником" земель, богатых на руду, древесину и зверье. Марьян и Рэйн находили свое удовольствие в том, чтобы кружить головы юным отпрыскам австрийских фамилий, Генриэтта и Джулиа  наслаждались, сперва обновляя свои гардеробы по последней моде, а после затмевая  своими нарядами и красотой всех остальных женщин.
Янош находил свое удовольствие в обществе графа, и единственным, кто редко покидал родовой замок, был Атилла. Но и там его можно было редко встретить где-то, кроме библиотеки, где он штудировал бесконечные редкие фолианты и свитки.
Впрочем, дважды в год Герарт устраивал балы в собственном замке, и они были расчитаны исключительно на нелюдей и организовывались от скуки, хотя и приобрели статус событий года среди местных вампиров.
Однако и эти приемы  не шли ни в какое сравнение с балами Белль Морт ни по пышности, ни по обилию лжи, порока и страха.

- Я польщен, что Вы наслышаны о моем имени. Но, прошу меня простить, ваше мне все еще не известно, - граф  говорил по-французски с тем особенным жестким акцентом, присущем немцам, но от души надеялся, что построение фраз у него верное и не ввергнет собеседника в недоумение.

Пожимая протянутую руку, Герарт  внимательно изучал лицо своего нового знакомого.
"Значит, это и есть тот самый Жан-Клод..."

Слухи о дворе Белль Морт распространялись с не меньшей скоростью, что и слухи о самом графе среди местных придворных. А громкая история о двух "бриллиантах", венчающих коллекцию фаворитов Прекрасной Смерти, которые предпочли ее сиятельной благосклонности человеческую простолюдинку, разносились по всей Европе от Берлина до Барселоны, и была поводом для обсуждений даже в таком медвежьем углу, как заснеженные австрийские горы, лет тридцать тому назад.
Герарт был наслышан и о том, что сталось с  той девушкой и ее вампиром-Мастером, а, прибыв ко двору, его знания пополнились ехидными замечаниями о том, что сиятельный Жан-Клод обменял сотню лет своей свободы, свое тело и благосклонность Белль на бесполезную жизнь изуродованного друга, что свидетельствует о крайней глупости придворного темного ангела.
Сам Граф ни в коем случае не считал поступок Жан-Клода глупостью. Он видел в нем проявление высшей степени любви и мужества, и теперь по-новому смотрел на собеседника. Герарт, не раздумывая, поступил бы так же ради любого из своего клана, и этот факт в мыслях разом сблизил его с Жан-Клодом куда сильнее, чем можно было ожидать.

- Я бесконечно рад, что на этом балу судьба столкнула меня именно с Вами, Жан-Клод. Вы один из самых смелых вампиров, о которых я имел счастье знать. Это восхищает.
Граф не стал развивать тему  о прошлом Жан-Клода, не желая бередить наверняка еще весьма свежие раны, но надеялся, что подобная формулировка будет понятна собеседнику и без пояснений.  Мысленно подумав, что ему в этот вечер воистину повезло наткнуться на такого собеседника, австриец позволил себе расслабиться и только сейчас понял, какое внутреннее напряжение сковывало его с самого приезда в Париж.

- Мсье Герарт, могу я узнать, почему в столь длительное путешествие Вы отправились в одиночку? Заходя в лабиринт Минотавра, желательно иметь при себе хотя бы кинжал.

Граф мягко улыбнулся и развел руками. О том, что чудаковатый австриец, обладая рангом Мастера, не привез на прием  даже самого завалящего слугу, даже за этот вечер прозвучало достаточно смешков. Но с Жан-Клодом хотелось быть откровенным в таком щекотливом вопросе. Потому Герарт  сказал честно:

- Я не имею свиты. Во всяком случае, в общепринятом смысле этого слова, - граф догадывался, что подобная формулировка звучит неправдоподобно, потому поспешил развеять непонимание, - Других Мастеров из Австрии не почтили приглашением, а мой Поцелуй... Его, по сути, нет. Есть семья. Никого из них я не желал бы подставлять даже под потенциальный удар. Я был бы счастлив, если бы никто из них никогда не сталкивался с членами европейского Совета. Отправиться в лабиринт самому - одно дело. Тащить туда тех, кого любишь, - совсем иное. Призывного Зверя у меня нет, слуги-человека тоже. К тому же, - тут улыбка Графа стала шире, - в одиночку я не произвожу впечатления крупной рыбы настолько, чтобы вызвать нездоровый интерес и оказаться втянутым в политику.

Герарт не сомневался, что Жан-Клод поймет подобное стремление оградить родных, как никто другой. Возможно, он окажется единственным таким уникумом на весь огромный зал. Взгляд графа невольно задержался на слишком глубоком декольте очаровательной дамы, которую кружил в вальсе ее кавалер; скользнул по силуэтам, скрывшимся в тенях ниш для услады плотского желания. Наконец, Герарт нашел в толпе мелькающих пар Белль Морт во всем ее пугающем великолепии, оглядел толпу вьющихся поблизости от нее мотыльков-фаворитов и мысленно кивнул себе. Этот зал, однозначно, занимал одно из первых мест в списке тех, где Герарт ни за что не хотел бы однажды увидеть кого-то из семьи.

