Глаза Жан-Клода полыхнули желанием. После герартовой фразы на немецком слова между ними словно закончились, осталась лишь чистая страсть и язык прикосновений.
Услышав нетерпеливое рычание, чувствуя, как жаркий влажный язык по-хозяйски проходится по его горлу, Граф тихо рассмеялся. Это был тот самый низкий и очень мужской смех, демонстрирующий крайнюю степень довольства.
Инкуб стискивал его волосы в кулаке почти до боли и целовал до крови, и это было замечательно и именно так, как хотелось.
Секс с мужчиной всегда был совсем другим, нежели с женщинами. Не было однозначного доминанта и нежной хрупкости.
Была дичайшая страсть, почти вызов, проходящий по нервам, словно ток, безумие и нетерпеливые жадные руки и губы.
Ладонь Жан-Клода сжалась на ягодице, и Герарт улыбнулся совершенно дико, в глазах вспыхнуло янтарное пламя.
Подхватив синеглазого вампира под бедра, граф придвинулся вплотную, еще не входя внутрь его тела, лишь обещая проникновение, снова потянулся к алым от крови губам Жан-Клода. Все это - ощущение столь близкого, желанного и полузапретного наслаждения, жаркого мужского тела под своим, вкус чужой крови, рождало полурыки-полустоны в груди Герарта.
Обычно любящий растянуть любовные игры, сейчас он словно сорвался, потеряв всяческое самообладание и свое хваленое терпение. Впрочем, сбившееся дыхание и взгляды Жан-Клода говорили о том, что  голову сегодня потеряли они оба.
Герарт прервал очередной поцелуй и приподнялся над любовником, крепко стиснул его за плечи, нечеловеческой силой буквально пригвоздив к кровати, рванулся в его тело резко, радуясь тому, что их нечеловеческая природа позволяет обойтись без боли и травм там, где люди бы спасовали.
Жар и теснота желанного тела, крепко сжавшегося вокруг его плоти, уже сами по себе едва не довели австрийца до скорой развязки. Но заканчивать столь скоро не входило  в его планы.
Герарт замер,  одной рукой продолжая прижимать Жан-Клода к кровати, пальцы второй очертили линию челюсти и скулу на бледном прекрасном лице, ласково скользнули по шее, на грудь, длинные ногти прочертили по груди вниз, не причиняя боли, а только увеличивая удовольствие, делая его еще острее.
Наконец  пальцы графа сомкнулись на пульсирующей плоти Жан-Клода, одновременно с первым движением рукой Герарт  двинул бедрами, глубже погружаясь в разгоряченное, такое желанное тело.
Ему стоило огромных усилий не сорваться сразу в бешеный темп, даже напротив, он двигался нарочно медленно, словно испытывая терпение любовника и свое заодно, желая распробовать и насладиться каждой секундой, каждым новым движением, каждым стоном. И, видя нетерпеливые, полыхающие синими огнями глаза Жан-Клода, граф снова улыбнулся и опустил голову, проходясь языком по груди и соскам инкуба.

Была пущена первая кровь, и их любовная игра словно перешла на новый уровень - уже недоступный ни пониманию, ни удовольствиям человека.
Отполированные до блеска черные ногти свободной руки, управляемой Жан-Клодом, глубже погрузились в так контрастно белую кожу, вспарывая ее, словно лезвиями. Царапины, пролегающие алыми полосами, набухающими кровью, были, пожалуй, последним рубежом, после которого невозможным оставалось хоть сколько-нибудь держать себя в руках.
Это было безумие - но не магическое, не пьяная сила ardeur, о, нет. Но сопротивляться ему было так же нереально.
Жан-Клод смотрел на него снизу вверх пьяным от похоти, диким взглядом. И Герарт еще успел подумать, что ,наверное, его глаза сейчас так же безумны.
Он улыбнулся безумной хищной улыбкой:

-du bist der Teufel!* - голос австрийца сочился звериной жаждой - не жертвы, но крови, плоти, дикого необузданного наслаждения. Он опустил голову, продолжая поглаживать и скользить по пульсирующему влажному стволу Жан-Клода, заставляя того выгибаться от удовольствия, и, склонясь над своим дивным любовником, слизывал кровь с его груди, не позволяя ранам закрыться. Это было почти чересчур, словно плясать на самом краю бездны, на кончике лезвия.
Вкус Жан-Клода, осознание того, насколько сейчас он принадлежит ему - весь, без остатка, до самого конца, до последней, самой последней границы, сорвало и накрыло. Время тянущегося и дразнящего удовольствия закончилось, Герарт со звериным рыком навалился на Жан-Клода, врезаясь в его тело с такой силой, что будь на месте его любовника человек, он бы точно не обошелся без серьезных травм.
Но Жан-Клод был вампиром, и с ним можно было не сдерживать свою силу, свою похоть и безудержное желание обладать, брать, брать так глубоко и так сильно, как это только было возможно. В какой-то момент Герарт перехватил запястья синеглазого искусителя, разводя его руки по сторонам. Ему не нужны были кандалы, чтобы удерживать хрупкие с виду запястья, собственная сила была куда надежнее любых оков.
Он целовал Жан-Клода глубоко и резко, почти имел его рот своим языком так же, как имел его тело, их поцелуи больше не были нежными. Они были безумными, губы и языки вспарывались о клыки, добавляя в поцелуи дразнящий, еще сильнее распаляющий вкус крови. Своей? Чужой? Это уже тоже было неважно.
Австриец отрывался от желанных припухших губ лишь затем, чтобы прикусить плечо или шею любовника, оставляя на бледной коже расцветающие засосы.
Уже чувствуя неотвратимо накатывающую волну оргазма, он снова зарычал, срывая очередной полуукус-полупоцелуй, и впился в шею Жан-Клода по-настоящему, до крови. Это можно было бы счесть оскорблением в любой другой ситуации, но сейчас Герарт точно знал, что Жан-Клод свое еще возьмет.