- Ваши слова дороже любых бриллиантов. Вы, наверно, не удивитесь, если я скажу, что никто прежде не считал произошедшее чем-то достойным восхищения?

Жан-Клод улыбнулся, но в его глазах мелькнула тень горечи, говорящая яснее любых слов о том, как  много  малоприятного он успел наслушаться об истории, что так глубоко ранила его сердце.

- Я не любитель сплетен, но некоторые из них долетают и до нашей глуши. А, зная большинство представителей нашей породы, меня нисколько не удивляет их мнение ни о Вас, ни обо мне. Что, впрочем, дало мне сразу понять, насколько вы исключительны.

На слова о репутации Герарт только расхохотался. Совершенно искренне, почти показывая клыки. Очень человечно. Он действительно  слишком давно перестал ставить ее на высшую планку в собственном сознании. Тем более, если дело касалось родных. Лишь однажды, еще будучи глупым человеческим юнцом, он пошел на поводу репутации своей и своей семьи, стремясь сохранить ее, как завещал отец. В результате за этим последовал несчастливый брак с Элизабет, и после он продолжал цепляться за "репутацию и фамильную честь", удерживая возле себя жену, которая была с ним несчастна. Если бы он плевал на мнение напыщенных вельмож и родни и отпустил ее, даже став объектом неприятных слухов, возможно, она была бы жива и прониклась к нему более добрыми чувствами. После смерти Элизабет Герарт поклялся, что никогда более не пожертвует никем из близких ради чего бы то ни было. Эта привычка не оглядываться на мнение пусть даже трижды важных вельмож принесла в его жизнь львиную долю свободы, так что отказываться от нее, став вампиром, было бы глупо.

- О, моя репутация и без того оставляет желать лучшего уже довольно длительное время. Кроме того, - тут его лицо посерьезнело. - Меня куда больше заботит благополучие близких, нежели мнение совершенно посторонних мне вампиров. Но все-таки, Жан-Клод, какое удивительное везение свело нас в этой толпе! Я-то думал, что придется весь вечер играть в поддавки со стаей акул, а вместо этого имею положительно прекрасную беседу с интереснейшим собеседником!

Беседа, впрочем, была прервана внезапной вспышкой страха, исходившей от Жан-Клода. Эхом отозвался дремавший в глубине сердца horreur, и Граф ощутил этот усилившийся страх, как нависшее над ними обоими густое облако. Герарт усмирил свою силу, и сразу же словно стало легче дышать. Это был неприятный побочный эффект - обоюдоострые дары любой вампирской линии одинаково задевали и владельца, и цель. Граф повернулся туда, куда, застыв в неподвижности прекраснейших статуй, смотрел Жан-Клод. По паркету прямо к ним плыла Белль Морт. Очарование и великолепие разливались вокруг нее невидимым шлейфом и казалось, что  все, к чему Она приближалась, становилось прекраснее.
Знающая о своей ослепительности и упивающаяся ею, она скользила мимо танцующих пар так легко, словно ее ноги вовсе не касались пола. И там, где Она проходила, все застывали, останавливаясь, пораженные Ее красотой.
Граф неотрывно смотрел в золотистые, словно гречишный мед, глаза, устремленные прямо на него, и понимал, что не в силах оторвать взгляда от этого великолепия, даже зная, насколько страшна ее суть. Ее глаза обещали  негу, неземное блаженство, бесконечное сладострастие и ласку. Стоило лишь пожелать.
Раненым зверем внутри снова взметнулся horreur, страх за оставшихся в замке родных, которых будет так просто подчинить через него, Герарта, и дымка метафизической силы перед глазами словно приглушила сияющую красоту Белль, давая возможность прийти в себя.
"Как страшна твоя сила!" Граф более не решался смотреть ей в глаза. Если таким образом она действует всего лишь  взглядом, то он не желал знать полный спектр ее мощи.

- Ты уже познакомился с нашим гостем, mon ange? Charmant, n'est-ce pas? - она не прошла мимо, остановилась, сияя улыбкой и красотой, и от нее пахло алыми розами. Медовые глаза, смотрящие на Жан-Клода, были жесткими, словно крошево битого стекла. - Так жаль, мсье Жерар... -золото глаз обратилось к Графу. Его имя она произносила на французский манер, с раскатистым "р" и ударением на последний слог, - Так жаль, что вы не застали моего светлого ангела. Они с Жан-Клодом дивно смотрелись в паре. Сейчас я редко позволяю Ашеру присутствовать на балах, он столь изуродован, что его вид... оскорбляет.

Кого именно, по мнению Белль, оскорбляет вид Ашера, кроме нее самой, было не ясно. Герарт не успел ответить на это замечание, впрочем, оно явно было не для него, а для Жан-Клода. Белль Морт обожала завуалированно оскорблять его, тем более прилюдно. А, кроме того, ее слова по сути были ложью - и Жан-Клод это знал. Она заставляла Ашера присутствовать почти на каждом своем приеме, чтобы вдоволь поиздеваться над ним на глазах у своего Темного Ангела.

Отредактировано Gerart (24.01.13 01:35:33)

Герарт наклонил голову в молчаливой благодарности словам Белль Морт. Его знаний французского вполне хватало, чтобы оценить комплимент. Но вмешиваться в беседу он считал невежливым, потому лишь жестом выразил свое признание.  Тем более, что дальнейшая беседа перешла с открытых комплиментов на завуалированные оскорбления в адрес Жан-Клода. Пожалуй, порядки при дворе  Прекрасной Смерти не нуждались в комментариях Герарта, хоть и были ему сильно не по нутру.
Белль Морт воздушным видением скользнула ему за спину, и прикосновение ее изящной ручки граф почувствовал, как обжигающее тепло, даже сквозь  плотную ткань камзола. И в какой-то момент  эта сладкая нега, так испугавшая его несколькими мгновениями раньше, вернулась. Ее трепетные хрупкие ладошки легли ему на грудь, идеальное в своей красоте личико поднялось, чтобы поймать глазами глаза Герарта. И в этот момент улыбка ее была такой очаровательно-невинной, что обмануться этой невинностью было так просто. Так неимоверно просто.
Ее макушка едва доставала ему до плеча. Совсем как Элизабет. Эта мысль заставила мысли проясниться, словно образ умершей много веков назад супруги был защитой от чар Белль Морт.

- Мсье Жерар, почему же Вы не танцуете? Я точно знаю, что этим талантом природа Вас не обделила... стоит только взглянуть на Ваши плечи и длинные ноги. Неужели в графстве дела обстоят настолько плохо, что Вы предпочитаете стоять здесь, в тени стен и ореоле безмерной скорби?

Ее голос был нежен и звучал почти мурлыканьем, но было в нем что-то... Словно тонкий стилет, спрятанный в пуховых перинах. Очарование невинностью спало, оставив горькое послевкусие, и граф опустил глаза, скромно улыбаясь:

- Mein Frau, разве возможно сравнить это великолепие с моей скромной обителью? Я ведь уже упоминал, что танцы там весьма редки, - он поднял взгляд, и глаза его смеялись. - Кроме того, я боюсь смутить своим несоответствующим видом ваших танцующих гостей.

Он смотрел на нее, улыбаясь почти дерзновенно, и про себя благодарил небеса за то, что рядом сейчас нет никого из его близких, чьи силы были бы куда как уступчивее этой витающей в воздухе магии.
Белль Морт, словно утратив к нему интерес, обратила свое внимание на Жан-Клода. И с их поцелуем воздух словно заискрился тончайшей золотой паутиной, ложащейся на все вокруг. Герарт слышал о том, что Белль Морт способна воздействовать своей магией на любого, кто хотя бы находится в поле ее зрения, и сейчас, ощутив  вязкую сладость в легких всего лишь от того, что ее магия полыхнула рядом, граф точно знал, что слухи эти - чистейшая правда.
Глаза Жан-Клода пылали, как два сапфира, в них не осталось ничего человеческого, только чистейшая магия, синий обжигающий огонь. Глаза Белль Морт оставались все так же холодны, несмотря на золотистую медовость радужки. Когда она обернулась к нему, Герарт не шагнул назад лишь благодаря своей железной силе воли - настолько пугающей в какой-то момент была ее улыбка. Она могла бы свести с ума всех в этом зале, обернуть безумием и смеяться мурлыкающим соблазнительным смехом, глядя на учиненный беспредел.

-Он не сможет Вас развеселить, ведь у него траур... зато в постели ему нет равных. Можете спросить кого угодно...

- Я предпочитаю поверить Вам на слово, - Герарт был предельно вежлив, но тверд. В интересы графа не входило развивать щекотливые темы о сладострастии в логове Суккуба. Белль Морт досадливо поморщилась:

- Неужели Вы всегда так серьезны? Полноте, граф, вы вовсе не умеете веселиться!

Но за притворной досадой крылся немалый интерес. Белль Морт был непонятен этот австриец, и она пока не определилась, представляет ли он для нее какую-либо ценность. Недавний договор с Австрией заставил обратить внимание и на тамошних Мастеров, а Герарт был самым сильным из них. Но вот будет ли он полезен лично ей в построении ее власти - этот вопрос оставался открытым. Он не был политиком, не имел  триумвирата или еще каких-либо источников дополнительной силы, его не интересовала роскошь и пышная жизнь, казалось, он был вовсе неинтересен. Но Белль Морт хорошо знала об умении вызывать страх и уже прикидывала в мыслях, что ей дало бы наличие при дворе вампира с такой силой. Кроме того, он довольно успешно сопротивлялся тем небольшим потокам силы, что она использовала, это заставляло внимательнее приглядеться к, на первый взгляд, тривиальному мужчине.
"Что ж, возможно, его будет легче сломать, чем кажется."
И она улыбнулась Жан-Клоду, мысленно приказав  скрасить вечер гостю, заодно выяснив, на какие рычаги нажимать при случае, чтобы этот гордый австрийский граф сделался покорным и послушным.