______________________________

* ты Дьявол! (нем.)

Отредактировано Gerart (17.04.13 13:50:45)

Герарт скатился с любовника в сторону, от души радуясь, что бальная музыка и шум в главном зале вкупе с толстыми стенами не позволили заявиться сюда толпе нежеланных зрителей. Во всяком случае, в коридоре было тихо.
Все еще не пришедший в себя, почти раздавленный невероятной по мощи волной инкубической магии, полыхнувшей сильнее самого адского пекла в момент оргазма, австриец пока не находил в себе сил говорить. Он косился на Жан-Клода почти сонными янтарными глазами и задумчиво облизывал исполосованные клыками, окровавленные губы.
На языке драгоценным послевкусием перекатывался аромат крови Жан-Клода, и граф ощущал нечто схожее с опьянением.   
Пожалуй, увидь его сейчас кто-то из близких, они бы просто не поверили, что это их вежливый, деликатный и в высшей степени воспитанный Граф только что неистовствовал на смятых, изодраных в клочья простынях, отдаваясь звериной похоти с вампиром, которого знал без малого пару часов, рычал, теряя голову, а после лежал, раскинувшись, исцарапанный, искусанный, перемазанный своей и чужой кровью и семенем, расслабленный, открытый, почти преступно беспечный. Совершенно счастливый при этом.
О, Жан-Клоду удалось куда больше, чем тот мог себе вообразить - заставить Герарта потерять свое хваленое самообладание и осторожность было почти нереально. Однако инкубу это удалось.
Буря схлынула, уступая ленивой сытой истоме, впору было извиняться за  без спросу взятую кровь и грубость, но Жан-Клод, судя по всему, был совершенно доволен и ничуть не огорчен тем, что в какой-то момент неосторожно подставил шею. А раз оба удовлетворены, ни к чему портить удовольствие извинениями и прочим официозом. Так уж сложилась судьба (это Герарт уже понял), что с этим в высшей мере удивительным синеглазым вампиром они как-то разом перешли ту границу, за которой любой официоз лишний.
Граф позволил себе еще пару минут просто полежать, разметавшись, на кровати, потом перевернулся на бок, чтобы лучше видеть Жан-Клода. Он был сыт - это было видно по невероятной синеве глаз, которые мерцали блуждающими огнями, почти полностью перекрывая белок.
"Сколько же силы ты от этого получил?.."
Герарт чувствовал - сейчас француз мог бы, не слишком напрягаясь, вывернуть его наизнанку и стереть в пыль. Еще бы - если где-то прибывает, то где-то и убывает, соответственно. Не то, чтобы Герарт был совсем слаб, но отметка "вполне сносно" очень далеко стоит от отметки "превосходно", и, увы, сила графа огого как уступала жан-клодовой.
Будь это кто угодно другой - несмотря на роскошный секс и дивные оргазмы это был бы знатный повод, чтобы сильно напрячься, опасаться,не доверять.
Кто угодно другой. А о Жан-Клоде Герарт каким-то шестым, седьмым чувством знал - он не нападет. Не воспользуется преимуществом. И опасаться нечего. Несмотря на какие бы то ни были приказы Белль.
Герарт улыбнулся, чувствуя легчайшую щекотку там, где затягивались, выглаживаясь, оставленные острыми ногтями царапины. Окинул себя взглядом - оценил художественные отпечатки кровавых пальцев на бледной коже. Хмыкнул.

- В тебе пропадает великий художник, - голос графа тоже послушался не сразу и был ниже обычного. Получалось очень чувственно. Холеные пальцы с черными ногтями мягко очертили линию челюсти инкуба, коснулись затянувшихся, но еще припухших после страстных поцелуев губ.

- И впрямь невероятно. Было потрясающе. Даже твоя сила в конце, хоть я и чувствую себя после нее несколько...помятым, - Граф хохотнул почти изумленно - он и правда изумлялся. И себе, и Жан-Клоду, и превратностям судьбы, любящей устраивать нежданные шутки.

- Пожалуй, никакие балы с таким не сравнятся. А я боялся, что буду скучать в Париже, - Герарт  отвел ладонью  со лба влажные растрепанные волосы, державшая их в аккуратном хвосте лента куда-то делась, кончики некоторых прядей слиплись от  крови. - Мeine Liebe, чем бы мы не занялись дальше - продолжим ли или вернемся в зал, - мне нужна небольшая передышка. И хотя бы немного чистой воды. Я пахну, как... еда.

Герарт прыснул - нет, кажется, питье вампирской крови все-таки помутило его рассудок, ощущение легкого подпития не оставляло, и это почему-то страшно веселило. Последний раз он был пьян лет двести назад, когда смешал в одну ночь кровь человека и оборотня. Сейчас ощущения были немного иные. Но суть одна.

- Хороший же из меня посол Австрийский... В первую же ночь ударился в блуд и пьянство, - Граф поцеловал шею Жан-Клода там, где уже почти затянулись две аккуратные дырочки от его клыков, и сел на кровати.
А возвращаться в бальную залу, кстати, совершенно не хотелось.

Отредактировано Gerart (25.04.13 21:25:18)