-Мсье Жерар, как дорогому гостю, я желаю  оказать Вам все почести, принятые у нас. Каждому гостю моей линии крови мы предлагаем кровь и секс. Кровь будет со следующим закатом, а секс… Этот юноша, - она провела тонкой рукой по плечу Жан-Клода, - будет развлекать Вас до самого восхода. Не обижайте меня, мсье Жерар… примите все мои дары.

Ее голос был сладок, как мед. Но под этой сладостью слышалась едва заметная угроза. Словно предчувствие грядущей грозы в жаркий летний полдень, эта невысказанная угроза витала в воздухе, обещая неприятности.
"Надо же... А я уж было решил, что легко отделался".
Граф не стал распространяться на тему того, что в постели предпочитает женщин. За века его жизни эксперименты с мужчинами случались лишь дважды или трижды, и воспитанный в определенных традициях Герарт едва ли и сам мог выдать однозначное отношение к этому. Тем не менее, если бы он отказался от Жан-Клода, Белль наверняка без проблем нашла бы  какую-нибудь фрау из своей свиты. Отказа она не примет, а с Жан-Клодом хотя бы можно попробовать договориться.

- Вы слишком любезны, mein Frau. Благодарю, - Граф улыбнулся беспечно и легко, словно еженощно получал  предложение секса с красивыми юношами. Оставалось лишь порадоваться тому, что Прекрасная Смерть не настаивала на публичном "концерте" и не пожелала присутствовать лично. О нравах Белль Морт знала вся Европа. Равно как и о том, что она более всего любит ломать и сводить с ума при помощи секса. Не важно, лично ли или посредством своей свиты.
Когда Белль удалилась на достаточное расстояние,  затерявшись среди мельтешащих пар и вазонов с розами, Граф повернулся к Жан-Клоду.
Казалось, юноша так и не переменил позы, застыв прекрасным изваянием  с глазами цвета южных сумерек. По его идеальному лицу нельзя было ничего прочитать, но с точки зрения Герарта, было малоприятно чувствовать себя разменной монетой. Отчасти граф надеялся и на то, что Жан-Клоду не доставит особой радости исполнять  навязанный приаз госпожи. О том, что ardeur его не подпитывался на протяжении долгого времени, Герарт, конечно, не знал.

-Я надеюсь, Вы не сочтете за личное оскорбление мое нежелание воспользоваться столь щедрым даром Госпожи Белль Морт? Я не хочу обижать ни вас, ни ее. Но некоторые здешние традиции мало состыкуются с моими жизненными принципами.

Граф от души пожелал, чтобы Жан-Клод не счел его пренебрегающим грубияном. Он не хотел навлекать на своего нового знакомого гнев его хозяйки, но желал по возможности избежать столь "щедрых" даров.

Жан-Клод смотрел  прямо в глаза Графу, так пристально, словно  надеялся найти там ответы на все вопросы мироздания. Он был удивлен, похоже, настолько сильно, что в какой-то момент  его рука невольно потянулась к лицу, как бывает в моменты растерянности у людей - желание потереть щеку или лоб, чтобы немного прийти в себя после чего-то, что выбило из колеи.
Вампир, впрочем, быстро взял себя в руки. Даже улыбался, пока сообщал Герарту о заинтересованности Белль Морт и спрашивал, есть ли у графа место, где можно переждать день.
Герарт ответил не сразу. Теперь пришел его черед молча внимательно смотреть в глаза цвета сумерек. Чего стоило или будет стоить этому красавцу сказать все это? И чем будет грозить подобное своеволие, если Белль Морт узнает об этом?
Граф невольно обернулся на возбужденный гул голосов, которым в какой-то сменилась музыка. Белль Морт обещала кровь в завтрашнюю ночь, но показательные издевательства над неугодными ей она устраивала при максимальном количестве публики.
Это было частым дополнением  ее балов - царство разврата и похоти перемежалось с изощреннейшими наказаниями провинившихся в том же зале. Обычно последними руководил придворный Каратель Прекрасной Смерти.
Герарт, наслышанный о нем,впервые видел этого вампира воочию. И он, и его свита производили гнетущее впечатление даже издалека, находясь фактиески на другом конце зала.
Взгляд Герарта скользнул по безумному лицу длинноволосого колдуна, по устрашающему беловолосому скандинаву, наконец, остановился на англичанине с властным и холодным лицом, умело орудующим хлыстом. Обычный человек, без сомнения, был бы уже мертв от силы ударов, но наказываемый явно не был человеком. И было даже не ясно, не пора ли ему посочувствовать.
Граф прищурился и снова посмотрел на Жан-Клода.

- Я не хочу показаться навязчивым. Но чем именно Вам будет грозить подобное своеволие? Я почему-то думаю, что госпожа Белль Морт не будет рада, если узнает, что  ее завуалированный приказ проигнорирован. Я приехал сюда по ее приглашению, уехать было бы оскорбительно.  Но не смертельно. Но я уеду. А что будет с Вами?

Герарт не тешился надеждами, что все здесь  так же радужно и мило, как и при гостях. Но и излишним доверием не страдал. Так или иначе, а сила потомков Белль - в сексе. Граф не планировал становиться донором даже для такого обаятельного вампира, как Жан-Клод.
Но вот найти какую-нибудь фройлян, готовую с радостью составить с ними двумя menage a trois, и, тем самым, не дать Белль Морт повода возмутиться пренебрежением ее  дара со стороны графа и неповиновением со стороны Жан-Клода... Это могло бы стать выходом. Герарт не был ханжой, и, находясь в постели с женщиной и еще одним мужчиной, не впадал в панику при виде обнаженного мужского тела рядом. А под понимание сексуального при желании можно подвести любое проявление чувственности, даже простой поцелуй. Целовать Жан-Клода при некой третей участнице  любовной игры казалось куда менее опасным, чем секс с одним только Жан-Клодом наедине.
Эту теорию Герарт и изложил Жан-Клоду, как возможный выход из столь щекотливой ситуации.

Герарт только покачал головой. Нет, в его далекий, скрытый от всех замок, никогда не заезжали представители линии Белль, несмотря на байки местных крестьян о суккубах и инкубах, живущих на холме за деревней. Несчастные люди просто не видели ни одного реального суккуба. Герарт почти видел, с каким страхом смотрел бы на него сейчас Янош, будь он рядом. Недоумение племянников, злость Генриэтты на то, что граф посмел так глупо рисковать собой и связываться с подобными силами ради теоретического спасения одного-единственного, едва знакомого вампира. Герарт даже видел перед внутренним взором презрительно скривившиеся губы Лидии и ее решительное "ну и дурак!". И понял, что никто из родных никогда не узнает о том, что именно случилось с ним на балу госпожи Белль Морт.

- О вашей силе я слышал лишь в теории. И, честно говоря, не уверен даже, что из этого было правдой, а что выдумкой. Однако, - Герарт улыбнулся, очень элегантно, не демонстрируя клыки. - Полагаю, о силах моей линии крови вы тоже только наслышаны. Надеюсь, Вы не будете в обиде, если в экстренном случае я прибегну к ним.

Это вовсе не было угрозой, просто дружелюбной заметкой, что, если вдруг все выйдет из-под контроля, Граф не станет бездействовать. С другой стороны, эта фраза означала, что он не собирается отступать от намеченного плана. Это могло быть ловушкой - кто знает, насколько коварна Белль и как много в ее свите очаровательных и гонимых красавцев и красавиц, способных вызвать симпатию и желание помочь? Но Жан-Клоду граф почему-то верил. Хотя бы из-за той истории с трагически погибшей девушкой-человеком.
"Что ж, это будет либо обретением прекрасного союзника и друга, либо ловушкой от Белль Морт. И в любом случае, крайне веселый остаток ночи." Граф надеялся на первое, был готов ко второму, так что непринужденно кивнул Жан-Клоду:

- Для начала, давайте выберем менее...людное место. Подальше от гостей. И от, - взгляд Герарта метнулся к самодовольно улыбающейся Белль, наблюдающей за показательной поркой. На мгновение их глаза встретились. Она улыбнулась, вопросительно приподняв брови, и Герарт улыбнулся в ответ, вежливым кивком обозначая благодарность. Рука его непринужденно легла на плечи Жан-Клода, и Прекрасная Смерть заулыбалась шире, став походить на добравшуюся до сметаны кошку.
Так, в обнимку, они дошли до выхода, пробираясь сквозь толпу любопытных гостей. На них оборачивались, смотрели  с удивлением и почти с восторгом, и граф не сомневался о том, какие именно слухи добавятся в копилку к тем ,что о нем уже распустили. Первый выезд во Францию, и такое внимание! В пору гордиться.
В коридорах, примыкающих к бальной зале, было пустынно и тихо, лишь изредка доносящийся шум гостей разбивал спокойствие полумрака.

- Итак, - Герарт отступил от Жан-Клода и небрежным движением запястья поправил примявшийся кружевной манжет. - Уединенное место и дама?

Он полагал, что Жан-Клод удачнее выберет и то, и другое, ведь он здесь жил. Герарт посмотрел на спутника и, пожалуй, впервые за вечер увидел неестественное синее сияние, исходившее от его глаз. Признак голода.

Отредактировано Gerart (02.03.13 17:59:24)

Что ж, они друг друга поняли. Если игра будт вестись на одной стороне, у них обоих имеются неплохие шансы обойтись малыми потерями, а то и вовсе без оных.
В конце концов, очарование вампиров линии Белль было как раз в том, что  они способны были подарить  наслаждение, несравнимое ни с чем.
Тем более, что присоединившаяся к ним юная фройлян была дивно хороша собой.
Она была красива, но нетипичной для родных мест графа красотой. Медные кудри, уложенные в затейливую прическу,  веснушки, этакая почти провинциальная простота и в то же время невероятно тонкие, аристократические черты лица и совершенно дивные глаза.

- Я взаимно рад  знакомству, мадемуазель, - Граф галантно поцеловал бледные пальчики  девушки,  в очередной раз восхитившись про себя, как очаровательно прекрасны потомки Белль Морт, и как обманчива может быть их внешность.
Жан-Клод удалился  смывать с лица свой грим, и Герарт даже улыбнулся, подумав, что, пожалуй, это славно - всегда приятно  делить ложе с тем, чье лицо ты видишь таким, какое оно есть. О том, что Жан-Клоду чертовски не идет этот  нелепый раскрас лица, Герарт подумал еще в самом начале их беседы.
Что ж, самое время  и ему тоже избавиться от лишней одежды. Граф был наслышан о том, что после того, как воздух наполнит ardeur, от одежды может и вовсе ничего не остаться, ктоме  рваных тряпок. А австриец любил эти вещи, к тому же, как-то нужно было еще возвращаться обратно.
Так что Герарт снял камзол, жилет и рубашку, небрежной россыпью поверх шелка упали рубиновые перстни. Жозель, застыв так, как умеют только вампиры, смотрела на разоблачающегося графа с жадным любопытством. Было чертовски удачно, что оба они оказались  типажом в ее вкусе. Когда у женщины в каком-либо деле появляется личный интерес, можно расчитывать на ее снисходительность и на то, что их маленькие тайны останутся таковыми, даже наперекор желанию госпожи Белль.
Граф протянул руку и девушка, явно ожидавшая чего-то подобного,  впорхнула в его объятия.
Ее губы были упругими и сочными, и пахли фиалками. Прелестницу ощутимо трясло, и Герарт не знал, было ли то желание или ожидание большего, ведь силы Жан-Клода в комнате пока не чувствовалось. Что ж, по мнению Графа, все уже было весьма-весьма мило. Ловкие пальцы ослабили корсет платья, выпуская на волю небольшую упругую грудь. Касаясь ее губами, Герарт мысленно усмехнулся: "Ах, а вечер-то перестает быть томным! Немного страсти однозначно оживит мои воспоминания об этом визите!"
Герарт прервал ласку, лишь когда в комнату возвратился Жан-Клод. Жозель затрепетала в его объятиях, глядя на синеглазого красавца так, словно он был солнцем, а она много лет блуждала во тьме. Значит, вот что бывает с жертвами  силы твоих потомков, Белль?
Впрочем, даже графу, не зависящему от ardeur, не знавшему сладость этой магии, было трудно оторвать взгляд от вошедшего вампира. Драцкий грим и одежда  крайне неудачно скрывали истинную красоту Жан-Клода, и Герарт задумался о том, не специально ли Белль решила приглушить эту сияющую, подобно драгоценным камням, красоту перед тем, как отправить своего подчиненного в бальный зал?

О, Жан-Клод был воистину ослепителен. Завороженный скольжением капель по идеальной белоснежной коже, Герарт  даже едва не пропустил момент, когда это божество оказалось рядом, на кровати.
Не удивительно, что Белль Морт так дорожила этим вампиром - он был прекрасен даже на фоне безоговорочно прекрасных придворных, всех тех, кто унаследовал от Белль дар красоты.
Но Жан-Клод был несомненно хорош собой еще в бытность свою человеком.
Жозель застонала, оказавшись зажатой меж двух мужчин, и ее стоны вернули мысли Графа от возвышенных размышлений в плоскость вполне земную, но не менее прекрасную.

- Oh, nie im Leben, meine Fräulein*, - на фоне прерывистых и нежных французских речей его родной язык звучал рычащими ударами плети. Эта разница в тембрах, произношении и интонациях тоже добавляла удовольствия.
Треск дорогой парчи и шелка возвестил о том, что платью дамы пришел конец. Изящная ножка легла на его бедро, вспухшие от неистовых поцелуев губы потянулись г Герарту, и в очередном поцелуе она застонала ему в рот, когда пальцы Графа коснулись ее меж бедер, погружаясь в жаркую влагу. Девушка вскрикнула, дернулась, ее клычки вспороли губу австрийца, и тот  рассмеялся низким, очень мужским смехом, облизывая выступившую кровь.
А потом его янтарный горящий взгляд  встретился с глазами Жан-Клода, и Герарт словно рухнул в пылающую  бездну.
Бескрайняя синева колдовских сапфировых глаз утягивала, как омут, и воздух вокруг них сгустился от сладости. Но это не было медово-пряной тьмой Белль Морт. Сила Жан-Клода не стремилась смять и подчинить. Она обволакивала теплым ветром, впитывалась в поры, не оставляя места сомнениям и напряжению, не оставляя ничего, кроме страстного желания.
Француженка гортанно застонала, выгибаясь дугой в их общих объятиях, ей, в отличие от Графа, хватало и этой легкой поволоки магии, чтобы потерять голову.
Граф издал  горловой полустон-полурык, войдя наконец в Жозель, прижался теснее к ее молочно-белым бедрам и сгреб свободной рукой волосы Жан-Клода, притянул его к себе, целуя.
Нет, ardeur не вскружил ему голов настолько, чтобы Герарт внезапно изменил своим принципам. Сила была не того уровня, чтобы ломать личность и сводить с ума.  Однако то было чистое налаждение красотой синеглазого вампира, желание прикоснуться к этой красоте, целовать эти губы, созданные,несомненно, именно для поцелуев.

_____________________
* Никогда в жизни, моя фройлян.

Отредактировано Gerart (13.03.13 23:20:22)

Это было безумием, и боги, как это было чудесно!
Герарт оторвался от  зацелованных губ Жан-Клода лишь затем, чтобы приникнуть к губам Жозель, ловить ртом ее стоны и выкрики. Брать ее одновременно с двух сторон было изумительно, удовольствие, подстёгнутое  инкубической силой, накрывало подобно  штормовой волне.
И внезапно все переменилось - сила Жан-Клода, прежде ласкающая и нежная, внезапно сорвалась, будто дикий зверь, хлестнула плетью раз, другой, третий, заставляя утратить контроль, оставляя в сознании лишь одно бушующее желание - желани удовольствия. В воздухе удушающе пахло розами.
Это была сила, ужасающая своей мощью, топящая, захлестывающая. И самое страшное в ней было то, что Герарт не ощущал в себе никакого желания противостоять ей. О, это были вовсе не сказки о прекрасных порождениях Тьмы, дарящих наслаждение столь сильное и столь яркое, что несчастные, один раз испытавшие его, готовы были отдать что угодно, лишь бы вновь приобщиться к этому чуду.
Сладостное наваждение было почти осязаемо, шептало в уши - расслабься, не противься, это ведь так хорошо! И это было хорошо, дьявольски хорошо. Сопротивляться и отворачиваться, когда перед тобою открыты врата Рая, разве это возможно?
Но в этом обещанном Рае, пропитанном запахом роз и мёда, было что-то наскозь фальшивое.
И странно, но в этот момент Графу не давала сорваться не мысль о родных, оставшихся в Австрии, не воспоминания о Лидии и даже не память о Элизабет.
Его держали на поверхности этих бушующих метафизических волн синие глаза Жан-Клода, не давая рухнуть в пропасть безумия с головой. Эти глаза были единственным настоящим, что осталось в искаженном похотью и сладострастием мире, и за этот взгляд Герарт держался, как утопающий за соломинку.
Жозель содрогнулась, погребенная, смятая этой силой, и с очередным ее оргазмом Герарт тоже кончил. Магия магией, но пойти против плотской прихоти было невозможно. Он держал ее под бедро одной рукой, другой намертво вцепившись в плечо Жан-Клода, и, содрагаясь в оргазме, не отводил пылающего взгляда от лица Жан-Клода. Он чвствовал клубящуюся вокруг них магию, стягивающую обнаженные тела подобно кокну, но уже знал, что магия эта не лишит его разума. Жозель откинулась  на грудь Жан-Клода, рыдая и дрожа, цеплялась за его руки, умоляя не прекращать, и в серых глазах ее не было ничего, кроме жажды и мольбы. Но Герарт сквозь блаженную расслабленную негу не чувствовал желания отдать все на свете за еще один раз такого пламенного удовольствия.но точно знал, что в эту ночь он  стал должником Жан-Клода.

Отредактировано Gerart (14.03.13 20:10:50)

Зрелище было, мягко говоря, впечатляющим.
Чуждая сила бущевала в комнате подобно невидимому урагану или пожару. И было ясно, что "топливом" этого огня являются они, точнее, Жан-Клод и Жозель. Граф не льстил себе - он прекрасно понимал, что сам по себе ни за что не устоял бы против этого наваждения. Взгляд его метнулся к напряженному идеальному телу, к сияющим синевой невероятным глазам. И к рапластанной, бившейся в почти болезненном припадке девушке. Стало быть, Жан-Клод направил свою силу на вампиршу и внутрь себя самого, чтобы  он, герарт, не бился сейчас в безумстве рядом с Жозель?
Это было похоже на то что однажды получилось у самого графа с его силой - в ту дождливую темную ночь, когда он убил Отто. Тогда обезумевший и словно подпитавшийся этим безумием брат оказался магически сильнее всех, даже Лидии, и его  Furcht, его сила, на французский манер называемая здесь Horreur, накрыла без малого все поселение у подножия замка.
Тогда Граф выступил живым щитом, поглощая эту магию один, чтобы дать возможность бывшей с ним Лидии увести подальше самых любопытных зевак, вопреки всяческой логике вышедших на площадь. Тогда под лавиной страха он едва мог стоять, и эта заминка едва не стоила Яношу жизни.
И, если их с Жан-Клодом силы хоть в чем-то созвучны, сейчас он чувствует себя на редкость паршиво.
Жозель провалилась в беспамятство, Жан-Клод упал навзничь рядом, и Герарт сперва подумал, что он тоже потерял сознание. Но синеглазый вампир повернул голову, глядя на Графа с тревогой. Да так, что австриц едва нервно не рассмеялся - черт подери, он безумец! Его только что едва не смяли магические жернова, а он беспокоится о едва знакомом вампире! Не говоря уже о том, что Жан-Клод предпочел пожертвовать девушкой из своей линии крови ради Графа.

- Я в порядке, - сообщил Герарт, который, честно говоря, обошелся феерическим оргазмом и легким испугом. - Спасибо. Я  не знаю, что именно ты сделал, но, похоже, я сегодня стал тебе обязан. Если не жизнью, то точно свободой.

Вопреки гуляющим слухам, Граф вовсе не был черствым отморозком, умел осознавать свою слабость и быть благодарным. Покосившись на все еще неподвижную Жозель, Герарт улыбнулся. Его ладонь накрыла пальцы Жан-Клода, это пока был максимум возможных движений. Послеоргазменная нега большего не позволяла.

- Надеюсь, ты простишь мне  столь фамильярное обращение? На мой взгляд, нелепо обращаться с высокопарными речами к тому, с кем лежишь голым в постели, - Герарт тихо хмыкнул, разглядывая безграничную синеву жан-клодовых глаз. Сейчас его лицо было так близко, что Граф видел пронизывающие радужку фиалковые прожилки. Если бы  них, подобно людям, была необходимость дышать, можно было бы сказать, что их дыхания смешивались от такой близости.

- Хм, - глубокомысленно заметил Граф, - У тебя потрясающей красоты глаза.

Герарт позволил себе еще немного понежиться на спине, а после перевернулся, повторяя позу Жан-Клода. Его смех гладил обнаженную кожу подобно меху. Какой чудесный смех! Жан-Клод, похоже, воистину был кладезью разнообразных метафизических талантов, и это открылось  всего за несколько часов знакомства!

-Только благодаря им я оказался здесь, но, теперь я ни за что не променял бы свою жизнь на другую. Если бы мы встретились до моей... смерти, ты бы не стал даже разговаривать со мной.

Герарт легко кивнул, от чего его волосы упали на лицо. Граф отвел их в сторону, откинул назад. Он слышал о привычке Белль Морт отыскивать красивых людей и коллекционировать их красоту. делая ее бессмертной, подобно тем, кто ловил легкокрылых бабочек и сушил их.
На последней фразе австриец расхохотался.

- О, это еще вопрос, кто с кем не стал бы разговаривать, - Герарт вспомнил суровые годы человеческой юности, свои интересы, ограничивающиеся оружием, охотой, верховой ездой да соблазнением красавиц-селянок. Иногда они с братом уезжали в деревню, напивались в единственном местном трактире до беспамятства и творили безумства, за которые потом приходилось краснеть перед строгим  Графом-отцом. Память услужливо подкинула и внешний вид. Граф замолк и тут же снова прыснул. Полудикое существование, несмотря на титулы и власть,  проодившее среди снегов, гор и диких зверей, оставшиеся от мореплавотелей-викингов традиции и уединение наложили свой отпечаток на жизнь Герарта.
Пожалуй, если бы не Лидия, однажды навестившая замок, еще неизвестно, как прожил бы граф свой короткий человеческий век. Жажда новых познаний, стремление быть причастным к прогрессу, узнать все многообразие жизни - все это он приобрел после того, как стал бессмертным.
Пожалкуй, Жан-Клод прав - так или иначе, каждый по своим причинам, но оба они были довольны сложившимся существованием.
Геарарт посмотрел на Жозель, снова повернулся к Жан-Клоду:

- Ты пожертвовал ею. Не так ли? Выбрал ее громоотводом для своего голода. Но кажется, собственный голод не утолил, только растратил силы. Так не пойдет. Если Белль узнает, мне почему-то кажется, что такой жертвенности с твоей стороны она не оценит.  Кроме того, я нахожу несправедливым, что тебе пришлось так многим жертвовать из-за меня, - Граф поднял руку, не давая Жан-Клоду возразить. - Погоди. По какой-то одному богу известной случайности так вышло, что ты мне не безразличен. И, будь на твоем месте любой другой из этого улья, я бы вовсе не стал переживать. Но ты, кажется, во всем исключение здесь, правда? Для меня будет честью называть тебя другом. А друзей негоже оставлять ослабленными, да еще перед лицом врага. Так что давай подумаем, как тебе помочь.

Это были не просто пафосные слова, хотя от непроизвольного пафоса Герарту и хотелось поморщиться. Однако  еу прежде не случалось заводить друзей через постель, и тем более, среди тех, кого он заранее считал врагами.
Но тут уж как случилось. Жан-Клод действительно с самого первого момента ощущался Герартом как некто близкий. Он был красив, привлекателен, обходителен и умен, но таковыми были очень многие при дворе Белль, и дело было н в этом. Наглядный пример родственности душ? Есть ли души у вампиров?
Что ж, так или иначе, Жан-Клод сумел защитить его, Герарта, от..чего бы то ни было. От наваждения, от безумия? От Белль Морт? И как-то вышло, что за пару часов синеглазый вампир преодолел такие границы, после которых уже не оставляют. После которых перстают быть чужими. А о "своих" Герарт заботился. То была его странная особенность - принимая в свой "клан", чувствуя существо частью своей семьи, Граф уже никогда не оставлял его.